Найти родник - Дмитрий Федотов

— «Мир», «Братство», другие — проказа! Она ползет по странам и народам вот уже три тысячи лет, она принимает любые обличья, потому что сама не имеет лица! Ради своих целей она использует любые средства: от убийства и предательства до религии и революций! Но везде и во все времена она защищала только себя и себе подобных, и всегда — за счет остальных. И вы, Стражи, нужны ей только для охраны ее Будущего, у прочих же Будущего быть не должно!..

— Подожди! — не выдержал я.

От его простых, понятных и в то же время невероятных слов спину обжигало холодом и жесткой решимостью, а в неподготовленной к такого рода спорам голове назревал большой кавардак, от которого необходимо было срочно избавиться. Просто в силу инстинкта самосохранения, черт возьми!..

— Постой, — я с усилием придал мыслям нужное направление. — Почему ты с такой уверенностью говоришь за всех и против всех? Откуда ты можешь знать о высоких целях «Равенства» или «Народной воли»? Ты же смотришь на них только через прорезь прицела! Кто дал тебе право говорить от имени народа, наконец? И, если уж на то пошло, зачем ты пришел сюда: агитировать Стража или сдаться?

Он прекрасно видел мои метания, но и не подумал этим воспользоваться! Вместо этого невозмутимо и ровно продолжал:

— Сдаются только трусы, либо тяжелораненые. Агитация — это метод сильных для управления слабыми, способ умных для подчинения дураков. А говорю я так, потому что знаю! Я видел эту заразу победительницей, но, слава Богу, не здесь. Ей у нас еще далеко до победы, если сами не поможем раздавить себя по простоте своей. А там она победила — жестоко и навсегда! И не без моего участия!!.. — он вдруг сорвался на крик.

Резким движением Стойкий расстегнул молнию комбинезона, и в телевизионном полумраке комнаты на груди у него, на широкой алой ленте тускло высветился небольшой металлический диск с изображением парящего орла в лучах восходящего солнца. Красивая восточная вязь окаймляла рисунок.

Я не мог оторвать взгляд от чеканного мужества гордой птицы. Все привитые Уставом Школы слова о долге и миссии, единстве целей и средств, чистоте помыслов и величии Пути — вдруг разом исчезли. Родившаяся пустота быстро заполнилась не то звоном далеких колоколов, не то просто неразборчивым гулким бормотанием, будто говорили тысячи усталых людей, собравшихся в пустующем храме…

— Кто ты? — попытался спросить я и не услышал собственного голоса.

Стойкий улыбнулся каким-то жутким, волчьим оскалом, потом вытащил из-за пазухи черный берет с распластанной птицей на сгибе, одним заученным движением одел его, сбив на затылок, и поднялся.

— Ты уже знаешь, Инспектор.

Он передернул затвор невесть откуда взявшегося короткого, черного автомата и, бросив его за спину, вышел.

Гул в голове стих также внезапно, как и возник. Испуганные «школьные» мысли потихоньку выбирались из укрытий, расползаясь по своим привычным местам. Но теперь они все были со знаком вопроса.

Я допил степлившееся пиво, выключил ставший ненужным «щуп» и кивнул, глядя в непроницаемую черноту за окном.

«Да, я узнал тебя, Стойкий! Я вспомнил, кто носил такие береты с парящими птицами на сгибе! Но ведь вас так мало осталось — тех, кто видел ползущую проказу, и кто видит сейчас ее жуткую тень над горизонтом… Я запомню тебя, Стойкий!..»

— Лети-им!..

Она радостно и задиристо смеется и призывно машет мне рукой. Миг — и Ее Крылатый рыжей свечой взвивается в светлеющее пробуждением небо. Мой конь отстал и опасливо трогает копытом костлявый уступ. Мне тоже слегка не по себе — стараюсь не глядеть вниз, в черную патоку ночи, заполнившую долину. Густой гребень заботливого утра уже прошелся по непокорным прядям утесов, снимая с них липкую тьму, и теперь лишь отдельные смоляные капли ее застряли в самых упрямых завитках расселин и уступов.

Решившись, я трогаю пятками горячую, упругую дрожь могучего тела Крылатого, и он, будто тоже собравшись с духом, выстреливает себя ввысь, догоняя собрата.

Через мгновение оба скакуна взламывают хрупкий холод утра мощными ударами копыт, взметывают в сумасшедшем вальсе искрящуюся невесомую пыль тугими хлопками широких крыльев. Мы почти лежим на их спинах, зарывшись руками в бьющийся шелк грив.

Она вдруг садится прямо, отпускает шею Крылатого и — о, чудо! — ветер не сбивает Ее, наоборот, будто поддерживает заботливо за плечи, поигрывая теплым золотом волос.

— Не бойся! — весело кричит Она. — Ветер наш друг! Здесь все — наши друзья!..

Я снова внутренне сжимаюсь, даже зажмуриваюсь, потом медленно выпрямляюсь на спине Крылатого и… продолжаю мчаться вперед в объятиях ветра!

Открываю глаза. У далекого, выпуклого горизонта будто невидимый мойщик легкими движениями гигантской щетки снимает темный, жирный налет ночной копоти со вселенского окна, и первые робкие язычки дневного костра уже лижут подрамник, пробуя его на вкус.

Крылатые еще стремительнее бросаются вперед, словно почуяв живительный жар просыпающегося огня. Бесшумное, слепящее зарево исполинским кокошником воцаряется на земном челе, а мы продолжаем безудержно лететь в самый центр пожарища.

— Не бойся! — снова кричит Она, обернувшись. — Если пройдешь Восход, найдешь свою настоящую жизнь!

— А разве я не живу?! — изумляюсь я.

— Ты просто существуешь, как и многие пока! Чтобы жить, ты должен обрести себя. Одну часть ты уже нашел, нужно еще две! Настоящая жизнь — это свобода, которой желаешь, это красота, которую видишь, это любовь, которую ищешь, это счастье, о котором мечтаешь!..

Она опять обгоняет меня, отдаляясь, истаивая в слепящем неистовстве Восхода, и вместе с ней разлетается звенящими бисеринками по невидимым колоссальным ступеням чистый, радостный голос.

Стена огня нависает над нами. Уже нет ничего, кроме бешеной молчаливой пляски торжествующего Ничто.

«Ничто?!.. Ничего?!.. Никого?!..»

— Не бойся! — дышит в лицо изготовившийся к прыжку невыносимый жар. Это всего лишь мгновение! Ты ничего не почувствуешь! Один миг!..

Адское опахало коснулось разгоряченной кожи…

«Не-ет!.. Не хочу-у!..»

Я рывком сел на постели. Кондиционер услужливо смахнул с лица потные ручейки воздушным полотенцем. Я взглянул на фосфоресцирующий таймер: полшестого — Боже, какая рань!.. Но и ложиться снова не имеет смысла: я же теперь — здешний Инспектор Порядка, стало быть, через час идти на службу.

Я осторожно потрогал языком «косточку» адаптера. «Только не подведи, дружище! Мне еще этого треклятого Колдуна найти нужно… Одного не понимаю, куда исчез туман? Полное впечатление — по настоящему городу катаюсь, в любой закоулок заглянуть можно, даже гравий на дорожках в парке — камушек от камушка!.. И невозможно избавиться от ощущения, что с каждым днем этих мелких деталей становиться все больше! А может, это я сам добавляю?!..»