Смутные времена Лепрозория (СИ) - Вайя Ариса

Нэм вскинула лук с кошачьей стрелой, но выстрелить — не смогла.

В неровном полете сложно было не узнать Кайно — в белоснежной форме, двукрылого, если то, что оставили от его крыльев, можно было вообще ими назвать.

Он был все тем же. Упрямый и честолюбивый. Император.

Выстрелил Райга.

В голову.

Священный пламень взметнулся от острия, по древку, и охватил все тело крылатого императора. И тот рухнул, прочертя за собой насыщенно лиловый след, в объятья самой тьмы.

Мгла сгущалась, впитывая жизни — одну за другой, звуки — каждый душераздирающий крик, боль — до самого дна. Для кумо не было ни друзей, ни врагов. Только зов, и маленькая просьба маленькой кошки — не убий меченых.

Они приближались и к горам, смыкаясь в кольцо, чтобы поглотить все, кроме неразрушимого купола. Чтобы поглотить всех.

Тьма постепенно спрятала в своем ненасытном чреве охотниц, ангелов, и, подобралась совсем близко. Было слышно неразборчивый треск черных стражей. Ближе. И ближе.

Когда они щупальцами царапнули камни уступа, Райга обернулся к Нэм:

— Амулет с тобой?

Нэм вытащила из-под куртки веревку и показала ему.

Половина амулета отсутствовала, раздавленная мощной рукой старого медведя.

Совершенно черный обломок амулета рассыпался прямо в руке. А точно такой же символ, вышитый на форме шисаи, сиял лиловым.

Кумо слепо ощупали воздух совсем рядом, и от их присутствия волосы встали дыбом.

Глаза Райги округлились. Он бросил встревоженный взгляд на кумо. На символ на своей груди, защищающий его от них. На Нэм.

Позади нее растекалась мгла. Она клубилась, кружилась, будто лилово-черное варево, обжигающе ледяное. Будто само небо спустилось и, зацепившись за горы, принялось озверело метаться. Дикий и древний голодный зверь, сотканный из проклятых душ.

Щупальце коснулось спины Нэм.

И Райга за шиворот снял с себя форму. Затрещала ткань, разрываясь по наручам.

Он одним рывком натянул свою одежду с вышитым символом ей на голову.

И тьма — отступила.

Чтобы сомкнуться на нем — последнем из тех, кого мгла имела право сожрать живьем.

Стражи подхватили его, как тряпичную куклу, и швырнули на купол, смыкаясь вокруг него.

Нэм закричала. Бросилась к ним и, вцепившись в призрачные щупальца, потянула на себя.

Они не могли убить ее, не могли навредить. Они просто отбросили ее. А когда она поднялась, откинули снова.

Ты не умрешь, нет, но и помешать не сможешь никогда и ни за что.

Мглу взрезало лиловое пламя — будто ошпарило лед из горя и смерти.

И сквозь священный огонь пробивались очертания Верховного шисаи — татуировки, покрывающие спину в узоре из перьев, лиловые глаза — без белка, без радужки. Пламя пожирало черных стражей, отчаянно сопротивляясь смерти. Последней смерти.

И пламя потухло.

***

Тора, неистово крича из купола, только бессильно колотила кулаками лиловую преграду.

Кумо не слушали ее, будто бы даже не слышали. Продолжая по маленьким кусочкам разбирать все естество Верховного шисаи.

Зарычав во всю мощь львиных легких, Тора сломала ногой древко копья.

Купол пал.

Она выхватила из земли то, что осталось от копья, и швырнула в стражей.

— ХВАТИТ! — закричала она, взмахивая рукой.

Черная мгла сомкнулась на ней.

— Спасибо…

И отступила.

Полночь смерти обернулась в алый закат.

С неба посыпался ослепительно-белый снег — крупными невесомыми хлопьями.

Он падал на голый лес, на тела, на догоревшие костры, на камни.

Тайгон сложился пополам, пытаясь отдышаться, и болезненно застонал. Тора, дрожа всем телом, медленно подошла к Райге. Тому, что от него осталось.

Все его тело покрывали ожоги — совершенно все, целиком, выгорели даже глаза, хвост — до самых костей. Охотница Нэм сидела рядом, дрожащей рукой гладила воздух возле его лица, боясь причинить боль, и горько-горько плакала — беззвучно, только лились горячие слезы и замерзали, капая на руки.

Возле тела Райги Тора рухнула на колени. Белая, как окружающий ее снег.

Ее била крупная дрожь, обрывистое дыхание больше походило на хрип, будто она захлебывалась воздухом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вокруг гуляла смерть.

Остатки черных стражей стелились по горам, будто разрываемые камнями на части, медленно таяли в снежных облаках. Но все уже свершилось. От херувимов остался лишь дым погребальных костров из священного пламени — оно погасло со смертью Райги. От Охотниц — только тела.

И среди мертвых были и шисаи, и куно. И звери, и люди.

Все, кому не повезло оказаться именно здесь и именно сейчас.

По горам прокатился крик, полный боли потери и беспомощности. И его подхватили другие, множа тысячекратно.

Тайгон, первым придя в себя, с трудом поднялся. Шатко подошел к Торе и, сев рядом, обнял ее со спины.

Она продолжала болезненно хрипеть. Слезы текли по ее щекам и капали на колени. По хаори расползались заиндевевшие узоры из соли и льда.

— Ты как? — тихо спросил Тайгон, нащупывая на шее нужные точки. Ледяные пальцы соскальзывали.

Тора замотала головой, не в силах вымолвить ни единого слова.

Тайгон, наконец, отделил от кожи тонкие лиловые нити и соединил их концы на шее сестры.

Она протяжно выдохнула.

— У меня еще остались силы, возьми немного.

— Райга… Райга мертв… — пробормотала Тора синими губами.

Тайгон осторожно развернул ее от тела брата и прижал к себе.

— Я знаю.

— Темница… Самсаве… ила… трещит… Без Райги… ее… тяжело…

— Тш-ш, — Тайгон погладил ее по лопаткам, успокаивая. — Тебе нужно набраться сил.

Тора запустила руки под кимоно и, скользнув по ребрам, положила свои ледяные ладони ему на позвоночник. Татуировки загорелись снова, заставив Тайгон болезненно поморщиться, но он только опустил голову ей на плечо.

Он смотрел на Нэм. Как она с ужасом, застывшем на лице, что-то бормотала — как безумцы, потерявшие все и всех. Она боялась трогать Райгу и только гладила воздух над ожогами. Его наручи прикипели к коже, штаны прижарились к мясу. Едва зажившие раны после боя с Самсавеилом пузырились волдырями. А где-то плоть прогорела до костей.

— Это все я виновата, — провыла Тора, пряча лицо в кимоно Тайгона. — Я убила его… это я убила… это я…

Тайгон поцеловал ее в висок.

— Ты же не специально.

— Специально, — всхлипнула Тора. — Я сказала стражам убить всех. Всех-всех. Символы должны были защитить его, а он… он…

Тайгон бросил взгляд на форму Райги, натянутую на шею Нэм, будто шарф. На нем все еще горели вышитые Торой символы.

— Он выбрал это сам. Он знал.

— Что нам теперь делать? — заплакала Тора.

Тайгон огляделся. Кумо ушли, растворившись в ночи. Они убили всех, кого смогли. Всех, кто был без защитных амулетов. Ангельские костры догорели и теперь серый дым скользил по воздуху и впитывался в облака. Было тихо и совершенно спокойно. Как на ангельском кладбище.

Империя спала. Она еще не знала, что ее император мертв. Она еще не знала, что херувимов больше нет. Как и большинства их Охотниц.

— То, что мы и планировали. Подписывать мирный договор с теми, кто остался. И брать все в свои руки.

Тора вытерла слезы об ворот и отрывисто всхлипнула. Но уже гораздо спокойнее.

— Тебе уже лучше, — Тайгон когтем отсек связывающие их нити. — Помоги мне донести Райгу до храма.

***

Самсавеил сидел в самом центре купола темницы и смотрел вглубь себя. Раны, оставшиеся после боя с Райгой, все еще не зажили и теперь изредка капали кровью.

Всемогущий и всезнающий даже не открыл глаза, когда мимо него пронесли Верховного шисаи. Даже не вздохнул, когда Тора, Тайгон и Нэм принялись по очереди ходить за водой через весь храм со старыми коромыслами и прохудившимися ведрами. Вскоре с плит уже можно было черпать воду, не доходя до источника.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но его это не волновало. Ему было все равно.

Нэм вылила еще одно ведро в ванну из лилового кристалла — теперь она покрывала тело Райги целиком.