Мятеж реформаторов. Заговор осужденных - Яков Гордин

Казненные декабристы. Рисунок А. С. Пушкина

2-е, подпорутчик Быстрицкий и прапорщик Мозалевский виновны в таковом же злодейском сообществе с возмутителем Муравьевым, из коих 1-й, приняв по поручению подполковника Трухина, под свое начальство командованную бароном Соловьевым роту, и придя в Васильков, узнал о последовавшем возмущении Муравьевым и прочих рот и о выступлении его с оными; но вместо того, чтобы ему обратиться к ближайшему своему начальству, – он в ту же минуту без всякого другого побуждения последовал и присоединился к Муравьеву в селении Мотовиловке, пробыв с ним до самого поражения, при котором был взят с оружием в руках, а 2-й – Мозалевской, при самом приходе Муравьева в Васильков с возмущенными ротами, не только не удалился от него, имея способ, но еще с крайним рачением вступив под начальство его, занял с бунтующею толпою на Богуславской заставе караул для задержания приезжающих в Васильков, где и действительно у приехавших туда жандармских двух офицеров Несмеянова и Скокова, оказанием им угроз: лишить жизни, есть ли бы они хотели противиться, отобрал бумаги и денег 1100 руб., кои и представил возмутителю Муравьеву, приходил с прочими к содержавшемуся на гоуптвахте подполковнику Трухину с заряженными пистолетами, и, наконец, по совету Муравьева облекся в партикулярное платье, и приняв несколько листов возмутительного катихизиса, с дерзскими изречениями, добровольно и с намерением отправился в Киев с одним унтер-офицером и тремя рядовыми передать оные кому случиться ко всеобщему возмущению, в чем, однако, не успев, при возвращении к возмутителю Муравьеву на дороге был захвачен; сверх того, зная о существовавшем в корпусе тайном обществе и бывших в оном злоумышленниках, не объявил начальству своему единственно из мнимого страха, чем самым учинили себя кроме нарушения верноподданнической присяги изменниками и оскорбителями высочайшей власти; а потому их Быстрицкого и Мозалевского, по силе вышеприведенных военных артикулов, четвертовать.

3-е. Бывшим во всем злодейском Муравьева намерении единомышленникам и сообщникам порутчикам Кузмину и Щипилле, также брату Муравьеву, находившемуся в их же шайке, квартирмейстерской части прапорщику Муравьеву-Апостолу, кроме участия их при последовавшем в Черниговском полку возмущении и способствования к привлечению солдат и к последованию за ними, состояли в тайном обществе злоумышленников, а первые два и в злодейском нападении на полкового своего командира полковника Гебеля с причинением ему многих ран, подлежало бы по основанию тех же законов учинить равномерную смертную казнь как Соловьеву и Сухинову, есть ли бы они были в живых, но как из дела явствует, что они во время поражения мятежников на месте убиты; то их исключить из списков как возмутителей, бунтовщиков, изменников и оскорбителей высочайшей власти, при чем на могилах их ни крестов, и ни каких памятников, приличных христианскому погребению, не сооружать, но по содержанию оглавления приговоров поставя виселицу и на оной к вечному их посрамлению прибить их имена.

Суд сей производством начат при главной квартире 1-й армии 1-го февраля, а кончен 30 марта сего 1826 года.

Презусом суда был начальник 3 пехотной дивизии генерал-майор Набоков. Все подсудимые содержатся под строжайшим арестом в городе Могилеве-Белорусском; из них же барон Соловьев, Сухинов, Быстрицкий и Мозалевский закованными в кандалах.

МНЕНИЕ.

Главнокомандующий 1-ою армиею генерал-от-инфантерии граф Сакен находит производство дела сего и осуждение каждого из подсудимых правильным и с законами согласным; но как по важности злодейства их, для предыдущего спокойствия и безопасности государства, закон и долг требуют наистрожайшего и примерного с ними поступления, то он, главнокомандующий, мнением полагает:

1-е, штабс-капитана барона Соловьева, порутчика Сухинова, подпорутчика Быстрицкого и прапорщика Мозалевского, из коих первых двух, бывших в злоумышленном тайном обществе, имевшем злодейское намерение к испровержению законной в государстве монаршей власти, способствовавших Муравьеву-Апостолу наиболее всех к нападению и поражению полковника Гебеля и к возмущению Черниговского полка, как и в других злодейских его предприятиях; а последних двух Быстрицкого и Мозалевского добровольно последовавших и присоединившихся к сему же изменнику Муравьеву – первой со всею своею ротою, с которою он на месте поражения был взят с оружием в руках; а второй вступлением в городе Василькове на Богуславскую заставу в караул для остановки проезжающих, главнейше же принятием от него Муравьева сочиненного им с дерзкими противу монаршей власти изречениями катихизиса, для доставления оного в Киев к произведению там подобного в войсках возмущения, с которым он и был также захвачен, – как клятвопреступников и оскорбителей вашего императорского величества высочайшей особы, по основанию учреждения о большой действующей армии, на месте при дивизии расстрелять.

2-е, сообщников их: порутчиков Кузмина, Щипиллу и брата Муравьева – квартирмейстерской части прапорщика Муравьева ж, убитых на месте поражения, но бывших с сим же возмутителем в соединении и участвовавших во всех злодейских его предприятиях, согласно с приговором суда, из списков выключить, как изменников и оскорбителей высочайшей особы, на могилах их ни крестов и никаких памятников, приличных христианскому погребению, не сооружать, но там же на месте поставить виселицу к вечному их посрамлению, прибить под оною имена их.

Из послесловия кн. М. С. Волконского к запискам его отца

17 декабря 1825 года Высочайшим указом учреждена была Комиссия для изысканий о злоумышленных Обществах. Следствие было ею окончено и представлено Государю Императору 30 мая 1826 года.

Вслед за сим 1-го июня учрежден по Высочайшему Манифесту Верховный Уголовный Суд. В силу Высочайшего Манифеста, преданы Уголовному Суду: Северного Общества 61, Южного Общества 37 и Общества Соединенных Славян 23, всего 121 лицо.

Верховный Уголовный Суд, рассмотрев дело, представил в первых числах июля 1826 года всеподданнейший доклад, в котором пришел к следующему заключению: «Все подсудимые, без изъятия, по точной силе наших законов, подлежат смертной казни. И потому, если установлением разрядов в наказаниях благоугодно будет Вашему Императорскому Величеству даровать некоторым из них жизнь: то сие будет не действием закона, а тем менее действием Суда, но действием единого Монаршего милосердия; будет особенным изъятием, на сей токмо случай, по Высочайшему Вашему предназначению допускаемым. И хотя Милосердию, от самодержавной власти исходящему, закон не может положить никаких пределов, но Верховный Уголовный Суд приемлет дерзновение представить, что есть степени преступления столь высокие, и с общею безопасностью Государства столь смежные, что самому Милосердию они, кажется, должны быть недоступны». По сим соображениям суд большинством голосов определил следующие положения о казнях и наказаниях: «Смертную казнь четвертованием; смертную казнь отсечением головы; положением головы на плаху и потом ссылку в вечную каторжную работу; тоже на определенное время и потом вечно на поселение; вечную ссылку на поселение; вечную ссылку в Сибирь; написание в солдаты с выслугою; во всех сих случаях с предварительным лишением чинов и дворянства». Сделав сии положения о казнях и наказаниях, Суд разделил подсудимых на одиннадцать разрядов, поставив 5 из них, приговоренных к четвертованию, вне разряда.

На этот доклад Верховного Уголовного Суда последовал 10 июля 1826 г. Указ, которым смягчались некоторые из постановленных судом наказаний; между прочим, преступникам 1-го разряда, смертная казнь заменялась вечною каторжною работою. Что касается наказания лиц, поставленных вне разрядов, то тем же Высочайшим Указом оно было передано решению Верховного Уголовного Суда и «тому окончательному постановлению, какое о них в сем Суде состоится». В силу сего суд постановил: «пяти лицам, вместо мучительной смертной казни четвертованием, приговором Суда определенной, сих преступников повесить».

13 июля, по выслушании протокола Верховного Уголовного Суда от 11 июля и означенного Именного Высочайшего Указа 10 июля о пощадах, последовал о сем Указ Правительствующего Сената и одновременно объявлен Высочайший, по сему предмету, Манифест. ‹…›

13-ое июля было днем исполнения приговора.

На рассвете, все осужденные были выведены на крепостную площадку, где, в средине большого каре из нескольких шеренг разного оружия, они в первый раз свободно свиделись и могли сообщить друг другу содержание приговоров. Не было только пятерых, осужденных на смертную казнь. Каждый из осужденных должен был стать на колени, над головой его ломалась шпага, а мундир и ордена бросались в приготовленные тут же костры для сожжения, и затем, одетые уже в арестантские халаты, осужденные были разведены по своим тюрьмам. Вслед затем был приведен в исполнение и смертный приговор.