Бунтарка - Бенуа Дютертр

– Дорогая Элиана, я был рад воздать вам должное, потому что вы – великолепный профессионал. Бунт – необходимое понятие для развития корпорации! Я был бы счастлив, если бы вы поужинали за моим столом…

И он продолжил обход, оставив журналистку в полном смятении чувств, из которых главными были непреклонность, отвержение капитализма и мечты принцессы. Сияющий барон принес два бокала шампанского и больше не отходил от Элианы. Он мысленно поздравил себя с тем, что инстинктивно выбрал ту, кого так уважал ПГД. Ничуть не колеблясь, он проводил ее к центральному столу, надеясь пристроиться там, и по пути все время произносил двусмысленные фразы, из которых невозможно было понять, комплимент это или насмешка:

– Вы – королева этого вечера…

Однако, чтобы не создалось впечатление некоторой фривольности с его стороны, он тут же с серьезным видом заговорщицки шепнул:

– Бедный Рембо. Нанят ВСЕКАКО! Что бы он сказал о таком повороте?

Но в следующую секунду в нем вновь одержало верх легкомысленное настроение как некое противоядие от катастроф.

Подойдя к почетным местам, Элиана перехватила завистливые взгляды членов своей группы. В нескольких метрах от фонтана они заняли стол, защищенный от любых попыток вторжения, и держали одно место для нее. Она же ограничилась тем, что помахала им рукой и уселась за пока еще пустой центральный стол, а слева от нее занял место Сиприан. И вдруг она с удивлением обнаружила, что справа от нее уселся тот самый арабчик с фуникулера. Вежливо, насколько возможно, она заметила ему:

– Извините меня, но я думаю, эти места зарезервированы…

На сей раз Фарид был до невозможности уязвлен:

– Вот именно, и меня пригласили сесть сюда. Элиана поняла, что совершила бестактность.

Возможно, этот молодой человек куда более важная особа, чем она думала, но ее разозлило то, что он занял это место, так как она надеялась, что Менантро сядет рядом с ней. Она нервно улыбнулась, а сосед справа представился, словно для того, чтобы заключить мир:

– Фарид Хатир из филиала ВСЕКАКОНЕТ. Я считаюсь неплохим специалистом по видеоиграм и Интернету. Потому меня и попросили сесть за один стол с шефом.

На губах Элианы появилась усталая улыбка. Этого арабчика выбрали развлекать президента компании. Сиприан беседовал с соседкой слева, и Элиана ощутила укол ревности, меж тем как интернавт вовсю старался удержать ее внимание. – Я еще в фуникулере хотел вам сказать, что мой друг обожает ваши передачи. Что с ним будет, когда он узнает, что мы вместе ужинали!

Теперь Элиана убедилась окончательно: он – гей. Чистый, опрятный гей, просто идеал для создания имиджа современной компании, да еще к тому же и араб! «Два меньшинства в одном, – подумала она. – Вот почему они его сюда посадили». Фарид, похоже, был безмерно горд тем, что разговаривает с журналисткой, которая делала вид, будто слушает его. Разумеется, преуспевший сын иммигранта достоин всяческой похвалы. И Элиана, всегда питавшая интерес к социальным реалиям, прервала его, спросив:

– А в вашей профессии много детей арабских иммигрантов?

– Я вовсе не сын арабского иммигранта, – обиженно ответил Фарид. – Я родился в Египте, а учился во Франции.

Улыбка Элианы сделалась несколько кислой. Вторично сев в лужу, она произнесла укоризненным тоном:

– Знаете, хулиган из Обервиля красив ничуть не меньше, чем молодой египетский буржуа.

– Это кто буржуа, я? Нет, мой отец работал на стройках маляром, и я сопровождал его… Как вам известно, арабы, они все родились не в городах!

– Вы меня достали! – оборвала она Фарида. – Я уже вышла из того возраста, когда ведут разговоры подобного рода.

Она резко повернулась к Сиприану, который разливался в комплиментах своей второй соседке. Не в силах сдержать раздражение, она схватила его за руку и сказала:

– Извините, но я хотела бы сменить место…

– Но… почему?

Не ответив, Элиана встала, и следом за ней то же самое проделал ее галантный кавалер, бросивший Фариду извиняющийся взгляд. А она направилась к противоположному концу стола, чтобы дать возможность Менантро сесть рядом с ней. ПГД как раз завершил обход и возвращался к столу, сопровождаемый своей придворной свитой. Заместители директоров разошлись на председательские места за другие столы, а Менантро без всякого протокола уселся на свободный стул рядом с Фаридом. Разъяренная Элиана сидела хмурая, а хозяин праздника обратился к Сиприану:

– Благодаря вам мы когда-нибудь устроим такой же вечер, на котором будет использоваться только природная энергия. Не правда ли, прекрасная мечта?

– Нет, это вовсе не мечта! Представьте себе несколько чудесных ветроустановок высотой сто метров, выросших на острове Капри, чтобы передать этому древнему морю привет от нового мира!

Даже когда Сиприан говорил о делах, казалось, будто он подшучивает. Марк улыбнулся, потом засмеялся, и смех его подхватил весь стол. Журналистка хотела взять слово, но раздумывала, в каком тоне оно должно прозвучать. Перед вечером, злая на ВСЕКАКО, она собиралась вспомнить про служащих из Третьего мира, которые работают на компанию чуть ли не в рабских условиях на каком-то острове близ Сингапура. Почему их не пригласили сюда? Но после похвалы президента она подумала: а стоит ли быть такой резкой? Тем паче что Сиприан создавал этакую легкомысленную ауру, мешавшую Элиане принимать все всерьез и предлагавшую наслаждаться мгновением, разговором с патроном – вне всяких сомнений, не таким уж великим, но и не таким пошлым, как хотелось бы думать.

После последней ложки испанской окрошки гаспачо она решила вступить в разговор. Но вместо того чтобы атаковать непосредственно Менантро, Элиана сочла, что куда тоньше будет проделать это, напав на Фарида. Воспользовавшись секундным молчанием, она спросила через весь стол:

– Вот вы проводите жизнь в сети, а у вас не возникает ощущения, что в Интернете есть что-то жульническое? Создается потребность, раздуваемая средствами массовой информации, чтобы продавать компьютеры и системы, а в результате в учреждениях ликвидируются некоторые специальности. Говорится о «новой цивилизации», а на самом деле людей замыкают в их домах перед экранами мониторов вдали от мира…

Этими словами Элиана метила в сокровенные убеждения ПГД. Она старалась доказать ему, что остается журналисткой, руководствующейся профессиональной проблематикой. Менантро с интересом слушал ответы Фарида, который говорил, что должности секретарши или машинистки, которым угрожает компьютерная техника, отнюдь не такие уж завидные. И еще он добавил, что болтовня в бистро ничуть не интересней разговоров, которые ведутся на дискуссионных форумах. Элиана слушала не слишком внимательно. Время от времени она прерывала молодого человека, перехватывала инициативу и, выставив подбородок, бросала мелкие колкости, черпая их из заготовленных запасов язвительных ответов. В конце концов Менантро решил вмешаться:

– Дорогая Элиана, я уже говорил, как я ценю вашу передачу и ваше критическое чутье. У меня, кстати, есть к вам предложение: не согласились бы вы – в дополнение к телевидению, разумеется, и при сохранении полнейшей независимости – принять должность special adviser[4] в небольшой команде, которую я создаю, чтобы подумать над «Rimbaud Project»? Одним словом, роль советника, чтобы вместе с нами поломать голову над новыми идеями и выдвигать новые проекты, немножко даже… смелые.

Она все поняла. Менантро нуждается в ней. Элиане стало ясно: денежные проблемы в конце месяца, можно считать, отошли в прошлое. Рука Сиприана снова легла ей на колено. Легкая дрожь пробежала по ее телу, но она не сводила глаз с ПГД и, сохраняя на лице бесстрастную маску, поинтересовалась:

– Немножко смелые или действительно смелые?

Марк на миг задумался и ответил:

– Действительно смелые!

Похоже, Менантро был искренен. Глаза его за сильными стеклами прямоугольных очков казались в два раза больше, чем на самом деле. Высохший грим превратился в корку, которая начала уже трескаться у уголков рта. Сиприан, сидящий напротив него, снова принялся шутить. Он нес какую-то чушь, размахивал руками, забавлял соседок и звонко хохотал. Элиана молчала, подобно послушной девочке, невинной девочке, которая только что согласилась принять покровительство двух мальчиков старше и богаче ее. А они сидели за столом, накрытым белой скатертью, – каждый со своими взглядами, со своей личной точкой зрения, своим видением мира, своим желанием доказать, что он существует; каждый следуя своей собственной истории, побуждаемый таинственной энергией плоти, страхом и желанием, которые одушевляли их в колеблющемся свете свечей.

II. Элиана честолюбивая

1

В ближнем предместье Амьена небольшая коммуна М. весной иногда оказывается под водой из-за разлива Соммы. Потепление климата стало причиной учащения этого природного катаклизма и, соответственно, поисков виноватых – депутатов, подрядчиков, архитекторов, – эти поиски осуществляли батальоны страховщиков, адвокатов, экспертов и дополнительных экспертов, на которых была возложена задача вести переговоры об ущербе и компенсациях. За исключением этих недолгих хаотических периодов, когда приходилось шлепать по грязным улицам, от домиков в речной долине веяло скукой уюта; все они приближались к общей модели «индивидуальный дом средних размеров», примерно одинаково оштукатуренные, с собственным гаражом, асфальтированной дорожкой и садиком, обсаженным туями. Конечно, приключения лучше искать в центре города со стопятидесятитысячным населением, столицы региона, которая предоставляет жителю предместья, желающему открыть бескрайний мир, первые, предварительные картины оного. Подняв глаза к серому небу, он одним взглядом сможет эскизно охватить европейскую историю от готического собора XIII века (высота сто двенадцать метров) до восьмигранной башни Огюста Перре (сто четыре метра), построенной в середине XX века и заполненной квартирами и офисами. Последний этап этой эволюции – центр конгрессов Мегасите, возведенный в восьмидесятых годах, имеет высоту всего пятьдесят метров, но задуман он был, чтобы «дать полноценное удовлетворение посетителям». Элиана Брён, рожденная в этом суровом климате, росла послушной девочкой у ворот пикардийской столицы и не выказывала никаких признаков, предвещающих склонность к бунтарству. Первый инцидент, оставшийся в семейной памяти, относится к возрасту восьми с половиной лет, и произошло это в квартире на улице Депорте в день рождения ее двоюродного брата Режи. Под звуки «Веселых летних лагерей», записанных в том же году на пластинку Пьером Перре, дети сидели за столом и угощались. Вдруг мама и тетя торжественно объявили: