Любовный хлеб - Эдна Миллей

Гиацинт

Я влюблена в того, кому гиацинты дороже,Чем я со своей любовью.По ночам ему чудится шорох мышей полевых;Сон бежит от него —Он слышит, как мыши вгрызаются в луковицы егогиацинтов,Но не слышит, как тоска мне сердце грызет, как онообливается кровью.

ПОЭМЫ

Возрождение

Сначала разглядел мой взорЛишь три холма да темный бор.Чуть в стороне — залив, а в нем —Три островка полукольцом.Мой горизонт кончался здесь.Его я оглядела весь,Покуда не вернулась вспять,Туда, где век могла б стоять.Всего-то различил мой взорЧто три холма да темный бор.

Боюсь, что этот плоский видМеня навеки заточит.Отсюда, где сейчас стою,Мне кажется, я достаюРукой деревья, острова —В плену у них дышу едва.

Но небосвод такой большой —Во много миль он вышиной!Что если б навзничь мне упастьИ в небо насмотреться всласть?Неужто небу нет концаДля вскинутого вверх лица?Ведь есть вершина у небес.Ужели — чудо из чудес! —Ее я вижу?! Вот она,Рукой моей рассечена!И я, сумев небес достичь,Победный испустила клич.

Внезапно Вечность снизошлаКо мне и крик мой пресекла,Его втеснила снова в грудь,Мне приоткрыла жизни сутьИ вынесть приговор всемуВелела вопреки уму;Пред взором слепнущим моимВоздвигнула стекло; за нимВсю многослойность бытия,Казалось, угадала я.Такое рек мне Вечный Дух,Что мир весь обратился в слух,И сразу до меня дошелСозвездий дружеский глагол,И скрип небесного шатраМне чудился… Пришла пора —

Постигла я, не знаю как,Причину, цель всех бед и благ,Что исстари волнуют насВ наш добрый и недобрый час.Мир раскололся пополамВплоть до ядра. Моим рукамХотелось рану заживить…Чем боль Вселенной облегчить?Лишь те уста ее смягчат,Что высосут из раны яд.О, жребий знания жесток:Раскаянье — его итог!А значит, каждый тяжкий грехСудьба мне замолить за всех.Все на себя я приняла —Груз жалости, желаний, зла.Нет силы сбросить эту кладь —Мне жаждать, мне же и страдать.И скорбь я выпила до дна,Ту скорбь, что смертным суждена.Над нами пламена простерВсепожирающий костер;Со всеми гибла я в огне —Оплакать всех досталось мне.

На Капри нищий голодал.Казалось, он ко мне взывал:Так муки голода егоМое пронзили существо.Два судна сшиб густой туман.Я ощутила боль от ран,Вопль обреченных на борту:От крика саднило во рту.Все раны на земле — мои.В обличье высшего СудьиЯ приняла последний вздохТого, чью душу принял Бог.Карать могла моя рука,Но, милуя, была легка.

Снесу ли Вечности предел?Увы, как тяжек мой удел!Как ласточка в сетях, душаЗабилась, жребий свой верша;Гнет рока все закрыл пути —Душе из тела не уйти.Я муки смертные терпетьДолжна, не в силах умереть.Себе желала смерти я,Но не ушла из бытия,И много тягостных часовПроплыло… Вдруг земной покровСтал подо мною оседатьМедлительно, за пядью пядь,Покуда на шесть футов внизНе опустился, не повис:И никакой на свете гнетСюда уже не досягнет.Суд над самой собой верша,Моя мятежная душа,Взлетев, забыла о цепях;За нею следом взвился прах.Легла я в землю глубоко.Щеки касалась так легкоЗемная родственная твердь,Мне так была желанна смерть!Вдруг на́ землю обрушил дождьВсю сострадательную мощь:Лежу, и будто стук копытНад кровлею моей гремит.Дождя веселый разговорМилей, чем был он до сих пор.Стал дождь надежным другом мнеВо тьме, в могильной глубине,Где нет ни лиц, ни голосов.Так тихо здесь, среди гробов!

Там, где сейчас покоюсь я,Отраден сердцу шум дождя…Вот бы вернуться в мир живых,Касанью пальцев дождевыхИ блеску этих зыбких струйПослать, ликуя, поцелуй!Промокших яблонь пестрых рядМне донесет свой аромат;И дождь тогда прервется вмиг,И солнца величавый ликНад напоенною землейВзойдет улыбкой золотой!Все распрямится, заблистав,Роса падет с зеленых трав.Ужели мне в гробу лежать,А небу чистому сиятьИ голубеть? Прошла гроза…Когда бы вновь мои глазаТебя увидели, мечта,Немеркнущая Красота!Ужель вовек я не взглянуНа серебристую весну,Ее святую ворожбу?Доколе мне лежать в гробу?Молю, о Господи, спасиИ снова к жизни воскреси!Громады туч опорожни,Животворящий дождь верни —Пускай могучий ливень тотМое пристанище сметет!Так я сказала, и эфирКак будто замер. Целый мирЗамолк… и вдруг среди могилПорханье ангеловых крылЗатронуло мольбы струну,Ветра хлестнули тишину,Содвинул тучи Божий гнев,Они сгустились, присмирев,И грозового ливня шквалМое жилище разметал!

Как все это случилось вдруг,Бог весть! Повеяло вокругБлагоуханием таким,Какое внятно лишь живым;Как будто светлых эльфов хорНаполнил песнями простор,И, пробуждаясь в хоре том,Возрадовалось все кругом.Привстав на цыпочки, траваШептала тайные слова.Вдруг пальцем ливневый потокНа губы, на глаза мне лег —И отступила темнотаПред чудом влажного перста:Я увидала наявуДеревья, мокрую листву,Дождинок серебристый след,Лазурь небес и солнца свет!Увидела — и вихрь подул,Порывисто в меня швырнулЦветущих яблонь аромат,И, ощутив, как дышит сад,Вновь душу тело обрело!Как это все произошло?

Сбылось! Рванулась я с земли,И клики звонкие моиВо славу всех земных чудесПоймет лишь тот, кто сам воскрес.Я обнимала деревца,Я исступленно, без концаЛаскала землю; поднялисьТрепещущие руки ввысь.Мой смех был звонок и высок,Но в горле вдруг застрял комок,Заволокло глаза слезой;Я поняла — Господь со мной.Твой лик, о Господи, предсталПередо мной и засиял!В траве ли промелькнешь — тотчасТебя узрит мой зоркий глаз.На речь твою для тех, кто глух,Отвечу я негромко вслух.Твои пути знакомы мнеВ прохладном уходящем дне.В густые травы окунусьИ сердца Твоего коснусь!

Земли живое естествоНе шире сердца моего,А над землею небосводНе выше, чем души полет.Всесильным может сердце статьИ море с сушею разъять;И хочет небо расколотьДуша, чтоб нам сиял Господь.Не мне — другим когда-нибудьВосток и запад стиснут грудь.А тех, кто духом плосок, слеп,Накроет небо, точно склеп!

Между прочим

Вся комната полна тобой! — Вошла я,Закрыла дверь. И в воздухе возниклоКакое-то туманное виденье,Значением смущая чувства мне.

Ни крохи острый запах не оставилОт некогда любимого жилья —Смердит венок, лежащий возле гроба;В молчанье растворилась сущность Смерти!В зловещем смраде даже дом задохся —Исчез его налаженный уют:И так всегда бывает после смерти.Куда ни посмотрю, везде уродство —Но нет, не здесь. Как будто бы калитку,Поросшую быльем, я распахнула:И вот передо мной забытый сад.Он странен, очарован, заколдован.Подумалось: «Я здесь уже была».

Тебя здесь нет, и в этот сад, я знаю,Ты не войдешь уж больше никогда.И все-таки, казалось бы, хоть словоСкажу — твои негромкие шагиПослышатся мне дальним эхом в холле,Глаза твои пошлют мне поцелуй.Так мало надо, чтобы ввергнуть душуВ чужую, непривычную тональность! —Все та же комната, как при тебе,Но от былых твоих прикосновенийЛюбая вещь теперь уже священна:Да славится она твоим касаньем,Да светится меж серых пальцев пыли!

Вот книга переплетом кверху; тыЕе не дочитал. Нет, я не верю,Что нет тебя! Ты здесь, я кожей чуюТвое присутствие: смеяться впоруНад подлинностью рокового сна.Но смех сдержу. И снова всюду тихо.Раскрыта книга кверху переплетом…Ты, книгу отложив, подумал, верно:«Почти конец — который же из двух?»Потом ты встал, надеясь кончить книгу.Качалка, опустев, еще качнулась,Еще чуть-чуть, и, вздрогнув, замерла.Когда же уходил ты навсегдаИз этой комнаты, качалка так же,Тобою вспугнутая, покачнуласьВверх-вниз неслышно…

В коричневом блокноте (мой подарок)Написаны твоей рукой словаРазмашистые поперек страницы —Последний росчерк твоего пера!Букв хитроумные переплетенья,Петлею перечеркнутые буквыВот здесь и здесь. Хотя ты ростом мал,А пишешь крупно! Как, однако, страшноСлова ты подобрал и как нехитро…Ведь ты не мог знать, что с тобой случится,А если б ты мог знать свою судьбу(Но что из этого?), однако, если б могТы чуять смерть, — оставшееся времяТы бы провел со мной без этой строчки;Я б удивилась записи другой.Но ты не знал, где смерть тебя застигнет.И вот последние твои слова,Такие величавые теперь:«Сегодня я сорвал цветной горошек».Сегодня! Может быть, там был бутон,Оставленный тобой до завтра? Милый,Все увядает. Не пришел и ты.В тот день ты был в объятиях моих.Теперь пустынен круг сомкнутых рук,Как жизнь моя! В тот день ты преподнесЦветной горошек мне. Я вспоминаюДо ужаса отчетливо, как запахТвоих садов ты в жизнь мою привнес.Мне протянув цветок, ты покраснел:Не на цветок смотрела потому что,А на тебя; ты понял мой намек,Меня горошком шлепнув по губам.Ты был прекрасен, Божие созданье!Когда ты мне прикалывал цветок,Я в волосы тебя поцеловала.Ты помнишь? О, возлюбленные руки!Их не удерживает больше память.Зачем нам небеса, когда земляИ так прекрасна? Дай нам Бог любви!Но Бог, к прискорбью, нас любви лишил,Навечно записав в своих скрижаляхНесчастий наших правильный ответ.

А тот цветок — где он теперь, не знаю.Сама же спрятала, наверно, где-то,А где — ума не приложу. Не помнюЯ даже цвета мертвых лепестков —Цветок был как цветок, но был он первым,Что в том году расцвел, а стал последним.О, знать бы… что из этого? пусть так!Когда приходит смерть, то остаетсяТак мало от реликвий, чья судьбаМгновенна.Можно сотворить веревкуПеньковую из слов, чтоб вздернуть мир:«Ты был со мной — тебя со мною нет».Вот петля стянута, и мир повешен.Где правда, что на висельный помостВзошла? Ее слова сжимает мысль.Не записать ли их? Дай посмотрю,Как это выразится на бумаге:ТЫ БЫЛ СО МНОЙ. ТЕБЯ СО МНОЮ НЕТ.О малые слова, вас так легкоВзяла бумага, даже с грузом скорби.Слова распались, будто нет тоски,Их сплавившей в одно, и эта тема —Лишь слов набор, но в них воплощеноУжасное достоинство. Пусть Бог…Пусть Бог порвет нить памяти моей —Нить, на которую ты мной нанизан.На дыбе памяти застыл мой разум…Сонм образов! О только бы уснуть!Посплю — и снова мыслью улечуВ тот летний день, когда мы были вместе.И та же дата на календаре.Как бы по Божьему соизволеньюМир отодвинут чуточку назад:Утихло горе, радость впереди.

Слиянье наше было совершенно:Не знали мы, что розно умеретьНам суждено, что я жива, а ты…Что я молю, а ты меня не слышишь!Наверно, струны наших двух сердецПереплелись основой и утком:Родного сердца золотые струныЗаткали скромный мой узор навек.Теперь мертва сияющая ткань.Часть сердца твоего во мне болит.Часть сердца моего с тобой в могиле —Я будто надвое рассечена.Зачем мне жить? Что значу я для жизни?Я — судно без спасительной звезды —Испытываю еженощный страх,Что, пробуждаясь, обостряет чувства;Трепещут нервы, воля, даже воздух.Вот-вот раздастся рвущий слух аккорд.

Тьма, Тьма — одна метафора в уме.Другие блекнут, и стена контрастовРазрушена; противоречья скопомВ безликость мчат, туда, где день и ночь,Мороз и оттепель, и даже жизньИ смерть — одно и то же… Мне-то что?Мне дела нет до птиц и до цветов:Ты был моим цветком и певчей птицей!Грянь, несозвучье, пусть весь мир зачахнет!Не стану украшать твою могилуГвоздиками, как принято у вдов,Кичащихся своей поддельной скорбью.Среди многообразья ощущений,Приниженных твоим исчезновеньем,Стоит отъединенно лишь утрата.Кручинюсь, но не стану насмехатьсяНад истиной моей, бренча страданьем —Огромна истина моей утраты.Тебя не дозовешься; не хочу,Чтобы к тебе взывал мой хрупкий голос,И я не смею повернуться вспять,Промолвить: «Я стою лицом к тебе».

Не ведаю, где ты теперь, не знаю,Где твой покой — на небе? на земле?Ты телом и душой в земле, наверно.Не обольщусь примерами кликуш,С рыданьями глазеющих на небо,Живущих глупой, исступленной верой!Пусть мир вопит, пусть истечет слезами!От горя я нема…Что говорю?!Спаси, Господь, безумную меня,В безверии плюющую на четки!Ужель моя так обветшала вера?Дай, Господи, уверовать мне вновь,А вера временную боль смягчает.Пускай немного погорюет боль,Навзрыд поплачет! возрыдать бы мнеНад мировой утратой, над венками,Засыпавшими свежие гробы!Нет, мир силен не истиной, но Верой.Когда иссякнет Вера — средоточьеВсех верований прочих, — рухнут птицыИ захлебнутся рыбы в океане;Бразды правленья в Божиих рукахВ чудовищный колтун преобразятся…Безумье воцарится — и людей,И целый мир помчит к уничтоженью!О Боже правый, снова я прозрела!Дыханье пресеклось — опять картинаВнезапная пред взором предстает —Вселенский свиток Хаоса и Зла.Кружатся в нем ущербные планеты.Они все кружат, кружат и кружатся,И скорость множат из витка в виток,Чтобы, избави Бог, не оглянутьсяИ, трепеща, не сгинуть невзначай…

Нет сил, как я устала! Это слишком.Но я ведь все-таки не дух бесплотный.Скорей уснуть, хоть мертвый мне приснится!Я не бесплотный дух! скорей уснуть!

Убиение Лидице