Мёртвый ноль - Стивен Хантер

Два талиба в этот момент о чём-то заговорили меж собою в возбуждённом тоне.

— О чём они? — спросил Мик у Тони.

— Где Махуд? Они говорят- где Махуд?

Махуда они нашли через полчаса, отследив направление от холма в ту сторону, где он был оставлен для подхода. Краешек восходящего солнца, давший розовый свет на далёкое небо, помог в поисках. Далеко Махуд не прошёл.

Тони увидел неподвижную фигуру, лежащую лицом вниз в афганской пыли, и приподнял его голову. Горло было глубоко и умело перерезано от уха до уха. Вся анатомия была навыпуск, как если бы режущий испытывал истинное наслаждение, отправляя его к Аллаху.

— Я бы сказал, — заявил Тони, — что мы имеем дело с очень злобной личностью.

Калат

Столица провинции Забул

Район шлюх

Юго-восточный Афганистан

13-30

Он сидел в тени, потягивая чай. СВД со всей своей неукладистой структурой, со всеми рукоятками, штырями, неснятыми фасками и длинным стволом висела сбоку, ремень её был ослаблен и всё это чудовище аккуратно пристроено вдоль всей длины тела под халатом, притянутое к плохо сгибающейся, раненой ноге. Сама нога, испытывавшая нагрузку за нагрузкой, громко заявляла о себе в том духе, что у неё нет никакого желания продолжать задание.

Рэй сидел позади многолюдного базара, в чём-то вроде открытого деревянного кафе, выглядевшего по-деревенски неопрятным, приканчивая что-то вроде рагу из непонятного мяса, скорее всего козлятины (хотя мясо выглядело не бурым или красным, а каким-то серым, как борт флотского торпедного катера) в небогатой подливке со множеством на удивление хорошего риса с лепёшками, которые были обычной едой афганцев, выглядевшими как Поп-тартс, но без варенья внутри. Вполне возможно, что это была лучшая еда в его оставшейся жизни- да и хорошо было уже то, что он был жив сейчас и мог насладиться всем этим добром.

Чай: крепкий, сладкий, заряжающий энергией.

Отдых: от души, после тяжёлого испытания последних нескольких дней.

Толпа: очень хорошо. Люди сновали везде в этом городе целыми тысячами, многие из них загорелые как орехи, в странных головных уборах или закрывающих голову и лицо тюрбанах, долгополых дишдашах ярких цветов и раскрасок, с шеями, замотанными длинными шарфами, — изящные, тощие, вороватые, громкие, с лицами, похожими на избитую сторону африканского щита. Многие были из пуштунских племён, в открытую носившие кинжалы и «Калашниковы», которые никто бы не подумал у них забрать, многие были городскими жителями, в костюмах с рубашками, но без галстуков. Много было женщин, какие-то в племенных нарядах, какие-то в афганском варианте нью-йоркской моды, которую они могли видеть по спутниковому CNN, как молодые, так и старые. Но их было очень много. Они передвигались всеми способами, известными человеку: на велосипедах, мопедах, мотоциклах, трёхколёсных крытых мотоциклах, пикапах, фургонах, допотопных седанах, и всё это спорило из-за пространства с другими формами жизни: козами, собаками, коровами и ещё какими-то мохнатыми, косматыми животными, вроде как из «Звёздных войн». Всё это место пеклось в запахе дыма, метана, мочи и наркоты, накрытое синим облаком выхлопа и пыли, висевшим надо всем.

торговая улица в Афганистане

На Рэя никто не обращал внимания. Этому помогал тот факт, что Рэй и сам был тёмный: его глаза были тёмно-карими до такой степени, что вполне могли скрывать змеиный путь мышления исламиста, хоть их обладатель и был воспитан в католической строгости, а также то, что он был худой, гибкий и изящный, а облачённый же в местный халат, становился практически безымянным. Экзотика его лица вполне могла сойти за монгольскую, китайскую, татарскую, узбекскую, какую угодно… она никого не удивляла.

Его планом было сидеть тут до сумерек. В наступающей темноте он пройдёт несколько кварталов до укрепления полевого командира Ибрагима Зарзи и по пути изучит отель «Очень приятно». Попасть внутрь не будет трудно. Завтрашним утром снять номер, выспаться, затем аккуратно проследовать на крышу. Дверь и замок его не остановят, в путях проникновения он так же соображал, как в путях отхода.

Рэй встанет на позицию для выстрела всего лишь за несколько минут до того, как ускользнуть. Он не будет стоять на краю крыши, а встанет так далеко от края, насколько возможно, но чтобы при этом видеть цель. Это было продумано: он не будет стрелять с классической снайперской лёжки, он будет в образе племенного бродяги до последнего момента сидеть на крыше и в нужный момент встанет, поднимая винтовку. Если там будет что-нибудь, на что можно будет положить винтовку, чтобы стабилизировать себя — это будет отлично. Если нет — он выстрелит с рук. Там немногим дальше двухсот ярдов, а его способности в стрельбе с рук были превосходны, немногие снайперы достигали подобного. Он тренировал стрельбу с рук порядка года в Кэмп-Леджуне, пытаясь избавиться от своей слабости в этом. Этот выстрел он исполнил бы сто раз из ста, без проблем. Возможно даже, что у него будет время для того, чтобы всадить вторую пулю в уже подстреленного человека.

Во внутреннем дворе будет беспорядок, безумие, толкотня. Несколько минут пройдёт, пока народ более-менее успокоится и кто-то отдаст приказы хорошо вооружённому ополчению Зарзи, жалкой афганской полиции или сообщит безнадёжно бесполезным голландским миротворцам. Рэй использует это время для того, чтобы избавиться от винтовки и покинуть отель, смешавшись с толпой.

Рэй заказал ещё чаю.

План был настолько хорош, насколько можно было придумать. Но проблемы он не решал. Проблема была в том, что где-то был крот, который сдал его наёмникам. Его сдали. За ним охотились. Что будет с этим делать праведный католик? Он ещё не знал, но точно знал, что придётся перерезать ещё не одну глотку.

Неизвестная команда наёмников

Окраина Калата

Провинция Забул

Юго-восточный Афганистан

17-00

Город перед ними дрожал в мареве тёплого воздуха от полуденного солнца. Он выглядел как сказочный: Оз, Мекка или Багдад, светлый и величавый, раскинувшийся в предгорных полях- вот только на самом деле был он крайне дерьмовым городом. Его горизонт состоял из нескольких дряхлых зданий, которые были старомодными ещё в 1972 году, а остальное место занимали ветхие, кое-как сляпанные самопальные конструкции максимум в два этажа, более-менее выстроенные в линии. Мик и его друзья шли всё дальше к окраине.

То, что лежало дальше, было, для западного ума, чем-то непостижимым: лабиринт пыльных, переполненных улиц, освещённых буйством огней: вывески на арабском перемежались с универсальными типа маленькой бутылочки Кока-колы, японского бензинового брэнда, картинок с кебабом, вездесущих банка «Америкард» и «Мастеркард», индийских чаёв. Среди этой суматохи узнавались также тележки, магазины, палатки с вязаным цветастым тряпьём, горшки, оружие, которое гарантированно стреляло пятьдесят раз до того, как взорваться в руках, кебаб, рисовые колобки, опять горшки, и ещё что угодно. Транспорт выглядел пришедшим из 1927 года, многие машины имели нечётное число колёс и были нелепо и причудливо раскрашены. Тут нельзя было двигаться, не поднимая туч пыли, поскольку менее чем два процента дорог было заасфальтировано.

Мик сменил бейсболку — давно подаренную «SureFire» хорошему клиенту — на свой собственный тюрбан, и в этот раз намотал его как следует, так, что обзор серьёзно ограничился. Солнечные очки и борода помогали, но что помогало ещё больше — так это то, что Калат оставался всё ещё племенным городом, что значило- беззаконным, и тут было достаточно западных людей сомнительного происхождения, так что добавка ещё нескольких никого не настораживала.

Он не собирался прикидываться местным, это не налезло бы на него. Его сопровождали два тяжеловооружённых талиба, чьи взгляды и знаки руками- не подходить! — вполне достаточно сдерживали всех, кроме разве что самых отмороженных ополченцев. На него работал и его размер, и язык тела, который говорил- «даже не думай»- и его собственный АК-47 («Барретт» был спрятан у подножия холмов с тем, чтобы потом при случае забрать, если обстоятельства позволят). С ним были и Тони З., и Клоун Крекерс, также увешавшие свои халаты АК-47, гранатами и кинжалами, и эти два важных спутника только усиливали сообщение- «даже не думайте об этом!»

Уши Мика всё ещё были красными- такую взбучку он получил. МакГайвер не был доволен — где бы он ни был и на кого бы он ни работал. Мик вышел с ним на связь в 7-30 этим утром.

-Порадуй меня, — сказал начальник в ответ на вызов, и потом Мик только сглатывал, принимая то, чем его вознаградили, а его голосовая коробочка отсоединилась от мозга. Мистер МакГайвер сказал: