Индия. 33 незабываемые встречи - Ростислав Рыбаков

Странное инопланетное здание из огромных белых мраморных лепестков, как бы раскрывающихся навстречу делийскому мутному и жаркому небу, окруженное цветами, деревьями и арыками, поражает – издали своей безупречной декоративностью, вблизи – организованной пустотой интерьера и легчайшей внушительностью размеров.

Ни на что непохожее, оно вырастает как совершенный цветок, выдвинувшийся как будто без человеческого участия.

Это не церковь, не мечеть, хотя в длинной очереди, оставляющих у высокой лестницы свою обувь, легко отличить и индусов, и христиан, и сикхов, и даже мусульман. И внутри, в грандиозном светлом круглом зале со скамейками амфитеатром, вы услышите чтение и Корана, и Библии, и Бхагавадгиты, подряд, как единое целое послание Бога человечеству – и фантастическая акустика сделает вас со-участником красивого действа. Но Храм Лотоса открыт теми, кто говорит с нами от имени бахаизма.

Говоря о бахай, не могу не отвлечься, казалось бы, в сторону. Когда-то, давным-давно, мы с отцом поехали в мастерскую художника Павла Радимова, последнего Председателя Общества передвижников. Художник, пыльный, в бесформенной серой блузе, встретил нас радушно. Я смотрел на него с интересом – ведь Радимов был не только живописцем, но и весьма оригинальным поэтом, эпигоном Серебряного века, написавшим чудовищные стихи о церковной жизни… гекзаметром! Стыдно сказать, но самих стихов я сейчас не помню и как пример могу привести только отрывки из блестящей пародии А Архангельского:

Ныне, о муза, воспой иерея, отца Ипполита.Пол знаменитый зело, первый в деревне сморкач.Утром, восстав ото сна, попадью на перине покинув,Выйдет сморкаться во двор.

Боюсь, что и тогда я знал эту пародию лучше, чем стихи самого Радимова.

Художник неторопливо ставил перед нами холсты, мы отобрали несколько, и правда прекрасных– проникновенные пейзажи грустного Подмосковья. Мы собрались уже уходить, когда отец заметил в углу что-то совсем иное. «Узнаешь?» – спросил он меня и подсказал – «Это же ашхабадская мечеть!».

И я вспомнил – крохотный осколочек, засевший в памяти трехлетнего мальчугана – мечеть в Ашхабаде, поздней осенью 1941 года. Южный город, козы, приходящие с голубеньких гор, т. е. годы эвакуации и над всем этим неосознанным тогда миром где-то вдали над маленькими домами гордое здание, непохожее ни на что – мечеть.

Я видел ее не раз, но всегда издали, за крышами, как видят отовсюду Эйфелеву башню в Париже.

После войны она снова всплыла в разговорах, причем приглушенных, тайных, ведь о землетрясении 1948 года говорить не полагалось, но знающие люди шептались, что Ашхабад разрушен до основания и уцелела только эта мечеть, да и ту пришлось снести в процессе восстановительных работ.

И вот она на узком полотне русского художника, видение из прошлого, из самого начала детской памяти.

Конечно, она присоединилась к пейзажам Подмосковья, но место в нашем доме, весьма русифицированном, как-то не нашла и затерялась где-то в отцовской библиотеке.

Прошли десятилетия, я жил уже отдельно и однажды отец сказал – ты востоковед, у тебя ей будет лучше – и вынес картину в тяжелой раме.

Я глянул – и обомлел! Да, это была та самая, давняя картина Радимова, но где до этого были наши глаза?! Откуда мы взяли что это мечеть? На картине во всей красе был выписан первый в мире Храм веры бахай, изображений которого не сохранилось!

И когда, спустя еще десятилетие, в Москву приехала фактически руководительница всех бахай мира, носившая, кстати, курьезный титул «Вдова Столпа Веры», я с радостью подарил небольшой кусочек холста пожилой, хотя и по-своему кокетливой даме. Она приняла картину как святыню, говорят, что теперь она в Хайфе, на севере Израиля, в храме на высокой горе, за многие километры видимом с борта проходящих кораблей. И это наилучшее завершение страннической судьбы…

А у меня осталась на память визитка Вдовы Столпа Веры с изящным автошаржем, начертанным для меня ее сухой аристократической рукой.

Что касается Храма Лотоса, то, как представляется, он смог стать неотъемлемой частью архитектурного пейзажа Дели (его знают даже все моторикши и таксисты) именно потому, что он гениально воспроизводит форму распускающегося лотоса, столь дорогого всем индийцам, а не из-за упрощенного религиозного послания последователей веры бахай.

Впрочем, в мире это самая быстро растущая религия.

Есть в Дели еще один храм, непременно включаемый в программу пребывания туристов и, как правило, производящий на них, особенно на ковбоев из Техаса и товарищей из Крыжополя, совершенно неизгладимое впечатление. Это Храм Лакшми Нараяна, один из понастроенных по всей Индии крупнейшим промышленником Бирмой.

Яркий сам по себе, а под делийским солнцем и подавно, красно-желтый и вычурный, он стоит как расписная игрушка на вселенской ярмарке и, по мысли создателя, соединяет в себе разные толки индуизма.

Это вопиющий новодел, но если у вас нет вкуса… к настоящей индийской архитектуре или если фотолюбитель в вас преобладает над познавателем культуры, он имеет шанс вам понравится.

Промышленник Бирма, близкий к Махатме Ганди человек, особенно гордился тем, что двери этого храма едва ли не впервые в Индии были открыты для всех, в том числе и для париев индийского общества, неприкасаемых. «Не хотелось бы никого обижать», как??? говорят известные телеведущие, но у меня есть коротенький, мною же снятый, киносюжет, как храмовые вышибалы взашей вышвыривают неприкасаемого мужичка из радостно светящегося всеми красками храма Лакшми Нараяна.

Делийские зарисовки

1. О том, что в Индии, если очень повезет, можно увидеть йогов, силой духа преодолевающих земное тяготение и поднимающихся вертикально вверх над землей, говорят часто, и пишут многие. Это невероятное действо называется левитация. К сожалению, и говорят, и пишут об этом с чужих слов люди, ничего подобного своими газами не видевшие.

Ученые отметают эти рассказы и доказывают, что левитация невозможна в принципе.

Я видел левитацию три раза.

Все три раза это происходило в одном и том же месте, именно здесь, в Дели, на задворках Красного Форта.

Побродив среди старинных зданий Форта, посетители выходят на открытую площадку, с которой открывается вид на захламленную реку – вы обнаруживаете, что стоите на широченной вершине вертикально обрывающейся каменной крепостной стены. Внизу, у подножья гладкой стены мельтешатся какие-то люди. Криками и телодвижениями они привлекают вышедших на стену туристов, те долго стараются понять, чего от них хотят, потом жестом сеятеля бросают вниз десятирупиевые бумажки. Когда, по мнению тех, кто внизу, бумажек набирается достаточно (очень скромно, две-три банкноты всего!), начинается действо.

Особо скупые туристы смотрят его бесплатно.

Один из «йогов» внизу укладывается на землю, какое-то время лежит неподвижно, потом, под заунывное музыкальное сопровождение, медленно поднимается над землей и минуту-полторы висит горизонтально в воздухе, потом так же медленно опускается на землю. Музыка стихает, туристы, ахая, расходятся, а «йог» со товарищи начинают сызнова зазывать зрителей.

Если вы простодушно жаждете чуда – не читайте дальше!

На самом деле, перед нами хорошо отработанный лохотрон для доверчивых туристов. Конечно, десяти рупий за это зрелище не жалко, но никакой левитации в этом нет.

С самого начала мне не понравилось то, что «вознесение» совершалось из положения лежа, более приличествовало, на мой взгляд, взмывание йога, сидящего в позе лотоса, прямо вверх по вертикали. Но это в общем-то принципиальной роли не играло.

Важнее было другое. Для чистоты эксперимента пространство между поднимающимся телом и покидаемой им землей обязательно должно было бы просматриваться – пусть даже и с такого большого расстояния как смотровая площадка и группа «артистов».

И именно этого – не было.

Когда в самом начале исполнитель лег на спину на землю, его «ассистенты» подтащили огромную простыню с дыркой для головы; его накрыли простыней и он просунул лицо в заготовленную дырку. Начавшееся движение вверх привело к ниспаданию простыни по бокам до самой земли – общая картина напоминала подъем гроба спящей царевны; при этом ни на одну секунду заглянуть под простыню не было никакой возможности.

Повиснув вертикально, голова в дырке и угадываемое горизонтальное тело были по-прежнему со всех сторон обрамлены непрозрачными складками простыни, ниспадающей до низу и даже продолжающей лежать на земле своими краями.

Легко догадаться, что так называемый «левитатор» под покровом простыни просто встает во весь рост, сохраняя неподвижной голову в дырке и соответствующее выражение лица – впрочем, плохо различимое издали.

Не могу не отметить, что все три раза, когда я наблюдал этот трюк, «йог» никогда не поднимался в воздух выше собственного роста!