Лондон у ваших ног - Людмила Леонидова

Тосты за дружбу между нашими народами начались еще в Варшавском аэропорту, пока мы ждали свой багаж.

— Не пью водку, — стала отнекиваться я.

Поляки сделали круглые глаза.

Потом, когда приехали в газету, такое началось, никакому русскому и не снилось.

— Может быть, на минуточку в магазины заглянем, — уговаривала я перед самым отлетом руководителя нашей делегации, — злотые не истратили.

— На сертификаты поменяем, — махнул он рукой.

По приезде поменяли. Было их так мало — просто кот наплакал, да плюс ограничения: на «синеполосые», то бишь соцстрановские сертификаты продавались не все товары. Очень хотелось купить маленький приемничек с магнитофоном. Увы! Техника отпускалась только на «бесполосые».

Но все равно я себе и Александре накупила разноцветных ярких платочков из ацетата, с якорями, видами городов, а Мише — выходную сорочку под галстук. В те времена мало кто на работу в костюмах и галстуках ходил. Это была привилегия начальства, а Миша трудился простым инженером. Платочки до сих пор в шкафу в стопочке хранятся, а сорочку Миша на даче донашивает. Товар в «Березках» был отличного качества.

После регистрации наша семейная жизнь никак не изменилась. Протекала тихо-спокойно, несмотря на бурные события в стране.

Люди стали запасаться по талонам не только крупами, но и коврами, диванами — все впрок, пригодится. Некоторые комнаты в коммуналках выглядели как юрты на Севере у якутов — все четыре стены в коврах. У одной бабушки, которая нас письмами в газету бомбардировала, что у нее потолок рухнул, обнаружили на антресолях не только запасы муки и прочей снеди, но и новый мебельный гарнитур в упаковке. Антресоли не выдержали.

— Дочка привезла, на работе по записи получила, — причитала бабуля, когда вызванный нами домуправ честил ее последними словами.

В нашей семье добытчицей считалась я. Если сама не принесла или не сказала, что именно надо купить, остальные члены семьи довольствовались тем, что было. Деньги Миша зарабатывать не умел. Он их получал. Получки, как у всех, два раза в месяц. После покупки книг, газет, сигарет и прочих необходимых для любого мужчины мелочей оставался пшик.

— Мы посидели с ребятами в кафе, — докладывал муж и разводил руками, показывая, что у него пусто в карманах.

Миша любил общество, у него была куча друзей, и он не очень-то считался с тем, что любой выход в свет — удар по нашему бюджету. Женившись, он с экономической точки зрения как бы продолжал вести холостяцкую жизнь.

Но мои гонорары выручали.

Я повзрослела, наученная не только жизнью, но и сознанием, что на мне семья. К людям стала относиться с опаской: к женщинам — с недоверием, к мужчинам… даже сама не знаю, как я стала относиться к мужчинам. Пора пылкой влюбленности прошла, и, конечно, поменялся взгляд на мужчин. С Мишей мне было хорошо, но уже не замирало сердце от того, что слышала звонок в дверь, когда он возвращался с работы, я с тоской не смотрела на тапочки и пижаму, когда он бывал в командировке, не прижималась губами к сорочкам, когда гладила их, охладела к готовке и не горела желанием смотреть, как он ест.

— Разогрей ужин сам, — кричала я, уютно примостившись на диване у телевизора, намаявшись за целый день по автобусам и метро.

Он не обижался, принимая это как должное.

Однако в глубине души скребли кошки, знала, что это не я и что такое поведение несвойственно моему характеру. Но теперь свою душу держала крепко-накрепко за семью замками и не позволяла ей раскрыться не только перед кем-то, но порою даже и перед собой.

Предсказание

Воспитанная в традициях материализма и марксизма, я не верила ни в Бога, ни в черта, а уж тем более в потусторонние силы, чародейство и магию.

Во времена моей юности про Джуну, лечившую еле двигавшегося генсека, говорили шепотом. Ее волшебные воздействия на тело и душу, передаваясь из уст в уста, обретали невиданные масштабы. Самые смелые и независимые издания робко пробовали кое-что писать о целительнице.

Современные объявления в газетах «о приворотах, отворотах и заговорах» выглядели бы в те времена как нечто из сказок Шехерезады.

Когда начался бум с известными психотерапевтами, я отнеслась к этому более чем спокойно. Вся страна перед телесеансами запасалась банками с водой, чтобы маги зарядили ее, а зрители употребили бы это снадобье вместо лекарств и наутро ощутили себя счастливыми и здоровыми.

Трансляция обезболивания на расстоянии пациентки во время полосной операции Кашпировским у меня как у журналиста вызвала любопытство. Но массовый психоз нарастал, приобретая невиданные масштабы. Экстрасенсы собирали на своих сеансах огромные стадионы людей. Тогда журналисты пошли атакой на всех популярных магов и чародеев.

Во время солидной пресс-конференции, когда корреспонденты заваливали вопросами одного из самых популярных психотерапевтов, тот, уходя от конкретики, пробовал внушить прожженной журналистской братии, что действие на психику каждого в отдельности уже идет и что мы ощутим его позже. Его знаменитая фраза «слушаете вы меня или не слушаете, хотите вы или не хотите…», ставшая предметом эстрадных пересмешников, вызвала в зале скептические улыбки. Он призывал всех нас сосредоточиться на своих болевых точках, не только тела, но и души.

— Думайте об этом, думайте! — приказывал его голос.

Известный корреспондент скандальной хроники одной из молодежных газет толстый, кругленький Володя Трепаков во время перекура доложил всем, что, когда он слушал мага, от смеха у него «случился энурез» и, кажется, начали сыпаться камни из всех частей тела.

— Если драгоценные, — поддержал его оператор телевидения, — то ты должен поделиться с товарищами по ремеслу. А то целыми днями таскаешься со своей бандурой. Он показал на камеру, ждущую своего хозяина на скамейке в курительной комнате. Нет бы супруге хоть на колечко насобирать.

Послушав их болтовню, я направилась за кулисы, чтобы договориться с психотерапевтом об эксклюзивном интервью для своего издания. Шеф поручил мне написать о нем статью.

Трепаков мог говорить что угодно, но за кулисами к этому человеку стояла очередь из корреспондентов. Что поделаешь, читатели сходили от него с ума. Поскольку «заряженные» газеты, кремы и прочие неодушевленные предметы возбуждали народ, то более модной темы, чем экстрасенсы, не было.

Он беседовал со всеми очень коротко, уделяя каждому корреспонденту минуту-две. Моя очередь подошла быстро.

Невысокого роста, с неприятным колючим взглядом, он сам протянул мне руку. Ладонь была холодной, если не сказать ледяной, несмотря на раскаленную от юпитеров и прожекторов большую сцену и маленькое закулисье. Мне показалось, что от него исходят какие-то импульсы. От прикосновения я мгновенно заледенела.