Падший ангел - Элизабет Чедвик

Корт почувствовал, как ее тело охватила дрожь, и крепко прижал к себе.

— Господи, — пробормотал он, но отстранил ее от себя. — Осталось два часа до наступления темноты. Если мы хотим добраться до дома засветло, нам придется отложить это занятие до лучшего момента.

Сюзанна, пожав плечами, пошла по тропинке, виляя бедрами. Арон, шедший сзади, едва сдержался, чтобы не схватить ее в объятия. Желая отвлечься от любовных мыслей, он ускорил шаг, наказав таким образом их обоих.

Глава LXXV

Сюзанна разожгла огонь. Пока она этим занималась, адвокат готовил уток. Затем Корт посоветовал ей снять юбку, чтобы та побыстрее высохла. Девушка немного помедлила, но, вспомнив о плане, подчинилась. Первые дни она обходилась рубашкой и одеялом, повязанным наподобие римской тоги. Однако сейчас одеяло оказалось недосягаемым — его Корт расстелил перед камином.

— Давай, я расчешу тебе волосы.

Девушка села лицом к огню, подтянув колени к груди. Арон медленно принялся расчесывать пряди.

— Тебе нравится?

— Угу… — пробормотала мисс Моран. Ее глаза были полузакрыты. Мужчина медленно распутывал колтуны, не причиняя ей боли. Она сидела, мечтательно глядя на огонь, убаюканная шипением жира, капающего с уток.

— Мне нравится их расчесывать, — размышлял Корт. — Странно, что такие обычные вещи доставляют людям наслаждение.

Мужчина замолчал, и некоторое время в хижине стояла тишина, нарушаемая лишь треском поленьев, шипением жира и дыханием двух людей. Когда адвокат закончил разбирать пряди, Сюзанна хотела было заплести их в косы, но он убрал ее руку:

— Оставь волосы в покое. Мне нравится, когда они струятся по спине и плечам.

Девушка поджала губы, и Арон счел нужным сменить тему, спросив, умеет ли она печь хлеб.

— У нас нет печки, — заметила мисс Моран. — Очевидно, ты понятия не имеешь, как делается хлеб.

— А ты не знаешь, как делать полевой хлеб, что пекут пастухи. — Поднявшись, Корт принялся месить тесто, пренебрегая пропорциями. — Самое хорошее в этом хлебе то, что он не требует ни печи, ни сковороды, только пару палочек и костер. Готовый, он может служить съедобной тарелкой для пищи.

Намотав полоски теста на палочки, Арон вручил их Сюзанне, а сам тем временем повернул вертел, на котором поджаривались утки, и помешал фасоль, поставленную на огонь. Взяв две палочки, он показал ей, как надо держать их над костром. Когда хлеб пожелтел, они развернули его и положили на него фасоль. Отделяя мясо от костей, молодые люди с хрустом жевали сочную утку.

— Хорошо? — поинтересовался Корт.

— Божественно! — Девушка пыталась есть хлеб с фасолью, чтобы не испачкать свежевыстиранную рубашку, и вытирала подбородок рукой, которая была в жире. — Вкусно, но я вся испачкалась.

— Вытри подбородок другим куском хлеба, — посоветовал Корт, — а пальцы оближи.

— Не понимаю, почему мы не можем воспользоваться тарелками, ножами и салфетками?

— Люди время от времени возвращаются туда, откуда пришли.

— Для меня это означает свежие скатерти, фарфор и серебро, а не жирная утиная ножка в одной руке и кусок хлеба с фасолью в другой.

— Не моя вина, что у тебя было трудное детство, — огрызнулся адвокат. — Я устал и не хочу мыть посуду.

Сюзанна вздохнула:

— Ну что же, с этим спорить невозможно.

Девушка сделала, как советовал Арон, а именно: вытерла подбородок вторым куском хлеба, облизала пальцы и блаженно скрестила руки на животе.

— Еще кофе? — предложил Корт, наливая себе еще одну чашку.

— Нет.

Мужчина отправился на свое насиженное место — скамью — и, попивая кофе, принялся изучать девушку. Она представляла собой прекрасное зрелище: иссиня-черные волосы падали на спину, лицо немного порозовело от близости огня, ресницы отбрасывали длинные тени на щеки, под рубашкой виднелись стройные бедра, аппетитные ягодицы, загорелые икры, прикрытые мокасинами. Ни одна женщина из «Падшего ангела», затянутая в корсет и облаченная в шелка и бархат, не могла соперничать в соблазнительности с Сюзанной. Адвокат лукаво улыбнулся.

Поставив чашку, он подошел и сел рядом с девушкой. Потом положил руку ей на грудь и ощутил, как под пальцами напряглось ее тело:

— Может, присоединиться к тебе.

Не зная, что мужчина имеет в виду, она не ответила, и Корт улегся на спину, положив голову ей на грудь.

— Где ты научился делать пастуший хлеб? — поинтересовалась мисс Моран. — Ты когда-нибудь был пастухом?

Мужчина ответил лишь после продолжительного молчания:

— Не совсем так. У моего отца было ранчо на Юго-Западе. Мы приехали в Техас в 76-м, когда открылась резервация апачей. До этого мы имели ранчо в Техасе, но там нам не везло. Банк за долги забрал наш дом и хозяйство, оставив лишь пару овец. Отец слышал, что здесь живут неплохо, да и скотоводством можно заняться.

— Правда?

— Хорошие земли для скотоводства? В то время трава была по пояс. Мы не могли поверить в свою удачу, да и никто не мог в это поверить в те дни. Многие покупали себе ранчо, выращивали скот, но сейчас все изменилось.

— А как было у вас?

— Большинство переселенцев сначала гнали свои стада, потом привозили семьи. Мой отец поступил иначе и привез сразу всю семью. Мы приехали в большом фургоне, взяв большой запас еды, купленной на последние деньги, немногочисленные пожитки, семена, несколько цыплят. Мать правила фургоном, а отец, брат, я и один старик вели стада.

— Тебе, должно быть, было очень весело, — завистливо проговорила Сюзанна.

— Большую часть времени было очень мерзко. Приходилось привязывать к фургону камни, чтобы спустить его с гор, переправляться через реки на плотах. Моего брата смыло, и он утонул прежде, чем мы достигли берега. Только трое из нас увидели новую землю. Остальные дети умерли от дифтерии.

— О Арон, мне очень жаль, — девушка уже начала сожалеть, что стала расспрашивать его о семье.

— Почему? Нельзя сожалеть о том, что уже невозможно изменить. Итак, благодаря отцу, я стал пастухом. Когда я не ходил в школу, я пас стадо. По дороге в Колорадо мать обучила меня и других детей грамоте — она была образованной женщиной. Здесь, в Колорадо, дети должны были ходить в школу, а мой отец, не умевший даже читать, не одобрял это. Ему это стоило двадцать центов в месяц, и ему на это время, чтобы пасти скот, приходилось нанимать другого человека. Возможно, он никогда не пустил бы меня в школу, если бы за это не назначили штраф в пять долларов.

— Твои родители и сейчас живут на ранчо?

— Мои родители умерли через пять лет после переезда сюда. Мою мать застрелили бродяги, когда она давала им еду. Возможно, бедняжка так и не поняла, что случилось. Мужчины останавливались возле домов и, даже не слезая с коней, требовали еду. Во избежание неприятностей им никто не отказывал. Но эти люди принадлежали к банде, нападавшей на стадо отца, и тот застрелил одного из них. Они же отомстили за смерть дружка, убив маму. Даже если бы я или отец находились рядом, это бы не помогло. Когда в дверь стучали, всегда открывала женщина. Если бы это делал мужчина, то его наверняка бы застрелили, не спрашивая. Однако не у каждого рука поднималась на женщину. Маме просто не повезло. Отец бросился за ними в погоню, и они убили его. Потом банк забрал землю и дом за долги.