Литературная Газета 6435 ( № 42 2013) - Литературка Литературная Газета

Но что я всё «донос» да «донос»... Есть ведь и другой способ письменного информирования о нарушении закона - чистосердечное признание. И вот я подумал: а не попробовать ли коллеге Амелину себя в этом жанре? Можно даже в стихах. Давайте, Максим, у вас получится.

Три тополя не на Плющихе

Бывает так, что из собрания сочинений читатель выбирает одно произведение, и оно навсегда остаётся критерием творчества данного писателя. Иногда это мерило справедливо. Чаще - нет. Безусловно, все знают фильм Татьяны Лиозновой "Три тополя на Плющихе" с бесподобным дуэтом Дорониной и Ефремова. Некоторые помнят, что снята картина по сценарию Александра Борщаговского. И уж совсем мало кто хранит в памяти оригинальное название повести – «Три тополя на Шаболовке». На Шаболовке, а вовсе не на Плющихе! Перечитайте её, а заодно и повесть «Была печаль» – стилистически эта проза не уступает классике жанра.

Между тем в своё время Борщаговский был весьма известным писателем. Обласканным государством. А до этого – не менее известным театральным критиком. Он родился в Белой Церкви под Киевом, окончил Киевский театральный институт и без украинского театра вряд ли мыслил свою карьеру. И работал в театре завлитом. В 40-м году вступил в партию. А потом ушёл на фронт, воевал, получил медаль за оборону Сталинграда. Но и вернувшись, остался верен театру. Писал монографии, статьи, рецензии – на украинском языке. Художественные свои произведения писал уже по-русски. Такой он был человек, Александр Борщаговский, Борщ, как звали его близкие. Сдаваться не любил и не умел. Его долго считали писателем историческим. Формально это недалеко от истины. На историческую тему написаны книги «Портрет по памяти», «Восстань из тьмы», «Где поселился кузнец». Роман «Русский флаг» – летопись героической обороны Петропавловска-Камчатского в 1854 г. На Чёрном море тяжело для нашей армии шла Крымская война. Её эхо докатилось до берегов Камчатки. Борщаговский несколько десятилетий собирал материалы для этой книги. Но она прочно забыта.

К историческим относят и повесть «Тревожные облака» – о «матче смерти» в оккупированном Киеве между командами местных футболистов и фашистов. «Нашим» (а тогда они были стопроцентно наши!) немцы предложили жизнь в обмен на проигрыш. Но наши предпочли смерть. А повесть-то героическая! И снова Борщаговский был первооткрывателем темы. «Тревожные облака» были изданы во всех соцстранах, почти на всех европейских языках. Повесть была дважды экранизирована. «Третий тайм» в советском прокате 1963 года посмотрели 32 миллиона зрителей. «Матч» сняли в 2012 году в России – к 70-летию драматической игры.

Роман «Портрет по памяти» посвящён судьбе и творчеству талантливого художника Александра Агина, современника Гоголя и иллюстратора «Мёртвых душ». Герой повести «Восстань из тьмы» – Александр Полежаев, поэт и революционер, первый, кто подал голос после расправы над декабристами. В издательстве «Современник» они вышли в 1990 г., когда многие писатели уже перебивались с хлеба на квас.

Конечно, человек, проживший более 90 лет, уже тем самым связан с историей. Борщаговский написал три тома мемуаров.

Много чего помнил Александр Борщаговский. Память его никогда не подводила. Увы, она чаще, чем хотелось бы, подводит нас, читателей.

Теги: Анатолий Борщаговский

Истина на Большой Дмитровке

Вам лучший памятник -  признательность граждан,

Вам монумент –  Руси святой существованье!

Н. Станкевич. (Надпись к памятнику Минину и Пожарскому)

Николай Владимирович Станкевич (1813–1840) – философ, поэт, просветитель, создатель и руководитель знаменитого "кружка Станкевича", оказавшего большое влияние на культурную и общественную жизнь России в XIX веке. Это было общество молодых литераторов и философов, объединённых научными интересами, любовью к искусству и, главное, стремлением к познанию истины, к самосовершенствованию. Среди участников кружка были В.Г. Белинский, М.А. Бакунин, Т.Н. Грановский, К.С. Аксаков, А.В. Кольцов, В.П. Боткин, Я.М. Неверов, А.П. Ефремов, И.П. Клюшников, В.И. Красов, М.Н. Катков и др.

Здесь молодые люди обсуждали, спорили, делились новыми знаниями из области философии, но не повторяя университетскую программу, а приобщаясь к последним достижениям европейской философской мысли – к идеям Гегеля, Канта, Фихте, Шеллинга и стремясь творчески развивать их. Кружок Станкевича для его участников стал фактически вторым университетом, причём образовывавшим не только умы, но и души.

Именно Станкевич привлёк внимание членов кружка к философскому познанию действительности, считая, что научное познание – это не самоцель, а основа для «постройки жизни», по его выражению. «Философию я не считаю моим призванием, – подчёркивал он. – Она, может быть, ступень, через которую я перейду к другим занятиям, но прежде всего я должен удовлетворить этой потребности. И не столько манит меня решение вопросов, которые более или менее решает вера, сколько самый метод как выражение последних успехов ума. Я ещё более хочу убедиться в достоинстве человека и, признаюсь, хотел бы убедить потом других и пробудить в них высшие интересы».

Даже религию он пытался постичь путём философии – такова была надежда на разум человека и его просвещённость. Даже в смерти Станкевич боялся прекращения мысли. Важной идеей была и новая эстетика, новое понимание сущности искусства, включая художественную литературу, и его отношение к жизни. Об этом шла речь в неоконченной работе Станкевича «Об отношении философии к искусству». Поиск Станкевичем новой эстетики, способной стать основой для понимания искусства в новую эпоху, – это представляло насущный интерес и для Белинского, ярким результатом которого стала его статья «Литературные мечтания». В ней основательно запечатлелся дух кружка Станкевича – отрицание всего фальшивого, напыщенного, «ложновеличавого» в литературе и поиск истинной поэзии («рождённой», а не «смастерённой») и истинной народности (выражающей дух народа, а не внешние атрибуты его быта). Станкевич во многом способствовал созданию той интеллектуальной среды, которая, с одной стороны, сфокусировала запросы и устремления молодых учёных и литераторов, а с другой – послужила питательной почвой для их дальнейшего творческого роста.

Велика роль Станкевича и в судьбе поэта А.В. Кольцова и вообще в том, что в русской литературе существуют это поэтическое имя и его творчество. Вряд ли поэт-прасол смог бы самостоятельно преодолеть тяжёлое притяжение своей среды и вырваться на столь высокую орбиту всеобщего признания.

Станкевич называл своих товарищей – «братия», и одной из замечательных особенностей кружка было то, что в нём легко объединялись люди совершенно разные по происхождению, имущественному положению, образованию. Одни окончили университетский курс, другие – нет, а Кольцов вообще почти не имел образования. Конечно, всем им открыто было (не без помощи Станкевича) нечто большее, что было над сословностью и принадлежностью к определённому роду деятельности, на которую, казалось бы, каждый из них был «обречён» от рождения. А.И. Герцен писал в «Былом и думах» об этой особенности кружка Станкевича: «Что же коснулось этих людей, чьё дыхание пересоздало их? Ни мысли, ни заботы о своём общественном положении, о своей личной выгоде, об обеспечении; вся жизнь, все усилия устремлены к общему без всяких личных выгод; одни забывают своё богатство, другие – свою бедность и идут, не останавливаясь, к разрешению теоретических вопросов».

Таким образом, кружок Станкевича (действовавший с начала до конца 1830-х годов) – это своего рода прообраз русской интеллигенции, которая в то время начала формироваться.

По замечанию его первого биографа П.В. Анненкова, Станкевич «был живой идеал правды и чести». Как вспоминал И.С. Тургенев, «невозможно передать словами, какое он внушал к себе уважение, почти благоговение. <...> Станкевич оттого так действовал на других, что сам о себе не думал, истинно интересовался каждым человеком и, как бы сам того не замечая, увлекал его вслед за собою в область Идеала».

И даже через десятилетия не знавший его лично Л.Н. Толстой, прочитав его биографию и письма, написал о Станкевиче поразительные слова: «Вот человек, которого я любил бы, как себя»; «Никогда никого я так не любил, как этого человека, которого никогда не видал. Что за чистота, что за нежность! Что за любовь, которыми он весь проникнут» (из писем Л.Н. Толстого Б.Н. Чичерину и А.А. Тол­стой, 1858 год).

Характерной чертой Станкевича была необыкновенно высокая требовательность к себе. Имея явное литературное и философское дарование, он не стремился быть литератором, вдруг перестал писать стихи в довольно юном возрасте, не спешил излагать на бумаге свои мысли о тех главных философских вопросах, которые его интересовали и волновали. Он считал, что прежде всего нужно образовать себя, основательно выстроить систему мышления («Я хочу полного единства в мире моего знания, хочу дать себе отчёт в каждом явлении, хочу видеть связь его с жизнию целого мира, его необходимость, его роль в развитии одной идеи»), не подозревая, что короткий срок его жизни (неполные 27 лет) не оставит ему возможности для того, чтобы применить на практике все свои таланты.