Историки Рима - Гай Крисп

10. Около того же времени парфянские послы, отправленные, как я уже говорил, в Рим с поручением истребовать обратно Мегердата, явились в сенат и в следующих словах стали излагать цели своего посольства: «Мы помним о союзе, соединяющем наши государства, и прибыли сюда не с тем, чтобы строить козни против династии Аршакидов. Мы пришли за сыном Вонона и внуком Фраата, пришли искать управы на Готардза, чью тиранию не в силах выносить долее ни знать, ни простой народ. Перебиты уже не только братья царя, его родственники и даже те, кто стоял в стороне от трона; ярость Готардза не щадит ни беременных женщин, ни малых детей. Неспособный управлять страной, трусливый и беспомощный на войне, он стремится жестокостью прикрыть свое бессилие и глупость. Наша дружба началась с заключения договора между обоими государствами, она освящена временем, и вы должны прийти на помощь союзникам, равным вам силами и уступающим первенство только из уважения. Мы для того и отдаем царских детей в заложники, чтобы иметь возможность, когда не станет больше сил сносить самоуправство властителей, обратиться сюда и обрести царя, который вырос в общении с принцепсом и сенаторами, а потому превосходит достоинствами своих соперников».

11. Послы продолжали и дальше говорить в том же духе, а когда они кончили, с речью выступил цезарь. Начав с рассуждения о власти римлян над миром и о подчиненном положении, которое занимают в нем парфяне, он далее сравнил себя с Августом, напомнив, что и к этому принцепсу обращались с просьбой о назначении царя, но умолчав о Тиберии, хотя последний тоже дал правителя парфянам. Клавдий присовокупил несколько наставлений Мегердату, находившемуся в зале заседаний, — посоветовал ему считать себя не владыкой, повелевающим рабами, а правителем, призванным руководить гражданами, с подданными обращаться милосердно и справедливо, ибо, — добавил он, — они тем более высоко оценят эти достоинства, чем менее привыкли к ним. В этом месте принцепс повернулся к послам и с величайшей похвалой отозвался о Мегердате — подлинном воспитаннике Рима, отличавшемся до сих пор образцовой скромностью и умеренностью. «Нрав царей, — сказал Клавдий в заключение, — следует сносить терпеливо; частые смены правителей приносят государству только вред. Рим ныне сыт славой, а положение его столь блистательно, что он может пожелать мира и спокойствия также и пограничным с ним народам». Затем наместнику Сирии Гаю Кассию было дано распоряжение доставить юношу на берег Евфрата.

12. Кассий более всех своих современников был сведущ в законах: судить о том, что человек представляет собой как полководец, нельзя, если нет войны, а когда кругом царит мир, людей деятельных и энергичных не отличить от слабых и ленивых. Так или иначе, Кассий старался, насколько это возможно в мирную пору, восстановить в войсках старинную дисциплину, не дать легионам разлениться, и действовал все время обдуманно и предусмотрительно, будто готовясь к столкновению с врагом. Он полагал, что этого требует от него достоинство предков и слава рода Кассиев, гремевшая также и среди местных племен. Став лагерем возле Зевгмы, где переправа через реку наиболее удобна, он вызвал к себе тех, кто ходатайствовал перед Клавдием о присылке нового правителя; когда парфянские вельможи и арабский царь Акбар явились к нему, Кассий сказал им, что, начав дело, надо идти до конца, и посоветовал Мегердату затягивать войну, пока варвары не израсходуют первый пыл, а может быть, и перейдут на его сторону. Неопытный юноша, однако, предавшийся, едва судьба вознесла его, утехам и безделью, не стал следовать этим советам и поддался уговорам Акбара, который с коварными намерениями задержал его на много дней у города Эдессы.

13. Карен513 звал их, обещая, если они явятся немедленно, быстрый успех, но Мегердат и его сторонники, вместо того чтобы вступить в расположенную поблизости Месопотамию, двинулись большим обходом в Армению, хотя приближавшаяся зима делала этот край неблагоприятным для ведения военных действий. Лишь при выходе на равнину обессиленная скитаниями по заснеженным горам армия соединилась с войсками Карена. Перейдя реку Тигр, они вступили в земли адиабенов, царь которых Идзат явно поддерживал Мегердата, втайне же хранил верность Готардзу. По дороге они захватили древнюю столицу Ассирии город Нины514 и знаменитую крепость, возле которой произошла решающая битва между Дарием и Александром и закатилось могущество персов.

Между тем Готардз около горы Санбул возносил молитвы местным богам, среди которых главный — Геркулес. Жрецы его время от времени во сне получают от бога повеление поставить подле храма лошадей, снаряженных для охоты. Едва почувствовав на себе тяжесть наполненных стрелами колчанов, кони мчатся в лес и возвращаются, едва дыша от усталости, поздно ночью Бог же снова насылает на жрецов сон, в котором показывает им леса, где он охотился, и, придя туда, они повсюду находят распростертые трупы диких животных.

14. Готардз, пока не накопил достаточно сил, предпочитал отсиживаться за рекой Кормой; враги нападали на его войско, писали ему письма, всячески стараясь вызвать на бой, он же тянул время, передвигался с места на место и засылал в армию противника людей, которые подкупали сторонников Мегердата и убеждали их изменить своему вождю. Идзат-адиабен, а вскоре и Акбар со своими арабами, действительно, отложились от Мегердата, отчасти по непостоянству, столь свойственному этим народам, отчасти же потому, что варвары, как показал опыт, охотнее просят у Рима царей, чем подчиняются им. Лишившись столь сильной поддержки, опасаясь, что и остальные могут последовать примеру изменников, Мегердат решился на единственный шаг, который ему оставался — положиться на судьбу и дать бой. Теперь и Готардз, видя, как тает армия врага, поверил в свои силы и перестал уклоняться от сражения. Войска сошлись и долго бились, обливаясь кровью; победа клонилась то в одну сторону, то в другую; но вот обратились в бегство ряды, стоявшие напротив армии Карена, преследуя их, он вырвался далеко вперед, и его со всех сторон окружил свежий отряд противника. Потеряв все надежды, Мегердат доверился клиенту своего отца Парраксу, а тот обманул его, заковал в цепи и выдал победителю. Готардз не признал в нем ни родственника, ни Аршакида; назвав его чужеземцем и римлянином, он приказал отрубить ему уши и оставил жить — как свидетельство собственного великодушия и презрения к нам. Впоследствии Готардз умер от болезни и на царство был призван Вонон, правивший в ту пору мидянами. После краткого и бесславного его царствования, не ознаменованного ни удачами, ни бедами и вообще ничем, достойным упоминания, власть над парфянами перешла к Вологезу — сыну Вонона.

15. Между тем Митридат Боспорский,515 лишенный власти и богатства и скитавшийся по чужим землям, узнал, что римский командующий Дидий с главными силами своей армии ушел из Боспора. Посаженный на новое царство Нотис был юн и неопытен, оставленный при нем римский всадник Юлий Аквила располагал лишь несколькими когортами. Не обращая на них никакого внимания, Митридат объединяет местные племена, переманивает на свою сторону недовольных и, собрав, наконец, войско, изгоняет царя дандаридов и захватывает его престол. Узнав об этом и видя, что Митридат вот-вот вторгнется в пределы Боспора, Аквила и Нотис решили не полагаться на свои силы, занятые борьбой со вновь взявшимся за оружие сиракским царем Дзорсином, а искать помощи на стороне. Они отправили послов к Евнону, правившему племенем аорсов,516 объяснили ему, сколь несоизмеримы силы римской державы и мятежника Митридата, и без труда добились союза. Договорились, что Евнон даст всадников, которые станут сражаться с конницей врага, а римляне возьмут на себя осаду городов.

16. Построившись, армия выступила в поход. Во главе и в хвосте ее двигались аорсы, середину составляли наши когорты и шедшие в римском строю боспорцы. Оттеснив противника, армия продвинулась до расположенного в земле дандаридов города Созы. Митридат еще раньше оставил этот город, но, так как настроение жителей казалось подозрительным, решено было разместить здесь гарнизон. Затем войска выступили против племени сираков и, перейдя реку Панду, обложили город Успе, расположенный на возвышенности и обнесенный стенами и рвами. Стены его, однако, сложенные, вместо камней, из корзин с землею и укрепленные плетнями, не могли задержать нападающих, которые построили высокие башни и оттуда бросали в город зажженные факелы и дроты, вызывавшие большое смятение среди осажденных. Если бы ночь не положила конец битве, осаду удалось бы начать и кончить в один и тот же день.

17. Назавтра жители выслали своих представителей, которые просили сохранить жизнь свободным гражданам и предлагали выдать десять тысяч рабов. Отказавшись принять капитуляцию, ибо убивать сдавшихся было бы слишком жестоко, содержать же такую массу людей под стражей — трудно, победители решили лучше уничтожить их по праву войны и дали солдатам, уже поднявшимся на стены, сигнал начать резню. Гибель Успе навела ужас на жителей края. Ничто, казалось, не могло спасти их от армии, которую не в силах были остановить ни оружие и крепости, ни бездорожье или горы, ни реки и укрепленные города. Теперь и Дзорсин, до того долго колебавшийся между верностью Митридату, чье положение становилось все более безнадежным, и стремлением сохранить отцовский престол, решил, наконец, подумать о спасении своего народа и, выдав заложников, простерся перед статуей цезаря. Все это принесло великую славу римскому войску — без потерь одержало оно множество побед и дошло почти до самой реки Танаиса,517 до которой теперь оставалось лишь три дневных перехода. На обратном пути, однако, счастье им изменило; часть армии возвращалась морем, суда выбросило на берега Тавриды, и варвары захватили их, убив при этом префекта когорты и много солдат вспомогательных войск.