По чужим правилам игры. Одиссея российского врача в Америке - Гуглин, Майя

– Это плохо, – сказал Саша, – они много изменили, особенно в биохимии, генетике и иммунологии. А вы проходили тесты за прошлые годы?

– Где же я их возьму? Я прошла только пробный тест, который они выслали.

– И сколько процентов правильных ответов?

– Шестьдесят пять.

– А со второго раза?

Я изумилась. Зачем проходить один и тот же тест повторно? Оказалось, что Саше так посоветовал друг, который уже сдал, и с очень хорошим результатом. Он достал несколько тестов за предыдущие годы и вызубрил ответы практически наизусть. На экзамене он удивлялся, когда не видел среди вариантов знакомого ответа.

Мне стало как-то неуютно. Саша смотрел с сочувствием:

– Мне кажется, вы поторопились, – и заботливо добавил, – можно ведь и не ходить.

– Фигушки, – сказала я, – деньги плачены.

Зарегистрировались. Нас тщательно сравнивают с нашими фотографиями – в паспортах, и в документах, что им прислали из Филадельфии. Каждому пишут номер стола, за который надо сесть. Зашли. Столы расставлены беспорядочно. Я долго брожу между ними, ища свой. Лера машет рукой из-за двери и исчезает.

Сели. С этого момента здесь единственный язык – английский. Прослушали инструкцию. Нельзя разговаривать вслух, даже с собой. Нельзя иметь никаких бумаг на столе. Выходить только в сопровождении экзаменатора, при этом время не добавляют. Экзамен длится два дня по шесть часов в день, не считая регистрации и инструктажа.

Раздали книги-задания. Они запечатаны с трех сторон, подсмотреть нельзя. В книге 180 вопросов. На ответы три часа. На стене большие часы.

– Сверим время. Вскройте печати. Начинайте работать.

Вскрыла. Читаю. Не знаю. Не просто не могу вспомнить, а НЕ ЗНАЮ. Я никогда этого не читала. Изредка попадается что-то знакомое. Отмечаю галочками ответы в книжке с заданиями. На каждый вопрос предлагают на выбор пять ответов, выбрать можно один. Потом перенесу их на листок для ответов, который и будут проверять. Не знаю. Не знаю. Куда я полезла? Тут надо знать не просто лучше, а на порядок лучше! Вопрос – минута. Время летит. Не успеваю!

Стоп. Это я должна знать. На рисунке – фонокардиограмма. В ответах – пять пороков сердца на выбор. Какому пороку соответствуют такие шумы? Я таращусь на картинку. Шум – диастолический. Из перечисленных пороков он бывает при аортальной недостаточности и митральном стенозе. В ответах есть еще тетрада Фалло. Пытаюсь вспомнить гемодинамику. Рисую схему на полях. В панике замечаю что прошло три минуты. Бросаю тетраду. Надо выбирать из этих двух, в которых я уверена.

Шум изображен постоянный, низкоамплитудный, практически не меняющийся на протяжении диастолы. При митральном стенозе шум короткий. При аортальной недостаточности – убывающий. Ничего не подходит. Ответ ускользает. Если не отвечу на это, на что вообще я могу ответить? Откладываю его. В конце, когда останется немножко времени, я к нему вернусь.

В зале тихо. Периодически хлопает вскрываемая кола или фанта. Многие принесли с собой что-нибудь попить, поесть. Тянут через соломинки соки, щиплют шоколад. Неужели им еще чего-то хочется?

Экзаменаторы ходят между рядами. Точнее, это контролеры. Они сами ничего проверять не будут. Соберут наши контрольные листки и отправят в Америку. Их задача – обеспечить проведение экзамена в точном соответствии с инструкцией. Чтобы в Вашингтоне и в Варшаве все было одинаково. Чтобы в зал никто не прошел под чужим именем. Чтобы строго соблюдалось время. Чтобы никто не пользовался шпаргалками. Хотя какой смысл ими пользоваться? Пока найдешь ответ на один вопрос, пропустишь пять следующих.

– У вас осталось тридцать минут.

Начинаю лихорадочно переносить ответы на листок. Обнаруживаю, что и на это нужно время. Надо было писать сразу! Времени проверять уже нет! Вернуться к отложенным вопросам невозможно.

– У вас осталось десять минут.

Последние ответы я проставляю наугад, не читая вопросов. Руки у меня дрожат. Кружки положено зарисовывать сплошь, мягким карандашом, чтобы компьютер не смог прочитать букву внутри кружка. Этого тоже не успеваю, остаются какие-то неровности, пробелы. Кое-как заштриховываю последний. Все.

– Перерыв на ланч на один час.

Выхожу на улицу. В буфете съедаю безвкусную холодную картошку с кетчупом. Чтобы хоть от голода не трясло. Рядом прекрасный парк. Посреди искусственного озера – средневековый замок… Нужен мне этот замок! Ради него я, что ли, приехала?

Перед входом в зал сталкиваюсь с унылым «хохлом»:

– Ни одного знакомого вопроса! – жалуется он мне.

Вторая книжка. Еще 180 задач, еще три часа. Я уже умнее. Если кажется, что знаю, сразу штрихую кружочек в контрольном листке. Если не знаю, тоже штрихую. Возвращаться будет некогда.

У больного резаная рана шеи выше подъязычной кости. Язык при высовывании отклоняется вправо. Чувствительность языка не нарушена. Какой нерв поврежден: правый языкоглоточный? Левый блуждающий? Правый подъязычный? Левая барабанная струна? Правый язычный? Ответ однозначен: подъязычный.

У генетической женщины (46XX) не хватает фермента, превращающего тестостерон в дигидротестостерон. У неё разовьется: ранная менопауза? Ювенильный остеопороз? Нормальные наружные гениталии? Преждевременное половое созревание? Внутренние структуры из вольфова протока? Я не уверена насчет остального, но третье – верно. Значит, и думать больше нечего.

Как ведут себя школьники младших классов, больные лейкозом: не осознают, что их болезнь опасна для жизни? Косвенным образом дают понять, что они знают о плохом прогнозе? Говорят о страхе смерти с персоналом больницы, но не с родителями? Открыто говорят, что приближается смерть? Предпочитают, чтобы с ними об этом не говорили?

Ну откуда я знаю, как ведут себя эти бедные дети? Отвечаю наугад.

Заканчиваю чуть раньше срока. Прикидываю: совсем незнакомых вопросов – примерно 25 %.

Лера уже ждала:

– Ну как?

Никак. Идем в зоопарк. Лера очень хочет меня развеселить. Тыкает палочкой в хвост громадного аллигатора. Слава Богу, он не реагирует.

Второй день то же самое, только я успокоилась. Полгода учила? Учила. Голова соображает? Вот и соображай.

Во время ланча решила выпить чашку кофе. Ресторанчик, меню вывешано на улице. Не могу найти, сколько стоит кофе. Рядом – молодой человек.

– Вы читаете по-венгерски?

– Нет, – улыбается он, – у меня те же проблемы.

Оказалось, сдает он тот же экзамен и в той же комнате. Заходим. Он заказывает обед, я – из экономии – кофе. Он из Югославии. Закончил институт в Белграде, и началась гражданская война. Уехал в Данию. Сдал экзамены на датский диплом, работает хирургом. Хочет в Штаты. Но если война кончится, вернется домой. Там родители, друзья. В Дании у него много друзей, но это совсем не то. Западное общество холодное, закрытое.

Мы пробуем поговорить на своих родных языках. Но выясняем, что на английском нам