История призрака - Джим Батчер

Глава тридцатая

Я скорчился в своей могиле, когда взошло солнце. Я было подумал, что буду сильнее беспокоиться о персональном смертельном огненном катаклизме, разливающемся над миром, но нет. Когда наступил рассвет, это было, словно прислушиваться к большому грузовику, катящему по улице — опасно, если вы были прямо перед ним, но ничего, кроме фонового шума, если не были. В моей могиле было спокойно.

Я пытался распознать это чувство, чтобы определить, что вызвало умиротворённость, которой я наслаждался внизу, под землёй. Мне потребовалось некоторое время, но потом я понял: это было, как в моей полуподвальной квартире во время зимнего шторма. Снаружи завывали ветер и метель, и падал мокрый снег, а я был дома с Мышом и Мистером, развалившись на диване, в тепле, попивая из чашки горячий куриный бульон перед жарким огнём в камине, и читал хорошую книгу.

Я ощущал то же самое, отдыхая в своей могиле. Умиротворённость. Я никуда не собирался, и это было счастье. Если бы только я мог захватить книгу, мой день был бы и вовсе идеальным.

Вместо этого, я просто прислонился спиной к земляной стене могилы и закрыл глаза, пропитываясь тишиной. Я буду здесь в ловушке до заката. Нет смысла заниматься самоедством, беспокоясь о том, что произойдёт вечером.

Я плыл сквозь свои воспоминания, грустные, и радостные, и просто смешные.

Я думал о себе и Элейн в средней школе. Мы жили, как супергерои: двое молодых людей с невероятной силой, которые должны прятаться от окружающих, чтобы не быть изолированными и преследуемыми за свои сверхспособности.

Я ещё всерьёз не интересовался девочками, когда встретил Элейн. Мы оба были двенадцатилетними, весёлыми и упрямыми, что означало, что мы всё время сводили друг друга с ума. Мы также были лучшими друзьями. Разговаривая о наших мечтах о будущем. Разделяя слёзы или подставляя плечо, когда это было нужно. В школе мы оба нашли предметы утомительными во всём — по сравнению со сложностью уроков Джастина, показывая себя хорошо в учебной программе государственной школы, что было лишь условно сложнее заточки карандаша.

Нам во многом было трудно найти общий язык с другими детьми. Мы просто не интересовались тем же. Наши магические таланты всё больше делали телевидение трудностью, а видеоигры вообще невозможными. Элейн и я завели много карточных и настольных игр, или проводили долгие тихие часы в одной комнате, читая.

Джастин манипулировал нами мастерски. Он хотел, чтобы мы сблизились. Он хотел, чтобы мы чувствовали себя изолированными от остальных и преданными ему. Хотя он скрывал это, и на тот момент смог меня одурачить, он хотел, чтобы мы работали, преодолевая наше возникшее друг к другу сексуальное влечение и сохранили за ним хлопоты по объяснению всего остального — или риска в отношении Элейн или меня, к появлению привязанностей за пределами нашего маленького круга.

Я никогда не подозревал о вещах, каких он действительно добивался, до того дня. Элейн осталась дома больная. Беспокоясь за неё, я пропустил последний урок и пришёл домой раньше. Дом казался слишком тихим, а энергия, которую я никогда прежде не ощущал, висела в воздухе как запах приторных, слишком сильных духов. Во-вторых, войдя в дверь, я понял, что напрягся.

Это была моя первая встреча с чёрной магией, извращённой силой Созидания, направленной калечить и разрушать всё, к чему она прикасается.

Элейн сидела на диване, со спокойным выражением на лице, её спина была твёрдо зафиксирована в идеальной прямоте. Теперь я понял, что Джастин наложил на неё психические чары, пока меня не было, но в тоже время, я знал только, что мои инстинкты выли о том, что что-то неправильно. В комнате ощущалась столь мощная неправильность, что мне захотелось с криком убежать.

И, кроме того. Элейн садилась так, только когда хотела всем своим видом выразить что-либо — чаще всего сарказм.

Я до сих пор помню всё, ясно, как день.

Джастин появился в дверях кухни, с другой стороны Элейн, и стоял там секунду, глядя на меня, со спокойным выражением лица.

— Ты снова пропустил урок. — Он вздохнул. — Я, видимо, должен следить за твоим посещением.

— Что здесь происходит? — спросил я, голос мой был высоким и писклявым от страха. — Что вы сделали?

Джастин подошел к кушетке, встав за Элейн. Оба уставились на меня долгим взглядом. Я совершенно не мог прочитать выражения их лиц.

— Я строю планы, Гарри, — сказал он ровным, тихим голосом. — Мне нужны люди, которым я могу доверять.

— Доверять? – спросил я. Его слова не имели смысла. Я не понимал, как можно говорить такое в подобной ситуации. Я не понимал, как эти слова могут иметь хоть какой-то смысл. Я снова посмотрел на Элейн, затем на Джастина, я искал какое-нибудь объяснение. Их внешний вид ничего не выражал. Понимание пришло, когда мой взгляд упал на журнальный столик и на предмет, спокойно лежащий рядом с моим изрядно помятым экземпляром «Хоббита» в мягкой обложке.

Смирительная рубашка.

В этом сочетании была какая-то  тихая, безмолвная угроза. Я просто посмотрел, и что-то перевернулось внутри меня, когда я, наконец, осознал то, о чём в первую, ужасную секунду, кричали мне  мои инстинкты: я был в опасности. То, что мой спаситель, учитель, мой опекун, хотел навредить мне.

Слёзы застилали мне глаза, когда я спросил его, очень тихим, смущённым голосом:

— Почему?

Джастин оставался спокойным.

— У тебя нет знания, которое необходимо, чтобы это понять, мальчик. Пока ещё нет. Но будет со временем.

— В-вы не можете поступать так, — прошептал я. — Н-не вы. Вы же спасли меня. Вы спасли нас.

— И я остаюсь таким же, — сказал Джастин. — Садись рядом с Элейн, Гарри.

C дивана донёсся голос Элейн, тихий, сонный, монтонный:

— Садись рядом со мной, Гарри.

Я ошеломленно уставился на неё и отступил на шаг.

— Элейн...

Джастин швырнул в меня обездвиживающее заклинание, пока я смотрел в сторону.

Некий инстинкт предупредил меня в последние доли секунды, но вместо того, чтобы пытаться блокировать удар, я двинулся вместе с ним, в сторону оконной рамы, сплетая собственное заклинание, которое пришло на ум. Вместо того, чтобы поставить щит между нами, я развернул его широко перед  собой, как парус, ловя силу выброса энергии Джастина и укрепляя его.

Я, мой  щит, энергия Джастина и взорвавшееся панорамное окно вылетели на лужайку перед домом. Я помню оглушительный звук разбитого стекла и дерева, а также горячую острую боль десятков крошечных порезов от разлетающихся осколков всего этого. Я помню свою ярость и ужас.

Я пролетел сквозь дыру там, где было окно, повалился на газон, кувыркнулся по нему и бросился бежать.