Лирика (сборник) - Эдуард Асадов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стихи о несбывшейся встрече
Я решил сегодня написатьО любви и трепетном свиданье.Парень будет нервничать и ждать,Только я не дам ему страдать –Девушка придет без опозданья.
Щедрым быть – так быть им до конца:Я, как Бог, смету над ними тучиИ навек соединю сердца!Пусть твердят, что это редкий случай.
Я сейчас такой навернякаОттого, что, веруя сердечно,Жду в четыре твоего звонкаИ хороших слов твоих, конечно.
Ждет и парень, молча прислонясьК синему газетному киоску.Вытащил часы в десятый разИ зажег вторую папироску.
Ничего, всему наступит срок:Будут звезды и счастливый вечер.Вот сейчас раздастся твой звонокИ она шагнет к нему навстречу.
Но за часом час ползет вослед,Свет фонарный заиграл на лужах,А звонка все нет, все нет и нет…И на сердце хуже все и хуже…
И во мраке, не смыкая глаз,Парень ждет и только брови хмурит,На часы глядит в двухсотый разИ уже вторую пачку курит.
Эх, дружище, ты меня простиЗа мою нескладную затею!Я ж все к счастью думал привести,Только сам остужен на пути,А кривить душою не умею.
Если сердце не в ладу с пером –Я с собою не играю в прятки.
Знаешь, друг, мы лучше подождем,Вдруг мы зря тревогу эту бьем,Вдруг да будет все еще в порядке?!
Новый день по крышам семенит…Нет, неладно что-то получается,Видно, потеряв последний стыд,Телефон предательски молчитДа еще как будто улыбается.
Что ж, неужто вышло не всерьезТо, что было так светло и ясно?Неужели все оборвалосьИ стихи о счастье понапрасну?!
Пятый день… Десятый день идет…У любви терпение безмерно:Днем и ночью парень ждет и ждет,Ждет упрямо, преданно и верно.
Только сколько на планете зла?Ничего от счастья не осталось.Так она к нему и не пришла.Очевидно, дрянью оказалась.
1969Слово к мужчинам
У нас сегодня было бы смешноРешать вопрос о равноправье женщины.Оно, как говорится, «обеспечено»И жизнью всей давно подтверждено.
Мы говорим: жена, товарищ, мать.Мы произносим: равенство, свобода.
И все-таки природа есть природа,И что-то здесь не надо забывать.
Ведь часто милым сами ж до зариМы шепчем: «Зяблик… Звездочка родная!»А через год, от силы через три,Все это тихо напрочь забываем.
И вот уже вам просто наплевать,Что «зяблик» ваш, окончив день рабочий,Такие тащит сумки, между прочим,Каких и слон не смог бы приподнять!
И почему ж душа у вас не стынетИ на себя не разбирает злость,Когда вас в дрему телевизор кинет,А «звездочка» утюг в прихожей чинитИль в кухне заколачивает гвоздь!
А матери, что дарят день-деньскойНас лаской и заботами своими…Они не согласятся на покой,Но и нельзя ж крутиться им поройПочти в каком-то тракторном режиме!
Да, никакой их труд не испугает.Все, если надо, смогут и пройдут.Но нас это навряд ли возвышает,И я без колебаний утверждаю:Есть женский труд и есть неженский труд!
Не зря же в нашем лексиконе естьСлова или понятие такое,Как «рыцарство», или «мужская честь»,Иль попросту «достоинство мужское»!
Нет, ведь не скидка женщине нужна,А наша чуткость в счастье и кручине.
И если нету рыцарства в мужчине,То, значит, просто грош ему цена!
И я к мужчинам обращаю речь:Давайте будем женщину беречь!
1970Вечная красота
Устав от грома и чада,От всей городской тесноты,Человеку порою надоСкрыться от суеты.
И степи любя, и воды,Ты все-таки верь словам,Что лес – это «храм природы».Лес – он и вправду храм!
И нету на свете средства,Дающего больше сил.Ведь с самого малолетстваОн нас красоте учил.
С малиной, с речонкой узкой,С травами до небес,Разлапистый, русский-русский,Грибной и смолистый лес.
В июньское многоцветьеКинувшись, как в волну,Скрытый от всех на свете,Вслушайся в гул столетийИ мягкую тишину.
Взгляни, как рассвет дымится,Послушай, как синь лесовПроворней, чем кружевницыПлетут, расшивают птицыТрелями всех тонов.
Между кустов склоненныхПаук растянул антеннуИ ловит завороженноВсе голоса вселенной.
На рыжем листе букашкаСмешно себе трет живот,Шмель гудит над ромашкой,Как маленький самолет.
А в небе, чуть слышный тоже,Сиреневый хвост стеля,Летит самолет, похожийНа крохотного шмеля.
И вновь тишина такая,И снова такой покой,Что слышно, как пролетаетЛистик над головой…
Клены прямые, как свечи,Стоят перед стайкой ив,Лапы друг другу на плечиЛасково положив.
От трав, от цветов дурманныхПочудится вдруг порой,Что можешь, став великаном,Скатать, как ковер, полянуИ взять навсегда с собой.
Волшебный снегирь на веткеС чуть хитроватым взглядом
В красной тугой жилеткеСидит и колдует рядом.
И вот оживают краски,И вот уже лес смеется.За каждым кустом по сказке,И в каждом дупле – по сказке,Аукнись – и отзовется…
Как часто в часы волненийМы рвемся в водоворот,Мы ищем людских общений,Сочувствия, утешенийКак средства от всех невзгод.
А что, если взять иное:Стремление к тишине.Душе ведь надо пороюОстаться наедине!
И может, всего нужнееУйти по тропе туда,Где жаром рябина рдеетИ в терпком меду шалфеяЗвенит родником вода;
Туда, где душе и глазуОткроется мудрый мирИ где на плече у вязаВолшебный поет снегирь.
1970О скверном и святом
Что в сердце нашем самое святое?Навряд ли надо думать и гадать.Есть в мире слово самое простоеИ самое возвышенное – Мать!
Так почему ж большое слово это,Пусть не сегодня, а давным-давно,Но в первый раз ведь было кем-то, где-тоВ кощунственную брань обращено?
Тот пращур был и темный, и дурнойИ вряд ли даже ведал, что творил,Когда однажды взял и пригвоздилРодное слово к брани площадной.
И ведь пошло же, не осело пылью,А поднялось, как темная река.Нашлись другие. Взяли, подхватилиИ понесли сквозь годы и века…
Пусть иногда кому-то очень хочетсяХлестнуть врага словами, как бичом,И резкость на язык не только просится,А в гневе и частенько произносится,Но только мать тут все-таки при чем?
Пусть жизнь сложна, пускай порой сурова,И все же трудно попросту понять,Что слово «мат» идет от слова «мать»,Сквернейшее от самого святого!
Неужто вправду за свою любовь,За то, что родила нас и растила,Мать лучшего уже не заслужила,Чем этот шлейф из непристойных слов?!
Ну как позволить, чтобы год за годомТак оскорблялось пламя их сердец?!И сквернословам всяческого родаПора сказать сурово наконец:
Бранитесь или ссорьтесь как хотите,Но не теряйте звания людей:Не трогайте, не смейте, не грязнитеНи имени, ни чести матерей!
1970Весенняя песня
Гроза фиолетовым языкомЛижет с шипеньем мокрые тучи.И кулаком стопудовым громСтруи, звенящие серебром,Вбивает в газоны, сады и кручи.
И в шуме пенистой кутерьмыС крыш, словно с гор, тугие потокиСмывают в звонкие водостокиОстатки холода и зимы.
Но ветер уж вбил упругие клиньяВ сплетения туч. И усталый громС ворчаньем прячется под мостом,А небо смеется умытой синью.
В лужах здания колыхаются,Смешные, раскосые, как японцы.Падают капли. И каждая кажетсяКрохотным, с неба летящим солнцем.
Рухлядь выносится с чердаков,Забор покрывается свежей краской,Вскрываются окна, летит замазка,Пыль выбивается из ковров.
Весна даже с душ шелуху снимает:И горечь, и злость, что темны, как ночь,Мир будто кожу сейчас меняет.
В нем все хорошее прорастает,А все, что не нужно, долой и прочь!
И в этой солнечной каруселиВетер мне крикнул, замедлив бег:– Что же ты, что же ты в самом деле,В щебете птичьем, в звоне капелиО чем пригорюнился, человек?!
О чем? И действительно, я ли это?Так ли я в прошлые зимы жил?С теми ли спорил порой до рассвета?С теми ли сердце свое делил?
А радость-то – вот она – рядом носится,Скворцом заливается на окне.Она одобряет, смеется, просится:– Брось ерунду и шагни ко мне!
И я (наплевать, если будет странным)Почти по-мальчишески хохочу.Я верю! И жить в холодах туманных,Средь дел нелепых и слов обманных,Хоть режьте, не буду и не хочу!
Ты слышишь, весна? С непогодой – точка!А вот будто кто-то разбил ледок, –Это в душе моей лопнула почка,И к солнцу выпрямился росток.
Весна! Горделивые свечи сирени,Солнечный сноп посреди двора,Пора пробуждений и обновлений –Великолепнейшая пора!
1970Главная встреча
