Зимнее солнце - Влада Ольховская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Среди них теперь и скользил Гарик, нигде не задерживавшийся, чтобы его не успели рассмотреть. Хотя предосторожность, пожалуй, была излишней, в этой суете желающих разглядывать лица и вспоминать, кто есть кто, не осталось.
К сожалению, всеобщим замешательством воспользовался не только он, фотографа тоже нигде не было. Шилов не пришел в свою студию, хотя следовало бы, и в жилом доме персонала его не оказалось. Гарику это не понравилось. Он лично видел, как фотограф входил в Усадьбу через главные ворота. Так ведь отсюда и выйти несложно, калиток хватает, никто за ними не следит! Если так, то найти этого типа в лесу будет нереально… да и искать опасно.
Поэтому Гарик не сдавался, наматывая круги по территории курорта. Время улетало удручающе быстро, над лесом и полями сгустилась темнота, над Усадьбой вспыхнули огни. Он думал, что придется сдаться, когда Шилов все-таки обнаружился.
Фотограф сидел в баре – в самом углу, низко опустив голову, и заметить его оказалось не так-то просто. Возможно, он там и прятался все это время, а может, только что пришел, Гарика это не волновало. Нашел – и ладно, хотя бы все было не зря…
А может, зря. Гарик подумал об этом сразу же, как только подсел за столик фотографа. Тут и присматриваться было не нужно, хватило одного вдоха рядом с Шиловым, чтобы заподозрить, что тот мертвецки пьян.
Когда Шилов поднял голову и посмотрел на собеседника мутными, покрасневшими глазами, догадки лишь подтвердились.
– Ты кто? – с трудом произнес фотограф. – Я тебя не знаю! Пошел на х…
– Вот и пообщались, – усмехнулся Гарик. – Ты чего бухаешь-то?
Он уже видел, что ошибся. Чтобы дойти до такого состояния, Шилов должен был начать заливаться сразу после того, как вернулся в Усадьбу. А значит, Гарик истолковал его реакцию неверно: это было не спокойствие социопата, а последняя маска человека, который теряет контроль.
Но кто бы понял с такого расстояния?
– Потому что я дерьмо, а не человек, – уныло сознался Шилов. – Я ее во все это втравил, получается!
– Дашу?
Тут Шилову следовало бы удивиться тому, что неизвестный ему тип знает имя погибшей девушки, отношения с которой фотограф тщательно скрывал. Но Шилов дошел до такого состояния, когда логичным выглядело бы даже появление динозавра на трехколесном велосипеде. Гарик прекрасно знал, что утром его собеседник не вспомнит этот разговор.
– Ну да… Дашу, – криво усмехнулся Шилов. – Но я же не знал! То есть, думал, что знаю, какие они… Думал, что знаю все их извращения! Я ее прятал… Я думал, что если ее тут нет, она в безопасности… Они же никогда не совались туда, в лес… Я думал, что нет… Как они ее отследили?
Гарик и сам бы не отказался получить ответ на этот вопрос. Выходит, неведомый убийца был осведомлен не только про историю Евы Сон, но и про роман между Дашей и Шиловым. Или нет? Местная девушка стала жертвой случайно? Ведь остальные две были не отсюда…
Сложно было определить, что оказалось совпадением, а что – тонким замыслом, планом, навевающим иллюзии и сбивающим следствие. Шилов тут помочь не мог, даже если бы был трезв. Гарик немного посидел в баре, но исключительно для того, чтобы отдохнуть и согреться после десятка кругов, намотанных по Охотничьей Усадьбе.
Дорога в Змеегорье получилась долгой. Из-за аварии две полосы были перекрыты, оставшиеся машины выстроились в нехарактерную для этих мест пробку, и водители больше удивлялись, чем злились. Они и рады были бы схитрить, объехать по обочине… Но поскольку желающих схитрить оказалось немало, обочина тоже была занята.
В деревню он в итоге добрался поздним вечером. Спать не хотелось, хотелось с кем-нибудь поболтать, но и у Таисы, и у Матвея свет уже не горел. Раньше только детсадовцы ложатся, честное слово… Гарику пришлось смириться и отправиться к себе.
Ну а утром его разбудил настойчивый стук в дверь. За окном было темно, голова немного кружилась, и от этого возникала легкая дезориентация в пространстве. Где он? Почему не в своей квартире? Что вообще происходит?..
Стук продолжался, намекая, что с этим можно разобраться позже. Гарик поспешно оделся и направился к двери.
На пороге обнаружился Матвей, который, игнорируя приветствие, сразу выдал:
– Мне нужно, чтобы ты вскрыл дверь в доме Таисы. Немедленно.
Гарик хотел возмутиться, но запнулся на полуслове, внимательно присмотревшись к лицу собеседника. Кому-то другому, знавшему Матвея хуже, показалось бы, что он спокоен, как всегда. Но Гарик сам был психологом и давно усвоил, что у Матвея целая палитра оттенков невозмутимости. Его нынешнее состояние он про себя называл «истеричное спокойствие» – когда казалось, что все под контролем, а где-то внутри набирал силу водоворот паники.
И касалось это Таисы. Нет, на вопросы нельзя было тратить ни секунды.
Их беспокойство казалось нелепым, даже смешным. До рассвета оставалось около часа, деревня только-только начала просыпаться. Дом Таисы выглядел вполне мирным, сонным, закутавшимся в разреженную далекими фонарями темноту, как в теплую шаль. Гарик понятия не имел, что насторожило Матвея, но знал его слишком хорошо, чтобы сомневаться.
Дверь тоже была в порядке: не вскрыта, не взломана, заперта на все замки. Пока Гарик возился с ними, Матвей спросил:
– Есть следы стороннего вмешательства?
– В смысле, делал ли кто-то то, что делаю я?
– Да.
– Не похоже… Или он действовал очень аккуратно. Но пока все выглядит так, будто эту дверь открывали и закрывали исключительно ключом. Слушай, что мы здесь вообще делаем? Таиса нас убьет!
– Это не худший исход.
Матвей наконец рассказал ему все – про провокацию, устроенную Таисой, про то, как она отказалась от помощи… И про то, как перестала отвечать на звонки. Матвей не ложился этой ночью, но и не сидел у окна без перерывов, он понимал, что пробраться в дом можно не только через главную дверь. Он пару раз за ночь проводил обход на улице, не оставлял дверь без внимания больше, чем на десять минут. Он был уверен, что все под контролем, ловушка не сработала, убийца не пришел.
В шесть часов он послал Таисе первое сообщение, однако ответа не получил. В полседьмого он попробовал снова, но с тем же результатом. В семь он не выдержал и пошел за Гариком.
– Ты ведь понимаешь, что она может просто спать, – сказал
