Ракеты стартуют с моря - А. Запольский

Морскую стартовую команду стажеров возглавлял заместитель начальника отдела корабельных испытаний морского полигона инженер-капитан 3 ранга Николай Владимирович Шаскольский.

Наши жизненные пути с Н.В.Шаскольским пересекались в Высшем военно-морском инженерном училище им. Ф.Э.Дзержинского, а затем в Военно-морской академии кораблестроения и вооружения им. А.Н.Крылова, но близко знакомы мы не были. Судьба свела нас в 1955 году на морском полигоне, когда я был назначен в отдел испытаний старшим инженером-испытателем. Технически грамотный эрудированный офицер, Николай Владимирович в совершенстве владел немецким языком, а затем освоил еще и английский. Отличался интеллигентностью, педантичностью и корректностью, но занудой не был. Никогда не повышал голоса. Без нажима умел как обязать своих подчиненных выполнить его указания, так и убедить начальство в своей правоте. Его доводы были всегда продуманны и логичны. Он умел слушать и соглашаться с дельным предложением, не настаивая на приоритете своего мнения. Был человеком высокоорганизованным и глубоко порядочным.

Первый пуск морской ракеты производился из установленной вертикальной неподвижной шахты. Его осуществили армейские ракетчики, мы наблюдали со стороны.

Блеснуло пламя заработавшего двигателя. Ракета отрывается от стола, и в этот же момент раскрываются удерживающие стойки пускового устройства. Освобожденная, медленно набирая скорость, ракета перевернутой свечой устремляется вверх. Вскоре по программе она начинает отклоняться от вертикали, а еще через некоторое время происходит выключение (отсечка) двигателя. Ракеты уже не видно, в небе остается только инверсионный след ее траектории.

С нетерпением ждем с боевого поля результатов пуска. И вот наконец (для нас это время длится долго), приходит сообщение, что наблюдали падение ракеты в заданном районе. Все переживаем радостное чувство: наша морская ракета летает.

Затем были пуски при наклонном положении шахты, на качке в разных положениях шахты в момент отрыва ракеты от пускового устройства. Особенно впечатляющим было зрелище, когда ракета с приобретенным от качки боковым ускорением опасно наклонялась, но тут же рулевые органы парировали возмущение и выводили ее на программную траекторию.

Были и неудачные по разным причинам пуски, немного, всего два из двенадцати. Таким оказался пятый пуск, который разрешили проводить морской стартовой команде.

При подготовке пускового устройства не был подключен разъем, через который подавалось питание на разрывной болт. В результате в момент старта ракеты одна из удерживающих стоек раскрылась с задержкой. При подъеме ракета задела за нее стабилизатором, потеряла устойчивость и упала рядом со стендом, метрах в 50-ти от него. Из-за разрушения топливных баков качался пожар, и ракета сгорела, несмотря на активные действия пожарных.

Я оставался еще некоторое время в бункере, чтобы привести в исходное положение пульт подготовки и производства пуска, за которым сидел как оператор.

Неожиданно раздался телефонный звонок. Телефонист предупредил, что будет говорить генерал Вознюк.

– Что случилось? – спросил В.И.Вознюк. Я кратко доложил обстановку.

– Жертвы есть?

– Нет!

– Я сейчас приеду!

Когда, спустя не более 15 минут после этого разговора, я вышел из бункера, начальник полигона был уже на стартовой позиции. Учитывая расстояние от ближайшей площадки, где он мог находиться, скорость его машины была просто самолетной.

На второй или третий день прилетели С. П. Королев, В.П.Мишин, Е.Г.Рудяк, затем И.А.Хворостянов, Н.А.Сулимовский, другие товарищи. Конечно, были разбирательства и разносы, но на них нас не приглашали, я думаю щадили.

Случайно, находясь у стенда, я услышал часть диалога между С. П. Королевым и Е.Г.Рудяком.

– Что Вы так переживаете. Сергей Павлович? – пытался не то успокоить, не то подтрунить Е.Г.Рудяк.

– Да, я переживаю! – резко и даже раздраженно ответил ему Сергей Павлович, по- моему, тоже уловивший в вопросе Е.Г.Рудяка выражение какого-то ничем не объяснимого оптимизма в оценке сложившейся ситуации и безразличие к происшедшей аварии.

И в самом деле основания для беспокойства у С. П. Королева были. Во-первых, не так много было еще ракет, и не так дешево они стоили. Во-вторых, причиной аварии было просто разгильдяйство, чего терпеть не мог Главный. И, в-третьих, и это, пожалуй, самое главное, ракета с большой вероятностью могла свалиться на стенд и разрушить его. А тогда испытания остановились бы надолго, а может быть, и совсем прекратились. Повод для этого у маловеров был бы самый подходящий.

Виновника аварии, который очень переживал и просил, чтобы его наказали, но только не отстраняли от работы на стартовой позиции, простили. Он продолжал участвовать в испытаниях. Подобной ошибки он уже не мог повторить, а новый человек – еще не известно. Жестоким по отношению к людям Сергей Павлович не был, в чем я имел возможность убедиться не один раз.

Наша первая встреча с главным конструктором произошла в этот его приезд на полигон. Мы сидели на краю стартовой позиции в отведенном для курения месте. Сергей Павлович не курил, но, видимо, заметив необычную в этих местах морскую форму, подошел к нам. Приветливо поздоровался и присел. Завязалась беседа. Он интересовался кто мы, откуда, оживился, узнав, что среди нас есть представители экипажа подводной лодки. Присматривался к нам, так как, конечно, не мог оставаться равнодушным к тем, в чьи руки передавал свое детище, и не скрывал этого. Взгляд его был пристальным, говорил он спокойно, весомо, но доверительно и доброжелательно. Таким он был и на самом деле, хотя эти качества скрывались его внешней суровостью.

Сейчас я понимаю, что это была скорее сосредоточенность, а не суровость. Совершенно естественная сосредоточенность человека, несущего на плечах огромную тяжесть ответственности за дела первостепенной государственной важности. Опытно- конструкторских работ, которыми он руководил одновременно, было несколько, а отведенный отрезок времени – один, и к тому же весьма ограниченный.

Поэтому успешное выполнение поставленной задачи зависело не только от разрешения сложных технических проблем, но и от уровня организации проведения работ, строгого соблюдения их графика. Срыв этого графика не мог не выводить Главного из себя, и он реагировал на это соответствующим образом.

Еще на одном из пусков произошел отказ двигательной установки в полете. Ракета сошла с активного участка траектории и упала километрах в десяти от точки старта.

Вместе с товарищами из ОКБ-1, ведущим инженером К.Д.Дорохиным и его заместителем И.В.Попковым, мы отправились к предполагаемому месту падения ракеты. Ехали по совершенно пустынной, выжженной солнцем степи. Лишь на отдельных столбах линии телефонной связи с кинофототеодолитными постами восседали орлы, чувствовавшие себя хозяевами здешних мест и совершенно не реагировавшие на наше появление. То и дело в поле зрения попадали искореженные детали конструкций в разное время потерпевших аварию и сошедших с траектории ракет. Довольно мрачная картина, просто поле Куликово какое-то.

Наконец с помощью операторов одного из постов, видевших падение ракеты, мы нашли огромных размеров воронку, образовавшуюся в результате взрыва топливных баков ракеты. На дне воронки еще курился ядовитый желтый дымок паров азотной кислоты. Не удалось найти ничего, что могло бы помочь установить причину аварии двигательной установки, но вот в разрушительной силе, таившейся в ракете даже с телеметрической головной частью, мы убедились воочию.

Испытания первой морской ракеты на ГЦП не остались без внимания высокого армейского командования. На один из пусков прибыл главком ракетных войск Главный маршал артиллерии Митрофан Иванович Неделин.

Он появился на стартовой позиции утром, спустился в бункер. Мы находились там еще с вечера: не проходила запись телеметрии на генеральных испытаниях ракеты. Вид у всех был уставший, все не бриты. Шел дождь, и поэтому в бункере прятались от него люда, не входившие в боевой расчет. Оператор на пульте телеметрии сидел в плащ-накидке, потому что он то и дело выскакивал наверх.

Вот такую обстановку и застал Главный маршал. Не зная общей ситуации, он возмущенно спросил:

– Что это за цыгане на пусках ракет?

Однако, выслушав доклад о состоянии дел и поняв, что все идет как обычно на испытаниях и люди выглядят так потому, что они сутки не уходят с позиции, М.И.Неделин успокоился. Стал беседовать с Ф.И.Козловым, находившимся тут же. В памяти у меня осталась одна деталь: золотые часы на руке у Главного маршала. Я вспомнил об этом, когда после теперь уже известной катастрофы при подготовке к пуску одной из ракет главного конструктора М.К.Янгеля на полигоне Байконур в I960 году удалось найти только эти часы. Да, следует признать, что летные испытания ракет дело не безопасное и профессия испытателя тоже.