По земле ходить не просто - Вениамин Лебедев

Недалеко от церковной сторожки мотор машины, на которой ехала большая группа партизан, чихнул, взревел и заглох. Шофер сделал вид, что с трудом увел машину в сторону от дороги, поближе к стенам церкви.

Сергей Заякин, возглавлявший эту группу партизан, молча смотрел в отверстие в брезентовом перекрытий и видел окно сторожки и немецких часовых. Ему казалось, что он видит между железными прутьями и лицо заключенного.

— Сергей Петрович, сюда посмотрите, — шепнул ему один из наблюдателей с другой стороны.

Сергей перешел к нему и заглянул в щель.

Площадь между церковью и сторожкой заполнялась немцами и полицаями. Они толпились вокруг виселицы и посмеивались над человеком, который сидел верхом на перекладине виселицы.

Лицо Сергея исказилось, и руки невольно потянулись к автомату. Он узнал Карпова, который, закрепив конец веревки, кривлялся, забавляя публику. Под его ногами раскачивалась петля.

Сергей, пожалуй, никогда не чувствовал в себе столько ненависти, Карпов — полицай! Какая же это гадина! Ясно было, что он не дурак и не обманутый человек и хотя не враг по рождению, но к немцам перешел не по принуждению, а сознательно.

— Сергей Петрович, вывели… Старшего лейтенанта вывели… Вешать будут сейчас…

Сергей перескочил на прежнее место. Он увидел спину арестованного, высокого стройного человека. Руки его стянуты и связаны назад. Твердо ступая босыми ногами по шлаку, старший лейтенант шагал между двумя рядами немецких солдат.

Сергей посмотрел на часы. До начала атаки партизан на станцию оставалось еще больше десяти минут, и за это время немцы успеют убить человека. Он посмотрел в глаза товарищам.

— Иванцов, — шепнул он одному из партизан, — бери правый ряд солдат, а я — левый… Ты, Крылов, оберегай огнем старшего лейтенанта. Остальные — по толпе! — показал он, как водят автоматом.

Сергей и Иванцов одновременно выпрыгнули из кузова и обогнули борт машины. Им помогло то, что немцы и полицаи смотрели в сторону арестованного.

Две струи пуль одновременно хлестнули по конвоирам. Старший лейтенант на мгновение замер, словно получив удар в спину, потом толкнул ногой шедшего впереди офицера и прыгнул в сторону. Сергею вначале казалось, что старший лейтенант убит, но через несколько секунд он снова увидел его. Стараясь уйти из-под огня, старший лейтенант залег за остатки ограды и переползал к церкви. Видно, это был опытный, обстрелянный человек, способный быстро оценить обстановку.

Сергей сменил диск и, перепрыгивая через трупы, бросился вперед, чтобы оказаться впереди старшего лейтенанта.

Первое ошеломление немцев и полицаев, получивших неожиданный удар, проходило. Началась жаркая перестрелка. Раздались крики офицеров. Немцы начали организовываться.

«Если отряд сейчас не ударит, нам отсюда не уйти», — успел подумать Сергей.

Выпуская очередь за очередью, он пытался собрать вокруг себя товарищей и продержаться хотя бы до общей атаки, но положение складывалось так, что приходилось отступать.

Пули зацокали по кирпичам стены, у которой находился Сергей, и он вынужден был прыгнуть в сторону и стать за углом. Оттуда он послал очередь и заставил перебегающих немцев залечь за каменную ограду.

— Развяжи мне руки! — раздался позади Сергея сдавленный голос.

Старший лейтенант стоял спиной к Сергею, прижимаясь боком к выступу стены.

Сергей выхватил из ножен кинжал и перерезал впившийся в тело узкий ремень.

— Лупи их, сволочей! — крикнул Сергей, подавая трофейный автомат, который ему удалось захватить за углом.

— Есть, Сережа, лупить сволочей!

— Коля? Ты? — крикнул Сергей, не поверив самому себе.

А Николай уже был далеко. Он перебегал от дерева к дереву и обстреливал немцев.

— Назад! Назад! — крикнул Сергей. И вдруг по всей площади раздалось:

— Ура-а-а-а!

Это подоспела группа капитана Гусева. Без единого выстрела удалось ей добраться от исходной позиции до станции. Дезорганизованные ударом партизан в самом центре, немцы не смогли оказать сопротивления на подступах к станции. По огородам, садам и дворам партизаны вырвались к центру, и это решило исход борьбы.

Очищая станцию, партизаны выбрались к вокзалу. Ожесточенная перестрелка завязалась около комендатуры, где немцы пытались задержаться. Оттуда их выбили гранатами.

Сергей, увлекая свою группу к выезду из города, увидел Шрайнера, того самого офицера, который в прошлом году хотел расстрелять Барановского, Захарова и его. Комендант перелезал через плетень и пытался скрыться за огородами во ржи. Одной короткой очередью Сергей прижал Шрайнера к земле, но тот, видимо, был только ранен и на коленях уползал в рожь. Опередивший Сергея партизан Иванцов пинком свалил коменданта, а потом за шиворот поднял на ноги.

У здания вокзала Сергей увидел Барановского и Гусева. Они пришли от здания райисполкома, где уже было тихо.

— В чем дело? Где старший лейтенант? — набросился Гусев на Сергея.

— Сейчас вместе с нами был.

Николай вышел из переулка с группой партизан. Он был босиком и без ремня, зато в обеих руках нес по автомату.

— Упустил! Удрал подлец! — прохрипел он возбужденно.

— Кто удрал?

— Полицай один. Старый мой знакомый. Карпов. Сапоги свои хотел у него отобрать.

— Куда удрал? Э-эх, Коля! Ты понимаешь, кого упустил?

А Гусев в это время стоял за спинами партизан и единственным своим глазом смотрел на Николая. Вот когда и при каких обстоятельствах пришлось увидеть старого друга!

— Коля! Снопов! — позвал Русев прерывающимся голосом.

— Капитан! Товарищ капитан! — воскликнул Николай. — Мне же полковник сам вручил ваш пистолет;.. Оказал, что вас нет…

На станции партизаны пробыли недолго. После взрыва водокачки и железнодорожного моста Гусев дал сигнал к отходу, и отряд двинулся в леса. Гусев, Николай и Сергей шли вместе.

— Почему тебя направили в тыл к немцам? — спрашивал Гусев.

— Командованию стало известно, что здесь действует группа однополчан, хотя немцы уже дважды сообщали из Берлина о том, что наш полк уничтожен. Ну, меня, как одного из старослужащих, рекомендовал, говорят, наш полковник. Много наших здесь, товарищ капитан?

— Вон в чем дело! Значит, я виновен во всем этом. Кроме меня, Коля, здесь никого нет из нашего полка, ни единого человека. Все погибли. Даже раненые— всех немцы добили. Так что, выходит, я ввел в заблуждение не только немцев, но и своих… Помнишь митинг в июле, когда мы в окружение попали? От батареи тогда выступал Андрей. Потом полковник отдал приказ. Я навсегда запомнил его слова: «Пока в мотострелковом полку есть хоть один человек, полк будет жить и сражаться против врага». Мне казалось, что остался один я… И я выполнял приказ нашего полковника… Чтобы отвести удар от мирного населения, я на месте диверсии всегда оставлял записки: запомните, что вас бьет такой-то полк… Как теперь наш полковник?

— Генералом был… Погиб в мае на Калининском фронте.

Гусев опустил голову. Несколько минут шли Молча, покуривая в кулаки.

— Мои тоже погибли. Аня и Коленька… — с трудом выдавил из себя Сергей. — В первый день войны.

— Да ты, что, Сережа! Они же живы. В Островном живут.

— Что? — Сергей вцепился в рукав гимнастерки Николая и жалобно попросил: — Не надо утешать меня, Коля. Зачем?

— Так ведь я же в начале мая получил письмо от Ани. Отец тоже несколько раз поминал их в письмах. Сын долго болел. И дочь у вас родилась. Надеждой назвали. Надеются, что ты вернешься, — выложил Николай все, что знал об Ане. — Она там сейчас директор детдома.

Известие было таким ошеломляющим, что Сергей как-то неестественно засмеялся, а потом, обхватив голову руками, отбежал в сторону и пошел один. Нужно было привыкнуть к радостной вести, поверить в нее.

— До чего же я рад за Сергея Петровича, — сказал Степаненко. — Ведь замечательный же парень.

— Может быть, мои Наташа и Светлана тоже сумели эвакуироваться и живут сейчас где-нибудь в тылу? Я ведь ничего не знаю о своих, — с надеждой сказал капитан.

Николай ничего не ответил. Он дважды за прошедшую зиму посылал запрос в Бугуруслан, где были сосредоточены адреса эвакуированных из западных областей, но оттуда ответили, что такие-то Гусевы среди переселившихся в восточные районы страны не числятся. Но зачем разрушать надежду у человека? Да, может быть, и ответы были неточные? Мало ли что может быть во время войны.

Нагнал всех троих шедший где-то позади Барановский и с удовольствием сообщил:

— Ребята Карпова захватили. Забрался сукин сын в уборную под доски. Вонища от него. Сейчас о пощаде молит, всех провокаторов выдал. А Шрайнер до сих пор уверен, что Снопов—летчик с подбитого самолета.

В первое время пребывания в партизанском отряде Николай был занят в штабе. Но уже через несколько недель он вполне освоился в тылу врага и сам не раз просился на задания. Однако командование решило иначе. Ему поручили сформировать роту из бывших пленных, вырвавшихся из неволи. Это было тем более важно, что к этому времени, как предупреждали с Большой земли, началось серьезное наступление немцев на район партизанского движения. В этих условиях нужны были крупные подразделения, способные дать бой врагу по всем правилам тактики. Рота Николая действовала успешно. Скоро в одном из лагерей удалось освободить несколько сот военнопленных, работавших за колючей проволокой. Из них сформировали еще две роты, и Николаю поручили командовать целым батальоном. Батальон громил карательные отряды немцев и полицаев, уничтожал вражеские гарнизоны.