Под небом Парижа - Мелани Кертис

— Итак, вы любите искусство живописи. Вы когда-то в нем достаточно преуспевали, но ваш полет в небесах был временно прерван. Что конкретно вы умеете? В чем достигли наибольших успехов? К чему больше тянет?

— Ну… я занималась и рисованием, и живописью. Изучала теорию и технику живописи. Немного… — на всякий случай осторожно добавила Кристель. — Как мне кажется, лучше всего у меня получались портреты маслом. К сожалению, ничего из этого, из прошлых работ, я имею в виду, у меня дома не сохранилось. Но мои знакомые и родственники до сих пор хранят мои картины, — с наивной гордостью похвасталась она.

— Да, это хорошо, когда твои творения нравятся окружающим, — с какой-то странной интонацией произнес собеседник. — Значит, говорите, что «немного» владеете техникой и теорией. Боюсь, что вы не умеете себя преподнести. К сожалению, мы живем в обществе, в котором не обойтись без саморекламы. Вам тоже придется этому научиться. По крайней мере, пригодится при новом трудоустройстве. И при новом замужестве, — лукаво добавил он. — Кстати, инициатором развода был ваш муж? Или сами набрались смелости?

Ей вдруг захотелось прекратить этот затянувшийся разговор, с копанием в самых больных местах. Но потом она все же решила пойти до конца. Может быть, и вправду, современные американские методы психоанализа ей помогут.

— К сожалению, мне нечем похвастать и в этом плане. Инициатором развода был муж. Видимо, ему надоело заниматься моим воспитанием. Стало неинтересно. Решил найти новый объект для дрессировки. Он ушел к моей подруге. Как выяснилось, она уже давно была его любовницей. Это еще раз подтверждает, что я плохо разбираюсь в людях, — горько усмехнулась Кристель. — И давайте покончим с этим садомазохистским упражнением. По моему, я вам рассказала более чем достаточно о себе. Давайте лучше поговорим о живописи. Так вы художник, как я поняла. И, наверное, неплохой.

— Смею надеяться, что вы правы. Во всяком случае, я профессионал. Живу на доходы, полученные от творчества. Как видите, неплохие доходы. — Он широко улыбнулся и обвел взглядом вокруг. — Но речь сейчас не об этом. Не обо мне, а о вас. — Собеседник легко поднялся с пола и протянул ей руку. — Пойдемте в мастерскую. Это рядом.

Она приняла его протянутую руку и последовала за мэтром. Перед входом в мастерскую Ференц остановился на секунду, распахнул двустворчатые двери и повернулся к ней лицом.

— Наверное, я плохой хозяин. Мы так долго говорим, а я до сих пор не предложил ничего выпить. Классический эгоизм. Пока сам не почувствовал жажду, эта мысль даже не посетила мою голову. Что предпочитаете? «Мягкие напитки» или что-нибудь покрепче? Не стесняйтесь. У меня довольно большой выбор жидкостей на разные вкусы. Надеюсь, что смогу искупить этим хотя бы частично свою вину.

— Собственно, у меня довольно простые желания. Лучше что-нибудь безалкогольное. Например, чай, холодный, без сахара, не слишком крепкий. Можно зеленый или цветочный. Я люблю с мятой.

— Как скажете. С мятой не обещаю, но поищу. Тогда входите, а я вас покину на некоторое время.

Она стояла в просторном помещении на прохладном деревянном полу, сложенном из узорчатых дубовых плашек различных оттенков коричневого цвета. Над ней был высокий стеклянный потолок, сквозь который струился дневной свет. Природное освещение дополнялось рассеянным светом из желтых и голубых плафонов, размещенных в шахматном порядке по двум стенам, отделанным до самого верха светлым полированным деревом. Одну из стен практически заменяло огромное зашторенное окно. Стена напротив была увешана картинами. Причем очень дорогими, если они были подлинниками. Или прекрасными копиями? Некоторых авторов она смогла определить. Матисс, Блейк и Босх.

Во всяком случае, было понятно, что эти полотна не относятся к творчеству хозяина дома. Интересно, а почему нет его картин? Скромность? Вряд ли. Скорее всего, они не предназначены для случайных посетителей.

Из мебели в комнате стояли пара диванов, обитых темно-коричневой кожей, огромное кожаное кресло, несколько складных деревянных стульев и кофейный столик со стеклянной крышкой. Но ее внимание привлекло то, что сразу определяло это помещение как место для творчества. Прежде всего, несколько подрамников и мольбертов с уже натянутым на них холстом. А на длинном столе из мореного дуба размещались художественные принадлежности, в том числе коробки с красками, угольные карандаши и отличный набор кистей. В воздухе висел устойчивый запах красок и скипидара.

Она обернулась, услышав шаги хозяина дома. В его руках был серебряный поднос, на котором стояли изящные чашки из тонкого белоснежного фарфора, такие же блюдца и большой округлый чайник, явно выпадавший из ансамбля, из цветастого севрского фарфора с пасторальным рисунком.

— Я решил последовать вашему выбору и приготовил чай на двоих. Зеленый. К сожалению, цветочный, с мятой не нашел. На всякий случай, прихватил также засахаренные лимонные дольки и немного печенья. Садитесь к столу. Хотите на диване, а можете пристроиться на складном стульчике.

— Спасибо. Мне даже неудобно. Столько заботы. Я сяду на диван.

— Как хотите. И не беспокойтесь. Это вы скрашиваете мое одиночество. Не побоялись нанести мне визит. Столь прелестное создание — главное украшение моего жилья на сегодня.

Она с удовлетворением отметила этот первый комплимент из его уст и одновременно слегка насторожилась. Они сели за кофейный столик, который хозяин дома подвинул поближе к дивану. К сожалению, Ференц опять бесцеремонно пристроился слишком близко к ней.

Он быстро разлил чай по чашкам и протянул одну из них гостье, одновременно спросив:

— Кстати, а почему вы хромаете?

Кристель чуть не опрокинула чашку себе на юбку. К его бесцеремонной прямоте, граничившей порой с грубостью, было довольно трудно привыкнуть.

Он хладнокровно и внимательно смотрел на нее, как бы регистрируя ее реакцию на вопрос. Похоже на очередной психологический эксперимент. Мсье психолог отслеживает проявление эмоций на различные раздражители. Ну что ж. Продемонстрируем ему мужество в комплекте с легким упреком.

— Ничего героического или криминального. Оступилась во время прогулки. Три дня назад. Надеюсь, скоро пройдет.

— Трудно передвигаться?

— Иногда.

— Вы могли бы сказать об этом сразу.

— Я надеялась на вашу наблюдательность.

— Понятно. Извините, я полагал, что это врожденное. Неудобно было сразу спрашивать.

— А теперь стало удобнее? — несколько раздраженно спросила Кристель.

— В какой-то степени. Тогда вы были просто прекрасной незнакомкой у порога моего дома. Теперь мы уже знаем друг друга лучше, — сдержанно отреагировал мсье наставник.