Каталог оккультных услуг - Лесли Уолтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Лучше придумаю, как рассказать Апофии», – решила Нор. Апофия была спутницей ее бабушки дольше, чем Нор жила на свете. Пусть она и придумает, как лучше сообщить новости Джадд. Ведь что тут скажешь? Ее мать творит немыслимое – собирает плату за чары, которые много поколений никто не накладывал: чары успеха, удачи, красоты и мщения.
Заклинания Роны и дневник, в который она их записывала, как древняя реликвия Старого Света, передавались из поколения к поколению только как память, как знак связи с прародительницей рода, как напоминание о былых временах, которые никогда уже больше не придут. Насколько Нор рассказывали, последней женщиной рода Блэкберн, способной наложить эти заклинания, была сама Рона.
У изгороди Нор встретили собаки. Древность зацепилась огромными передними когтями за верх калитки и уничижительно уставилась на Нор из-под длинной седой челки. Мелкий пес высунул нос сквозь нижние планки забора. В противовес более крупной собаке Пустячок, как он себя называл, был маленьким жизнерадостным песиком, и ему всегда снилось солнце или жаркий камин. И неудивительно. Древность жила уже при девятом поколении людей, а Пустячок мог все еще считаться щенком и вел себя соответственно. Не то чтобы Нор собиралась говорить это вслух.
Нор уговорила Древность слезть с ворот и вслед за двумя собаками пошла по мощенной речным камнем дорожке к Башне. В свете заходящего солнца камни мерцали, как последние угольки костра.
Дорожка вилась по всему их участку, со времен Роны и по сей день насчитывающему сто восемьдесят акров, и соединяла Башню с маленькой беленькой танцевальной студией.
Приходить в эту студию к Апофии было любимым занятием маленькой Нор. Она копалась в шкафах, набитых традиционными китайскими ципао, и даже нашла там несколько балетных пачек, сохранившихся со времен, когда Апофия танцевала в балете Сан-Франциско. В иные дни они вместе сидели на крыльце в плетеных креслах, слишком хлипких, чтобы выдержать вес Джадд, и пили чай из фарфоровых чашек, вручную расписанных цветами вишни и слишком изящных для мощной хватки Великанши. Нор часами напролет болтала, как болтают всеми забытые дети, впитывая каждую кроху внимания и поедая бессчетные маленькие шоколадки в ярких бумажках до тех пор, пока ей не начинало казаться, что у нее вот-вот лопнет живот.
Войдя в Башню, Нор зашла на кухню и обнаружила в огромной медной раковине переполненный чайник, из которого выливалась вода. Она выключила кран, стараясь не смотреть на пустую стену над раковиной.
Когда-то там висел огромный набор ножей – самых разных размеров и предназначений. Все они были такими острыми, что можно было разрезать себе руку и ничего не почувствовать. Единственным свидетельством пореза стал бы стремительно распускающийся на ладони алый цветок. Уже больше года Апофия хранила ножи под замком. Нор уверяла, что больше не нужно так осторожничать, но ножи оставались взаперти.
Апофия нашлась именно там, где Нор и рассчитывала: она склонилась над стоящим на плите воком, и горячий пар окрасил ее сухие, как бумага, щеки розовым румянцем. Ее коротко стриженные седые волосы были собраны в пышный помпадур, и сложно было поверить, что Апофии Ву почти семьдесят. Она еще не растеряла грации балерины, какой когда-то была, и Нор не удивилась бы, если бы, опустив глаза, увидела на ее ногах пуанты.
Нор наклонилась над воком и вдохнула аромат кипящего жаркого. На разделочной доске громоздились красные и зеленые перцы чили, сычуаньский перец, тофу и имбирь: судя по всему, блюдо намечалось острое. От предвкушения у Нор заслезились глаза.
Апофия замахала рукой, отгоняя Нор от плиты.
– Зря ты в такой ливень бегала, – заметила она. – Что-то ты бледная.
– Ты всегда так говоришь, – пробормотала Нор. На улице могло быть плюс тридцать, а Апофия все равно повторяла, что Нор какая-то бледная, как будто бедная девочка виновата в том, что ее кожа сохраняла свой нежно-палевый цвет даже посреди лета.
Астрид, прабабушка Нор, построила Башню на руинах кедрового домика самой Роны, то есть, проходя через кухню, Нор наступала ногами на те же места, по которым некогда шагала ее прародительница. Нор чудилось, будто она все еще слышит шелест роскошных юбок Роны. Она бы не удивилась, если бы, повернув голову, вдруг встретилась взглядом с жутковатым лиловым глазом.
Джадд сидела за столом в столовой, и у ее мощных ног уже успела свернуться клубком Древность. Бабушка сидела спиной к Нор, и та некоторое время молча смотрела, как дым из трубки розового дерева, завиваясь, пробирается к потолку, а потом и вовсе пропадает.
Джадд была целителем, однако никто не просил ее вылечить разбитое сердце или приступ зимней хандры; она занималась физической болью. Иная боль не желала быть вылеченной, и ее надо было уговаривать, уламывать, вынуждать подчиниться. Другая собиралась на руках Джадд и липла к ее пальцам, как шелковистые нити паутины. Третья боль выходила льдинками и разбивалась о землю. Четвертая оборачивалась тяжелыми, плотными камнями, заполнявшими огромные ладони Джадд; от пятой боли руки ее покрывались волдырями, а те становились алыми ранами, из которых сочилась жидкость, и Апофия заматывала их бинтами и покрывала толстым слоем мази. Это была мучительная Ноша. И хотя действительно мало кто знал, как именно Джадд исцеляет, тем, кому она помогала, было достаточно того, что она это делает.
Как и большинство тех, кто имел дело с Великаншей, Нор любила и боялась бабушку. Та возвышалась, как гора, и вселяла страх, но на ее суровом лице проступала доброта, а в огромных руках жила нежность.
Джадд развернулась, и стул под ней заскрипел. Ее длинные серебристые волосы, заплетенные в свободную косу, были обернуты вокруг головы, как венец. Над ними потрудились ловкие пальчики Апофии: пальцы Джадд были слишком крупными и слишком изувеченными для такой тонкой работы, от большого пальца до мизинца все было испещрено наслоениями шрамов от множества исцелений. Сегодня в этих руках покоилась книга Ферн – «Каталог оккультных услуг». Когда Нор рухнула в кресло напротив, Джадд с громким стуком бухнула книгу на стол.
– Когда ты узнала? – спросила Нор.
– Только сегодня, – ответила за бабушку Апофия, ставя перед Нор чугунный горшочек.
Она принялась яростно тереть полотенцем мокрые лохматые волосы девочки, и та замахала на нее руками.
– Съешь что-нибудь, – приказала Апофия, прежде чем снова скрыться в кухне.
Нор съела самую капельку тофу и проростков бобов, а потом отодвинула горшок и взялась за книгу.
