Скандинавский детектив - Стиг Трентер

— Что все совсем не так?

— Ну, убийство и вся эта история, — пояснила Дези. — Моя мачеха этого, безусловно, не делала, это вы и сами понимаете. И вообще, вы что, с ума сошли — говорить про нее такие вещи? Что она умственно неразвитая, чувственная стерва? Разве такие вещи говорят людям в глаза?

Прокурор покраснел, услышав изложение своего психологического анализа простейшими словами. Зато адвокат с показным сочувствием склонился к молодой паре.

— В какое время вы, собственно, были в отеле?

— Примерно с одиннадцати до трех ночи.

— Слышали что-нибудь из соседнего номера?

— Нет, — покачал головой Руне. — Нет, и это мне кажется удивительным. Мы за все время глаз не сомкнули, но не слышали ни звуков, ни шагов, вообще ничего. А я как-то слышал, двое шоферов говорили, что в этой гостинице сквозь стены все слышно. — Потом с серьезным видом он добавил: — Нет, мы вообще ничего не слышали. И что касается меня, то я не верю, что это было убийство, тогда мы хоть что-нибудь да слышали бы. Думаю, он это как-то сделал сам.

Прокурор не произнес ни слова, адвокат походил на фокусника, который, к своему удивлению, вытащил сразу двух кроликов из цилиндра, который считал пустым, а окружной судья из Тибаста, как ни в чем не бывало, задал свой последний вопрос:

— Значит, вы можете поклясться, что ничего не слышали?

Руне с серьезным видом кивнул.

— Ничего, — кивнула Дези и нежно улыбнулась старику. — Но мы особо не прислушивались. Ведь раз мы оказались в постели, то думали совсем о другом, вы же понимаете?

Перенос процесса на следующий день вызвал всеобщее любопытство. Начали ходить чудовищные слухи. Больше всего верили в сплетню, что Инес Викторсон повесилась в своей камере.

Где-то во внутренних помещениях суда допрашивали Руне и Дези, обстоятельно и каждого в отдельности. Прокурор и адвокат делали пометки и одновременно оценивали ситуацию. Удалось найти таинственного шофера грузовика, который подтвердил полиции по месту жительства свое участие во всей этой истории. Проводились новые допросы. За фру Норстрем пришли прямо на кухню, где она пускала клубы дыма, сопровождая их обиженным брюзжанием.

Прожженные столичные репортеры сразу прервали взаимные контакты и каждый пошел по своему следу. Сотрудник «Окружных вестей» был не таким прожженным, но зато лично знал тут всех и вся. Совсем скоро он узнал имена двух новых свидетелей. Труднее было выяснить, что за показания они дают.

Наконец увидели адвоката, спешившего к своей машине. Репортеры перехватили его раньше, чем он успел открыть дверцу.

— Вопрос с ключом решился самым удивительным образом, — признал тот. — Больше пока ничего сказать не могу. Прокурор все расскажет, когда закончит с допросами.

— Нынче или через месяц? — спросил репортер с бакенбардами.

— Нынче вечером. Вообще-то очень жаль, — заметил адвокат, садясь за руль, — ужасно жаль, что загадка с ключом решилась именно так. А я сегодня после обеда собирался дать такое объяснение, которое стало бы в Аброке сенсацией века!

Он захлопнул дверцу, и машина рванула с места.

— На чем же тогда он строил свою версию? — размышляла вслух Лена Атвид.

— Не знаю, — пожал плечами Остлунд. — Не хотел ли он перевести стрелку на фру Эркендорф?

— Фру Эркендорф?

— Ну да, ключ от гостиницы она нашла в связке у мужа, устроила ему скандал, а потом его забрала, — спокойно пояснил Остлунд. — Так что на самом деле доступ в отель имела она, а не он!

Все разошлись. Через полчаса Лена опять встретила Остлунда в вестибюле, где он беседовал с молодым Джо. Полицейскому уже не приходилось поддерживать порядок в толпе возле зала суда, но теперь его задача была не легче — помешать журналистам и другим нежелательным лицам проникнуть в служебные помещения.

При виде Остлунда Лена остановилась.

— Так что насчет фру Эркендорф? — спросила она. — У нее было что-то с Боттмером?

— А как же! — подтвердил Остлунд. — Эти двое обделывали вместе всякие спекулятивные делишки. У нее были кое-какие деньги. Собственно, дело в том, что, хотя спекулировали они вместе, она заработала, а он всего лишился.

Казалось, у него не было желания говорить больше, а профессиональная этика не позволяла Лене лезть с расспросами. Но никакая этика не мешала ей комментировать собственные наблюдения.

— Одна дама сказала, что тут вообще нет речи об убийстве. Шнур, на котором повесился Боттмер, был взят не в магазине хозтоваров, он подобрал его на пристани. Так она мне сказала.

— Похоже, ты об этом что-то знаешь, Джо, — заметил Остлунд. — Так нечего таить! Это фрекен Атвид из «Вечерних новостей».

Они представились.

— Фрекен Атвид, вы услышали очень старую версию, — вздохнул Джо. — Поначалу думали, что шнур действительно с пристани, потому что на нем пятна сурика, которым красят лодки. Но потом удалось доказать, что пятна сурика попали на шнур на складе, и все стало ясно.

— Вот как… — успокоилась Лена Атвид. — А я, было, подумала, что история с пристанью — просто глупая болтовня.

Некоторое время назад пристань играла важную роль в расследованиях Джо. Он так и не отказался от мысли, что там произошло нечто важное. Выражение «глупая болтовня» в связи с пристанью ранило его самолюбие.

— Не знаю, что произошло сегодня, — заметил он, — но я слышал, что появился совершенно новый след. И меня совсем не удивит, если этот след приведет-таки к пристани.

— Что ты говоришь? — удивился Остлунд. — Это звучит многообещающе.

— До сих пор я не слышала ни единого слова о пристани, — призналась Лена Атвид.

— Джо, ты должен нас немного просветить, — взмолился Остлунд. — Никто не узнает, что ты нам что-то рассказал.

— Ей-богу, нет, — добавила Лена Атвид.

Через минуту Джо уже выложил все, что знал о приходах Боттмера на пристань.

Лена от удивления только вздыхала.

— Очень любопытно, — заметила она, — особенно его последнее там появление. Может, он там что-нибудь нашел? С кем он разговаривал последним?

— С некоей молодой дамой в аптеке, — ответил Джо, — но ей он о пристани не сказал ни слова. Спросил только, где живет медсестра из церковной больницы.

У Остлунда сразу возникло подозрение. Он вспомнил свой визит к пенсионерке-медсестре в связи с внезапной смертью давней пациентки. И у него возникло подозрение, что именно тут и зарыта собака.

— А, — отозвался он, — сестра Ида! Что он от нее хотел?

— От нее вообще ничего, — отмахнулся Джо. — Спрашивал не про нее, а про новую медсестру.

— Это точно установлено? — недоверчиво спросил Остлунд.

— Абсолютно, — заверил Джо. — У меня дома есть этот протокол. Он спросил так: «Я слышал, что сестра Ида уже на пенсии, и хотел бы знать, живет ли новая сестра там же, где жила она». Приблизительно так.

Остлунд разочарованно заворчал. Лена эти слова запомнила и поблагодарила Джо.

А тем временем окружной прокурор созвал пресс-конференцию. Все сразу столпились вокруг него.

— Случай получил новое освещение, — устало сообщил прокурор. — Появились два новых свидетеля, которые до сих пор оставались в стороне. Я вам назову их имена, но предполагаю, что в ваших интересах воздержаться от их оглашения.

— Оставьте, — отмахнулся репортер с бакенбардами, — мы и так их знаем.

— Тогда как хотите. Ночь они провели в отеле, и ключ раздобыли весьма специфическим образом. Это тот самый ключ, который нашли при обыске у Викторсонов.

— Как они получили ключ?

— Они что-то слышали?

— Или видели?

— Как это может изменить дальнейший ход процесса?

Окружной прокурор услышал только последний вопрос.

— Об этом спросите окружного судью, — ответил он, прекрасно сознавая, что с таким же успехом мог бы предложить им интервью на Луне. — Завтра с утра суд будет заслушивать новых свидетелей. Предполагаю, потом будут приняты новые решения о порядке ведения. Больше вам пока сказать не могу.

— Они что-то слышали, когда произошло убийство?

— Это вообще было убийство?

— Ну, прокурор, не томите…

— Больше ничего сообщить не могу. Но прошу вас, исключительно как частное лицо, чтобы вы в своих статьях писали о фру Викторсон немного осмотрительнее.

И пока журналисты галдели и переглядывались, он поспешно удалился.

— Ее наверняка освободят, — заметила Лена Атвид.

— А этот получит свое, — ухмыльнулся тип с бакенбардами.

— Я договорился о встрече с одним из присяжных, — сказал Остлунд. — До завтра.

Рабочий день понемногу шел к концу, начало темнеть, зал суда заперли, служащие уже расходились. Джо настойчиво просил репортеров покинуть вестибюль. Они, в конце концов, вняли его уговорам и понемногу исчезли во тьме.