Саша Чекалин - Василий Иванович Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Погоди ты!.. — отмахивается Саша. — Тут интереснее…
Топор, пила и рубанок знакомы ему давно. Но у мастеров-плотников эти инструменты играют и поют в руках. Как ловко, быстро и чисто все у них получается!
Когда плотники усаживаются на перекур, Саша завладевает рубанком.
— Дотошный ты парень, — говорит Саше рыжебородый пожилой плотник Петрович, старший в артели, и скороговоркой добавляет: — Учись, учись, сынок. В жизни все пригодится. А то, может, в артель к нам пойдешь работать?
— Пойду, — соглашается Саша. Глаза у него блестят от радости. Интереснее плотничьей работы, кажется Саше, нет ничего на свете.
Дома Саша с увлечением рассказывает:
— Меня в артель приглашают. Дюже, говорят, рубанком я строгаю чисто.
— Что ж, хорошо! — соглашается отец. — Отпустим, мать? — подмигивает он жене. — Свой добытчик будет.
Мать поддерживает:
— Скотный двор в колхозе скоро начнем строить, плотники нам ох как будут нужны.
Витюшка сидит вместе со всеми за столом — они ужинают — и сгорает от зависти к старшему брату: неужели его взаправду плотники в свою артель возьмут?
Вместе с Петровичем работает в артели его сын Алексей. Он похож на отца. Такой же высокий, рыжеволосый и сутуловатый. По вечерам Алексей выходит с гармошкой на бревна у сельсовета. Сразу же к нему собираются девушки и ребята со всего села. И до рассвета тилиликает гармошка.
Саша знает, что Алексей учится в Москве на рабфаке и на каникулы приехал помогать отцу.
— Мой Алешка ученым будет, — хвастается Петрович. — Иностранные языки хочет изучать.
К осени большой бревенчатый сруб школы оделся железной крышей, потом заблестел на солнце широкими, в три звена, стеклами окон.
Во второй класс Саша пошел уже в новое помещение школы. Ребята гурьбой ходили из класса в класс, радовались — везде светло, просторно, приятно пахнет смолой и краской. На стенах девочки уже успели развесить хвойные гирлянды. На окна поставили банки с цветами.
— Как хорошо у нас теперь! — радовался Саша, рассказывая дома.
Может быть, по этой причине учился Саша во втором классе лучше, чем в первом. А если случалась плохая отметка, мать тут же узнавала о ней и говорила, сдвинув густые брови и наморщив крутой смуглый лоб:
— Позоришь, Шурка, ты меня на все село. Что теперь скажут про меня люди? Воспитать сына, скажут, не можешь, какая же ты коммунистка! А я-то хвалилась: «У меня Шурка передовой, ударник». Вот и передовой — двойкой наградил.
— Это случайно, мама, — уверял Саша, — вот увидишь…
Он и сам тяжело переживал неудачу.
— Сходи к дедушке. Покажи ему свои труды, — предлагал отец.
Саша угрюмо молчал. Дома знали: с плохой отметкой Саша к дедушке не пойдет. Выждет, пока все наладится.
Дедушка очень интересовался учебой внука.
— Учительницу слушайся. Уму-разуму вас учит, — говорил он Саше.
Сам он относился к учителям с большим уважением. В молодости дедушке удалось окончить только один класс приходской школы.
Как-то Саша сообщил дедушке:
— В пионеры нас с третьего класса принимать будут, — и вздохнул. — Скорее бы…
— Мы всю жизнь прожили, — вмешалась в разговор бабушка, — понятия не имели: пионеры, комсомольцы. — Она удивленно покачала головой. — Только и отличались, кто побогаче жил, а кто победнее…
— Другая жизнь теперь, — гудел густым басом дедушка, — разве можно сравнить прежнее житье с теперешним… Вот она, новая жизнь-то, — дедушка указал рукой на окно, за которым по большаку тяжело тарахтели машины, груженные то кирпичом, то лесом, то мешками с зерном.
Саша любил заглядывать к дедушке в кузницу. Смотрел, как пыхтели мехи под черным, в жирных сгустках сажи горном, рассыпая вокруг множество белых искр. Равномерно и гулко бил тяжелый молот по наковальне. В заросших курчавым волосом жилистых, словно тоже выкованных из железа руках деда огненный брусок, сердито шипя, бледнел, вытягиваясь в синеватый от окалины лемех для плуга или шкворень для телеги. Дед разрешал Саше брать молот в руки.
— А ну, ударь! — предлагал он.
Лицо у него краснело от жары, а сузившиеся, слезящиеся глаза добродушно и заботливо следили за Сашей.
— Ударь, ударь! — командовал дед, поворачивая клещами пышущий жаром светящийся брусок.
Саша, тяжело дыша и напрягая все силы, бил по огненному куску металла, жмурясь от искр, радостно ощущая, как податливо раздается брусок.
— Почему он мякнет, как воск? — допытывался Саша.
— Огонь у него твердость отнимает, — объяснял дед, — поучишься в школе поболе, сам все узнаешь.
Однажды — было это летним жарким днем — Саша по обыкновению был со своими дружками Степком и Серегой в кузнице. Вдруг ребята увидели босоногого паренька, бежавшего во весь дух по дороге.
— К нам или не к нам? — гадали ребята.
Паренек свернул к кузнице. Только теперь ребята узнали курьяновского Витьку Сморчка и заметили, какое у него бледное и испуганное лицо.
Подбежав к мужикам, стоявшим около кузницы, он выпалил одним духом:
— У нас… в Курьянове… Надежду Самойловну убивают…
ГЛАВА ПЯТАЯ
Весть о том, что происходит в Курьянове, быстро пронеслась по селу. На помощь побежали комсомольцы. Верхом на лошади помчался Павел Николаевич.
Саша вместе с Егорушкой и Серегой тоже побежал в Курьяново. До Курьянова было рукой подать. Уже с пригорка в конце улицы виднелись постройки деревни. Ослепительно пылало полуденное солнце, синели васильки по краям дороги. Но Саша ничего не замечал — перед глазами у него все расплывалось.
На полдороге, за оврагом, их встретили возвращавшиеся назад комсомольцы.
— Ничего… Мирно обошлось… — сказал Ваня Колобков. — Подкулачники баб натравили. Рожь хотели себе, а не колхозу косить. А Надежда Самойловна не дала…
Ваня взял запыхавшегося Сашку за руку и заботливо спросил:
— Испужался? Мать побежал выручать? Не бойся… Мы за Надежду Самойловну горой постоим.
К вечеру Надежда Самойловна вернулась домой. Привез ее инструктор райкома партии Калашников на машине. Вместе с ними приехали начальник милиции и прокурор.
Мать как ни в чем не бывало улыбалась, голос у нее звучал уверенно. Только цветастый платок на голове был в двух местах разорван и на локте краснела запекшаяся ссадина.
— Бить меня хотели… — рассказывала Надежда Самойловна. — Платок сорвали, а потом опомнились…
В избу собрались все родные, соседи. Бабушка охала и качала головой. Дедушка хмурился. А Саша с гордостью посматривал на мать. На легковой машине домой привезли. Такого почета, наверное, никто в селе не удостаивался!
Осенью, когда убрали урожай, в бывшем кулацком доме открылся колхозный клуб. Снова заработали кружки. Песковатский хор и драмкружок считались лучшими в округе. Их наперебой приглашали в соседние села и даже в районный центр.
Для Надежды
