Осколки тьмы (СИ) - Рия Эшмар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все твои рассуждения применимы лишь к людям, — со снисходительной улыбкой замечает Альрайен. — Ты рассуждаешь с позиции человека. Аллиры — боги этого мира. Нам действительно подвластно все здесь существующее.
— Да, я человек, — отвечаю, решительно глядя Альрайену в глаза. — И этим горжусь. А тебе с высоты своей божественности не стоит обращать внимания на простую смертную.
— Может, я сам буду решать, на кого мне обращать внимание, а на кого — нет? Тебе стоило бы отнестись к этому иначе и порадоваться.
— Ах, иначе? — повторяю недобро. — Порадоваться? Ты даже представить не можешь, как я польщена!
Все-таки не выдержала. Впервые за столько времени с ним заговорила, а наша беседа уже превращается в очередную ссору с непреодолимым желанием смертоубийства с моей стороны и насмешливым, невероятно раздражающим снисхождением со стороны Альрайена.
— Может, путь продолжим? — интересуется Стас, подъезжая к нам. — Раз уж больше не любуемся этой красотой.
Делаю глубокий вдох, отворачиваюсь от Альрайена и направляю виллета к мосту, первой покидая территорию Повелителей Ночи. Темнота покладисто выпускает меня из объятий. Несмотря на то, что небо затянуто тучами, я во всей красе ощущаю контраст границы между землями.
Рассеянный пурпурный свет льется с затянутых небес, просачиваясь сквозь тучи. Со всех сторон ярко вспыхивают фиолетовые молнии, и это восхитительно. Вечная ночь все-таки не для меня. Как же приятно оказаться среди разноцветной пляски!
— А это не опасно? — спрашивает Лина, прежде чем поехать вслед за мной. — Ведь молнии…
— Нет, ни одна молния никогда не попадет в человека, — отзывается Альрайен. — По крайней мере, если не ссориться с местными аллирами.
Широкая река никак не заканчивается. Мы едем по мосту до самого вечера. Кипящая внутри ярость из-за разговора с Альрайеном под действием бушующих стихий перерастает во что-то невероятное. Чувства внутри продолжают вспыхивать и взрываться, грозясь разорвать на части, но это уже не ярость. Об Альрайене я почти забываю, наслаждаясь тем, что творится вокруг меня. И поддаюсь странному подъему, безудержному веселью, даже ликованию.
Молнии врезаются в воду, поднимая брызги, которые проносятся над головой почти настоящим фонтаном. Однако ни одна капля так и не попадает на мост, оставляя холодный камень совершенно сухим. Те же молнии, кажется, бьются теперь и внутри меня, наполняя энергией и жаждой деятельности.
Когда небо начинает темнеть, с восточной стороны сменяя пурпурный цвет насыщенными синими тонами, мы наконец добираемся до берега и спускаемся с моста.
Здесь, на земле, молний почти нет. Лишь изредка где-нибудь вдалеке, у самого горизонта, вспыхивает яркая искорка и вновь гаснет, теряясь среди верхушек деревьев, наверное, не причиняя им никакого вреда, точно так же, как и другим живым существам.
Заночевать мы решаем на берегу, не желая далеко отходить от воды. Воздух полон прохлады, свежести и того неповторимого аромата, которым может пахнуть только чистая, полноводная река. Разводить костер нечем — между лесом и рекой просторная равнина, поросшая высокой зеленой травой, но проблем с приготовлением пищи не возникает — свежие овощи и купленное в пограничном городке вяленое мясо вполне утоляют голод.
С приближением ночи мое настроение стремительно падает, срываясь в бездонную пропасть. Уже не могут помочь даже молнии, сначала так радовавшие глаз. Мысли вновь улетают далеко, я перестаю вникать в смысл разговора, пока друзья пытаются решить, опасно ли купаться в реке, или молнии, даже попадая в воду, не причинят нам вреда.
С каждым разом становится все хуже. С каждым новым днем, с каждым приближением ночи и времени сна. Нет, Тэан не приходит ко мне, не показывается на глаза, не навязывает свое общество, но я отчетливо ощущаю его присутствие.
Какой бред ни снится, что ни делаю во сне, я чувствую, что он рядом. Стоит лишь позвать, лишь пожелать, на мгновение расслабившись, и снять с себя собственноручно наложенный запрет, как он придет. Я вновь увижу тьму, которая окружает его и наполняет весь его странный мир, вновь окажусь рядом с ним… Однако я не могу себе этого позволить.
Не могу, но безумно хочу, из-за чего страдаю еще больше. Мне не хватает его, как воздуха. Боль сдавливает грудь, ни на секунду не оставляя меня. Если днем другие эмоции не вытесняют ее, но хотя бы притупляют, то с приближением ночи, наоборот, эта боль становится на первый план, затмевая собой все остальное. Сколько времени я не вижу Тэана? А сколько еще придется терпеть? Всю жизнь? Нет, это невыносимо!
— Алиса, с тобой все в порядке? — спрашивает Лина, пододвигаясь ко мне.
— Как обычно, — отвечаю, не желая показывать, как мне плохо.
— Да не обращай ты внимания на Альрайена! Он просто идиот. Приставучий, но идиот.
Я невесело усмехаюсь. Друзья до сих пор думают, что дело в Альрайене. Конечно, не рассказывать же им, что я поссорилась с образом из сна и из-за этого теперь страдаю.
— Постараюсь.
— Тогда, может, пойдем искупаемся? Он уверяет нас, что молнии совершенно безвредны, даже в воде.
— Я, пожалуй, попозже.
— Но скоро совсем стемнеет…
— Значит, утром, — пожимаю плечами. — Идите без меня. Должен кто-то и вещи посторожить. Здесь все-таки мост, дорога рядом. Мало ли…
— Да, пожалуй, тебе стоит отдохнуть от общества Альрайена, — улыбается подруга и поднимается на ноги.
Все четверо возвращаются к реке, я остаюсь одна. Вдруг одолевает непреодолимое желание порисовать.
Дома я всегда рисовала, когда было хорошо и когда было плохо. Рисовала, вспоминая Тэана и думая о том, что никогда не случится.
По дому я как-то не очень скучаю. Мы и раньше с друзьями уезжали на целое лето, уверяя родителей, что отправляемся на дачу, а на самом деле временно переселялись в жилище Денмонта. В другие сезоны, впрочем, тоже редко сидели дома.
А вот по прежней жизни я действительно скучаю. Несмотря на ежедневные тренировки, учебу и роль обыкновенных ребят, всегда оставалось время на то, чтобы выплеснуть свои эмоции очередной картиной на бумаге. Как же давно я не рисовала! А сейчас боль рвется наружу, требуя хотя бы такого выхода.
Не отыскав поблизости ни одной веточки, вытаскиваю из ножен кинжал и принимаюсь за осуществление задумки. Вместо карандаша — тонкое острие, а вместо бумаги — черная влажная земля.
Рисовать таким образом в новинку и оттого еще более увлекательно. Рука умело выводит знакомые черты, несмотря на непривычные
