Серые волки, серое море. Боевой путь немецкой подводной лодки «U-124». 1941-1943 - Э. Гейзевей

Этой субмариной стала «U-124».

Глава 3

Вскоре после закладки «U-124» на верфи Дешимаг в Бремене туда прибыл первый член будущего экипажа. Это был инженер — обер-лейтенант Рольф Бринкер, назначенный на эту лодку старшим механиком.

Как и его командир, Бринкер был хорошо подготовленным и опытным моряком. Еще за два года до войны он прошел стажировку на подлодках и совершил дальние походы на «U-13» и «U-9».

Он приобрел не очень добрую славу на флотилии, когда вернулся в Кильскую базу в качестве инженера-механика подлодки «U-13». Во время патрулирования на ней произошла поломка дизеля. Хотя Бринкеру и удалось наладить его работу, качество работы машины оставляло желать лучшего. Вместо того чтобы постепенно набирать обороты, она парадоксальным образом сразу начинала работать на полных оборотах.

Обычно суда проходят 100-километровый Кильский канал, соединяющий Северное море с Балтийским, на малом ходу и с большими предосторожностями. По этой причине поступивший с борта «U-13» запрос на разрешение пройти канал на полном ходу был принят в штабе флотилии без особого энтузиазма, скорее даже скептически. С такими просьбами иногда обращаются лодки, спешащие вернуться в базу после длительного патрулирования. В данном же случае просьба выглядела более чем странно.

Штаб ответил выразительным и возмущенным «нет». После чего командир дипломатично запросил разрешение на буксировку лодки, ссылаясь на то, что ее дизели могут работать только на полных оборотах.

Командир лодки продолжал упорно настаивать на разрешении идти полным ходом, пока ему наконец не было дано такое разрешение. Лодка подошла к пирсу как быстроходный катер и остановилась с треском, скрипом и в туче брызг, под восхищенные выкрики стоящих на причале. После прихода в базу на ее борт явилась зловещая делегация инженеров базы с заданием на проведение тщательного разбирательства причин столь странного поведения механизмов лодки. И лишь после того как комиссия подтвердила достоверность доклада механика лодки Бринкера, ему позволили сойти на берег.

Бринкер полностью отдался строительству «U-124». Будучи единственным представителем экипажа, которому предстояло ходить на этой лодке, он во время строительства вникал буквально во все. Ничто не ускользало от его острого исследовательского ума. Он запоминал каждую деталь конструкции лодки, так что, когда ее строительство было завершено, в ней не было ни одного болта или заклепки, о которых не знал бы стармех.

Когда строительство лодки уже приближалось к завершению, в док прибыл Шульц с людьми из команды «U-64». А вслед за ним в Бремен прибыли и остальные члены экипажа.

Таким образом, формирование нового экипажа было завершено. Лодку спустили на воду 9 марта 1940 года, и после швартовных испытаний в водах Везера она была передана под командование ее командиру, 10 июня вошла в строй и была зачислена в состав 2-й подводной флотилии ВМФ Германии.

Новая лодка была тщательно проверена экипажем бывшей «U-64». «U-124» была одной из больших субмарин германского военно-морского флота, предназначавшихся для боевых действий в Атлантике, и принадлежала к типу IX-B с новейшим вооружением и оборудованием. У нее имелось шесть торпедных аппаратов в носу и корме, и она несла на борту 22 торпеды. На ней имелось 105-миллиметровое орудие в носовой части, а также 37-миллиметровая зенитная пушка и два 20-миллиметровых спаренных зенитных пулемета, расположенные на кормовой части ходового мостика. Лодка была оснащена самой современной автоматикой централизованного управления стрельбой, прекрасным радиовооружением и самой современной гидроакустической установкой, включавшей в себя систему как пассивного, так и активного слежения.

Карл Роде — старший машинист — с удовлетворением отметил, что создатели лодки не пожалели затрат, чтобы разместить в машинном отсеке два мощных дизеля, обеспечивающие лодке надводный ход 18 узлов, а также электродвигатели и аккумуляторные батареи, обеспечивающие подводный ход со скоростью 7,3 узла в час.

Без всякого сомнения, экипаж получил в свои руки превосходное оружие.

Однако вскоре Роде обнаружил, что создатели проекта уделили гораздо меньше внимания удобствам экипажа, отдавая предпочтение технике и вооружению, хотя при водоизмещении 1100 тонн она была значительно больше, чем «U-64» с ее 770 тоннами.[4]

Конечно, Роде не ожидал увидеть здесь роскошных апартаментов надводного лайнера, однако при ее водоизмещении 1100 тонн, то есть значительно большем, чем у «U-64», он ожидал увидеть здесь больше жилищных удобств для экипажа, например, таких, какие он видел на иностранных подлодках.

Германские подлодки типа IX-B, так же как и типа VII–C, имели койки только для половины экипажа, так что, когда один член экипажа уходил на вахту, его место тут же занимал сменившийся с вахты. По лодке было неудобно передвигаться, поскольку, когда заканчивалась очередная вахта, почти все 48 человек должны были переходить с одного места на другое.

Во время еды с обеих сторон столов откидывались опускные доски, вследствие чего становилось невозможно протиснуться через помещение в это время. И если подводников вдруг вызывали на боевые посты, то возникал неописуемый бедлам, создаваемый 48 членами экипажа, одновременно мчащимися на свои боевые посты, оставляя по пути отдавленные пальцы, ужасающие проклятия и разбитую посуду. Таким образом, количество остающейся к концу похода посуды находилось в обратной пропорции к числу боевых тревог, объявленных во время еды.

И хотя на германских подводных лодках отсутствовали определенные жилищные удобства, такие как, например, кондиционеры, их команды были не слишком озабочены этим. Они хорошо сознавали, что эти удобства были принесены в жертву боевой мощи и маневренности их субмарин. И одного удачного ухода лодки от охотящегося за ней вражеского эсминца было достаточно, чтобы убедить самого требовательного члена команды, что прибавка маневренности за счет этих удобств была разумной платой за жизненные неудобства на борту. Даже у командира лодки были совершенно спартанские жизненные условия: малюсенькая выгородка, служившая как для служебных дел, так и для сна. И эту выгородку отделяла от остальных помещений лодки всего лишь зеленая занавесочка, создающая иллюзию изолированного помещения.

Однако из всех малых помещений лодки наиболее недоброй славой пользовался гальюн. На лодке имелось шесть торпедных труб; так вот это помещение именовалось «трубой номер семь». Оно, возможно, располагало одной из наиболее сложных гидравлических систем, да к тому же еще и наделенной особым норовом.

Следует начать с того, что его пользователь должен был заранее решить, собирается ли он справлять нужду сидя или стоя. После входа в это помещение было уже невозможно повернуться. После выполнения этим устройством основной функции его требовалось привести в другое, да к тому же довольно сложное положение, а именно в состояние выброса испражнений за борт.

Эти правила следовало постоянно держать в памяти, а они были довольно специфичны в части порядка открытия и закрытия клапанов и включения помпы. И все это демонстрировал каждому члену экипажа один из старожилов лодки. Но лишь на немногих лодках гальюны были настолько «послушны», чтобы позволить безнаказанно управлять собой всякому новичку и не дать ему при этом сдачи ударами по пяткам. Но они не были настолько лишены индивидуальности, чтобы подчиняться только установленным для них правилам, изложенным в установленных в этих помещениях инструкциях. Каждый из таких гальюнов обладал своей повышенно-болезненной чувствительностью к особенностям поведения пользователей их услуг.

Именно эти особенности жизни на подлодках чаще всего порождали разочарование у каждого нового военнослужащего, начинающего прохождение такой службы и предъявляющего завышенные требования к жизненным удобствам, выработанным у него предыдущей службой на надводных кораблях. Они оказывались переданными на милость нижних чинов, дававших им наглядные уроки жизни на подлодке. И эти учителя могли по своему желанию умолчать о некоторых технических хитростях пользования лодочными удобствами или опустить некоторые элементы необходимой сноровки, отделяющие успех от неудачи. Вследствие всего этого могло происходить и так, что молодой лейтенант вдруг выходил из «трубы номер семь», где солировал, весь в «поту» и с унижающим сознанием того, что подчиненные встретят его понимающими улыбками.

Командир лодки был безжалостен к тем, кто потерпел такую неудачу, заставляя его возвращаться в «трубу» и заново изучать инструкцию. Вышколенным немецким офицерам подчас казалось унизительным получать уроки того, как следует смывать унитаз гальюна.

В дополнение к весьма неудачному расположению этих хитроумных устройств все усугублялось еще и их недостаточным количеством на борту — всего два на всю лодку! К тому же одно из них было недоступно в первую половину срока патрулирования, поскольку располагалось позади кладовой провизии, и путь к нему оказывался заблокированным ящиками с ветчиной и столь любезными желудку немца сосисками. Использование этого гальюна могло начинаться только после уничтожения запасов.