Остров - Виктория Хислоп

– София, – обратилась она к малышке, сидевшей у стола и занятой рисованием, – почему бы тебе не подняться наверх и не найти ту новую куклу? Ты могла бы показать ее доктору Киритсису.

Девочка исчезла наверху, отправившись на поиски игрушки, а Киритсис наклонился вперед. В третий раз в своей жизни Мария услышала слова:

– Выходите за меня замуж.

Мария знала, что теперь Гиоргис уже был в силах позаботиться о себе. Они оба примирились со смертью Анны, а София принесла в их жизнь радость и отвлекла от тяжких мыслей. К тому же расстояние между Айос-Николаосом и Плакой означало, что Мария могла бы навещать отца несколько раз в неделю и по-прежнему видеть Софию. Все это пронеслось в голове Марии за долю секунды, и, не успев даже сделать следующий вздох, она ответила согласием.

Вскоре вернулся Гиоргис. Он не был так счастлив с того самого дня, когда узнал, что Мария выздоровела. К следующему дню новость уже разлетелась по всей деревне, люди только и говорили что о том, что Мария Петракис выходит замуж за доктора, который ее вылечил, и сразу же начались приготовления к свадьбе. Фотини, никогда не терявшая надежды на брак Марии и Киритсиса, с головой окунулась в планы. Они со Стефаносом взялись организовать небольшой прием перед венчанием, а потом все их друзья должны были собраться в таверне на пир.

О дне венчания договорились со священником, назначив его через две недели. Не было никаких причин ждать дольше. У пары уже был дом, где они могли поселиться, они знали друг друга много лет, и у Марии уже имелось нечто вроде приданого. А еще у нее было платье, то самое, которое она купила для венчания с Маноли. Пять лет оно пролежало на дне комода, завернутое в слои тончайшей бумаги. Через день или два после второго предложения Киритсиса Мария достала платье, расправила складки и примерила.

Оно все так же безупречно сидело на ней, как в тот день, когда было куплено. Фигура Марии ничуть не изменилась.

– Просто идеально! – заявила Фотини.

Накануне свадьбы женщины собрались у Фотини, решая, как именно Мария должна причесаться.

– А тебе не кажется, что это может оказаться дурной приметой – надеть то самое платье, которое было куплено для другой свадьбы? Свадьбы, которая так и не состоялась? Что это к неудаче? – спросила Мария.

– Дурная примета? – удивилась Фотини. – Думаю, от всех неудач ты уже избавилась, Мария. Должна признаться, я думаю, что богиня Судьбы уже выдала тебе все, что могла.

Мария приложила к себе платье, стоя перед высоким зеркалом в спальне Фотини. Пышный подол кружевной юбки спадал до самых лодыжек, ткань нежно прилегала к коже. Откинув назад голову, Мария закружилась, как дитя.

– Ты права… Ты права… Ты права… – напевала она. – Ты права… Ты права… Ты права… – Только когда у нее закружилась голова, Мария остановилась и упала на кровать. – Знаешь, – сказала она, – я себя чувствую самой счастливой женщиной в мире. Никто на свете не может быть так же счастлив, как я!

– Ты это заслужила, Мария, это действительно так, – откликнулась ее самая давняя подруга.

В дверь спальни постучали, в проем просунул голову Стефанос.

– Извините, что мешаю вам, – насмешливо сказал он. – Только завтра у нас тут состоится небольшая свадьба, и я пытаюсь приготовить хорошее угощение, так что мне, вообще-то, нужна помощь.

Подруги захохотали, Мария спрыгнула с кровати и положила платье на стул. Они обе помчались вниз следом за Стефаносом, хихикая, как девчонки, их радостное волнение перед главным днем в жизни Марии заполнило все вокруг.

И вот они проснулись утром ясного майского дня. Все до единого обитатели деревни вышли из домов, чтобы присоединиться к процессии невесты и вместе с ней пройти короткий путь от ее дома до церкви на другом конце Плаки. Все хотели убедиться в том, что эта прекрасная женщина в белом сегодня действительно выйдет замуж и ничто на этот раз не помешает ее счастливому браку.

Двери церкви оставались открытыми все время обряда, и столпившиеся снаружи люди вытягивали шеи, чтобы заглянуть внутрь, увидеть, как невеста дойдет до алтаря. Главным после жениха и невесты сегодня был доктор Лапакис, шафер, кумбарос. В Плаке его хорошо знали – люди помнили, как он ежедневно отправлялся на Спиналонгу и возвращался с нее, – но мало кто запомнил доктора Киритсиса. Тот лишь мельком показывался в деревне, хотя все отлично осознавали его роль в расселении колонии прокаженных.

Когда пара встала перед алтарем, священник надел на их головы венки из цветов и трав. В церкви царила полная тишина, и даже люди, оставшиеся снаружи, притихли, напрягаясь, чтобы расслышать звучавшие внутри слова.

– Венчается раба Божья Мария рабу Божию Николаосу… Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков. Боже милостивый, осени их своей милостью…

Потом все выслушали, как священник прочитал знакомый всем текст, Послание апостола Павла к Ефесянам. Служба шла неторопливо, тщательно, без малейших сокращений. Это была самая серьезная из церемоний, и ее продолжительность подчеркивала значимость обряда для тех двоих, что стояли перед алтарем. Лишь час спустя священник завершил свое дело.

– Давайте помолимся за жениха и невесту. За их счастье, долгую жизнь, спокойствие, здоровье и спасение. И пусть Христос, наш истинный Бог, который своим присутствием освятил брак в Кане Галилейской, будет к ним милостив. Господь наш Иисус Христос, даруй нам свою милость!

Ответное «аминь» пронеслось по церкви, и дело наконец было сделано. Всем собравшимся как в церкви, так и перед ней были розданы зерна засахаренного миндаля. Они представляли собой символ изобилия и радости, чего все желали Марии и Киритсису. И не нашлось вокруг ни единой души, которая пожелала бы им иного.

Гиоргис сидел в церкви на первой скамье, вместе с Элефтерией и Александросом Вандулакис. Это был публичный знак их примирения, а между ними сидела маленькая София, очаровательная и взволнованная прекрасным зрелищем и яркими красками свадьбы. Гиоргис чувствовал, что начинается что-то новое, а все прошлые беды остались позади. Впервые за много лет он ощущал душевный покой.

Когда Мария, с венком на голове, рука об руку с седовласым женихом, вышла из церкви, толпа громогласно приветствовала ее, а потом следом за новобрачными все потянулись к таверне, где должен был начаться свадебный пир. А уж пир в этот вечер Стефанос приготовил необыкновенно щедрый. Вино лилось рекой, пробки то и дело вылетали из бутылок цикудии, исчезая в ночи. Музыканты играли до тех пор, пока у танцоров не начали заплетаться ноги. Но фейерверка не было.

Первые две ночи после свадьбы молодожены провели в великолепном отеле в Айос-Николаосе, в номере, выходившем окнами на залив, но обоим не терпелось начать новую эпоху в жизни. За те две недели, что предшествовали венчанию, Мария уже несколько раз побывала в том доме, который должен был стать ее собственным. Ей предстояло теперь жить не в тихой деревне, а в большом шумном городе, и Мария заранее наслаждалась такой перспективой. Дом Киритсиса стоял на крутом склоне холма, неподалеку от госпиталя, у него был балкон с кованой решеткой и окна от пола до потолка, как и во всех домах на этой улице. Это был узкий высокий дом, с внутренней лестницей в два пролета, выкрашенный в светлейший голубой цвет.

Доктор Киритсис и сам был новичком в этом городе, так что не привлек к себе особого внимания, приведя в дом молодую жену, а прежний дом самой Марии находился далеко отсюда, поэтому можно было действительно начать все сначала, не оглядываясь на прошлое. Никто здесь не знал истории болезни Марии, кроме ее мужа.

Фотини навестила их первой, вместе с Маттеосом и крохой Петросом. Мария с гордостью показала ей дом.

– Ты только посмотри на эти окна, какие они огромные! – воскликнула Фотини. – И тебе отсюда видно море. Эй, мальчики, гляньте-ка! Здесь даже маленький садик есть.

Дом выглядел куда более красивым и просторным, чем любой из домов в Плаке, и мебель в нем была совсем не такой простой, грубоватой, как в деревенских, да и многих городских домах того времени. И кухня тоже была устроена намного сложнее, чем та, в которой выросла Мария. Впервые в жизни у Марии был свой холодильник, современная плита и электричество, которое не отключалось ни с того ни с сего.

Несколько месяцев подряд жизнь шла так, что лучше и не придумаешь. Мария полюбила свой новый дом на холме и вскоре украсила его по своему вкусу, развесив вышивки и фотографии родных. Но вот однажды, в начале сентября, рано утром зазвонил их недавно установленный телефон. Это оказался Гиоргис, который редко звонил дочери, так что Мария сразу поняла: что-то произошло.