Мир был на пороге конца - Наина Куманяева

Он подошел ко мне и церемонно поцеловал мне руку.

– Я только что думал о вас, – заговорил он по-русски. – Дорогая фройляйн Наталья, вы единственный человек в Визенхольме, с которым мне жаль расставаться, не простившись.

Итак, Соня была права, узнику удалось бежать. Неужели несчастного майора отрешили от должности? И я подумала о Кауфманнах – для них эта новость должна была иметь особенное значение.

– Но, господин майор, – воскликнула я, – разве вы покидаете нас навсегда?

Он мрачно кивнул головой.

– Да. Я не вернусь в Визенхольм.

Мне бросилось в глаза, что он утратил свойственную ему жизнерадостность. Казалось, что, утратив свой яркий мундир, он одновременно утратил и всю свою предприимчивость. Голос его потерял звучность, и весь он в дурно сшитом костюме совершенно не походил на прежнего майора.

– Майор, мне будет недоставать вас, – сказала я. – Но как неожиданно все это случилось? Вы назначены куда-нибудь комендантом или возвращаетесь к себе в полк?

– Ни то ни другое, – ответил он.

И к моему ужасу лицо его искривилось, и я заметила, как дрожат его усы.

– Ни то ни другое, – хрипло повторил он, – я должен вам признаться, моя дорогая, что я покидаю ряды армии. Мне пришлось… – и отвернувшись, он закончил, – …выйти в отставку.

Пожалуй, в другое время этот крупный мужчина, близкий к тому, чтобы расплакаться, был бы смешон, но сейчас мне было не до смеха. В противопоставлении испытываемого им унижения его обычной веселости было что-то трогательное и трагическое. К тому же его сообщение застало меня врасплох. Было похоже на то, что мой ночной визитер имел большое значение…

– Мне очень жаль, – повторила я, – но что случилось? Неужели этот заключ…

Он предостерегающе поднял руку и поспешил оглядеться по сторонам.

– Вы должны забыть о том, что я вам сказал вчера вечером. Из-за этого и из-за… мне теперь приходится уезжать.

– Это невероятно! – вырвалось у меня.

Он печально кивнул головой.

– Я ухожу из армии по постановлению кабинета его величества… Без расследования, без объяснений…

– Но что вы сделали, что заслужили столь суровое наказание?

– Этого я не смею сказать. Но я заверяю вас, что не сделал ничего, что противоречило бы понятиям о чести. Ведь вы мне верите, фройляйн Наталья?

– Разумеется, – поспешила я заверить его.

– Восемнадцать лет службы – и теперь выброшен, как старая перчатка… Это слишком суровый приговор, – вздохнул он. – Теперь я возвращаюсь в свое имение в Померании и займусь разведением свиней. Вы можете себе представить меня в этой роли?

На мгновение в его голосе зазвучала прежняя веселость.

– И там дома, в Померании, я буду думать: если в Визенхольме все сплетницы и станут чернить мою репутацию, то одна-единственная фройляйн Наталья будет продолжать верить в меня и скажет им, что бедный Гагенбек, быть может, и был глуп, но ничего бесчестного не сделал. Ведь вы поступите именно так?

– Разумеется!

– Ну, вот и хорошо! – сказал он повеселев.

Мы пожали друг другу руки, раздался свисток и майор поспешил в вагон. Когда поезд тронулся, я увидела, как он высунулся из окна и галантно послал мне на прощание воздушный поцелуй.

Я возвратилась обратно в домик коменданта. У подъезда стояла сильная спортивная машина красного цвета. Она была очень запылена и, по-видимому, проделала немало километров. На переднем сиденье растянулся усталый небритый шофер и спал. Очевидно в этом автомобиле кто-то приехал навестить судью, но так как его не оказалось дома, то гость остался ждать в гостиной. Не было дома и госпожи Кауфманн. Я вспомнила о том, что она собиралась пойти на партию в бридж к Дернерам.

Я собиралась подняться к себе наверх в комнату, но внезапно мне пришла в голову мысль воспользоваться отсутствием хозяев и пройти осмотреть сад. Мне следовало побывать в саду, потому что госпожа Кауфманн возложила на меня обязанность заботиться о том, чтобы в доме всегда были свежие цветы.

Поэтому я взяла ножницы и корзину и отправилась в сад.

Я всегда любила цветы, а наш сад был мне особенно дорог. Он разросся и превратился в чудесный парк, в котором имелись прекрасные цветочные клумбы. Поэтому, отдавшись обаянию красок, ароматов и одиночества, я мечтательно прошлась по дорожке, порой срезая приглянувшиеся мне цветы.

Я была счастлива в саду. Мне было двадцать два года, я была романтична, пережила интересное приключение, а теперь мне ко всему этому была еще и доверена тайна, восхитительная волнующая тайна. Я погрузилась мыслями в происшедшее накануне и, решив, что для майора Дроботова и для меня все кончилось как нельзя лучше, счастливо улыбнулась.

Подойдя к клумбе с розами, я наклонилась к цветам и внезапно услышала позади себя резкий мужской голос:

– Как печально, что приходится радоваться жизни в одиночестве, – произнес голос.

Испуганно я отпрянула в сторону и увидела, что за порослью кустарника внезапно вырос крупный мужчина с резкими чертами лица.

– Простите, что вы сказали? – спросила я.

Незнакомец снял котелок и я увидела, что волосы его подернуты сединой и коротко острижены на прусский манер, на висках и на затылке. Тем не менее у него была очень густая растительность, и я обратила внимание на то, что волосы росли у него даже близ скул и в ноздрях. Руки его, походившие на лопаты, также густо поросли волосами. Из-за кустов он был виден лишь по пояс, и внимание мое привлекли его непомерно высокие плечи, длинные руки и сильно развитый торс. Все это в сочетании с его густыми сросшимися бровями, нависшими над внимательными умными глазами, и с густым волосяным покровом делало его похожим на исполинскую человекообразную обезьяну.

– Это цитата, – сказал он, – из «Минны фон Барнгельм». Произведение нашего классика Лессинга. Вам, иностранке, следовало бы поближе ознакомиться с нашей литературой.

Его манера разговаривать и бесцеремонность, с которой он разглядывал меня, внушили мне неприязнь, и поэтому я поспешила сказать:

– Это частный дом. Вам кого-нибудь угодно видеть?

На мгновение его рот скривился, а потом он улыбнулся и сказал:

– Совершенно верно, и богиня Фортуна пришла мне на помощь, послав мне именно вас.

И, произнеся это, он повесил котелок на рукоять своей трости и сложил руки на животе.

– Мне пришлось проделать очень длительную и тяжелую поездку в автомобиле, и все это только для того, чтобы повидать нашего друга, судью фон Кауфманна.

По-видимому, он наблюдал за мной, потому что внезапно он добавил:

– Вы ведь видели у дома мой автомобиль? Отлично, – продолжал он, – почтенного судью я не застал дома, и потому я решаю присесть вот здесь и отдохнуть в тени. Не понапрасну ли я трачу время в ожидании судьи? О нет. Я никогда не сижу без дела, и поэтому я решаю направиться в сад и там богиня Фортуна посылает мне вас.

И, произнеся эти слова, он затрясся всем своим грузным телом в беззвучном смехе.

При этом он не сводил с меня глаз. Меня охватил отчаянный страх, и вдруг я вспомнила слова майора Дроботова: «Если крупный, сильный немец, хромающий на одну ногу, вздумает у вас осведомляться обо мне, тогда будьте начеку. Не дайте в нем зародиться подозрению против вас, а не то… берегитесь!»

Инстинктивно я попыталась взглянуть на ноги незнакомца, но они были скрыты за кустарником.

Тем временем незнакомец продолжал:

– И пока я разгуливал здесь, размышляя об изменчивости человеческой судьбы, я вдруг увидел прелестное олицетворение светловолосой славянской женственности. Вы порхали от цветка к цветку, словно бабочка, погрузившись в свои грезы. – И после легкой паузы он добавил: – И разумеется, эти грезы были грезами невинной и беззаботной юности.

Я тщетно ломала себе голову, под каким предлогом я могла бы освободиться от него и удалиться к себе. Этот человек играл со мною в кошки мышки. Он что-то знал, но что именно?

– Фортуна была очень благосклонна ко мне, потому что я нуждаюсь в вашей помощи, сударыня…

Внезапно он умолк, молчала и я, охваченная страхом.

Он угрожающе опустил руку в карман своего люстринового пиджака и вытащил из нее мужской воротник. То был мягкий в синюю и белую полоску воротник. И он был весь испачкан землей.

Я тут же опознала этот воротник, то был воротник майора Дроботова.

Незнакомец протянул мне его.

– Быть может, вы будете добры, сударыня, и скажете мне, не приходилось ли вам уже ранее видеть такой воротник?

Я напрягла все свои силы и попыталась равнодушно ответить:

– Право, не знаю. Такие воротники носит большое количество мужчин.

– Но не в Германии, – последовало быстрое возражение. – Этот воротник не немецкого происхождения. – И расправив его, он сказал: – Вот видите, какой здесь стежок? Тонкий и аккуратный наредкость старательная подделка под германский военный мундир.

Его толстый палец указывал на стежок.