Людовик XI. Ремесло короля - Жак Эрс

Случались и другие неприятности. На орлеанцев напали всего в четырех-пяти лье от цели жандармы, враждебные королю; они захватили двадцать три пленника и назначили за них возмутительно высокий выкуп. С другой стороны, все семьи должны были собираться небольшими группами у моста в Мелане или Санлисе и представать перед комиссарами, которые разрешали продолжить путь только «подходящим», то есть способным себя содержать, а остальных отправляли восвояси. Некоторые заболели, другие оставили дома кто ребенка, кто слугу, а чаще всего — орудия производства. Приходилось заменять отсутствующих, нести новые расходы. 29 июля 1480 года наместник короля и его помощники, находившиеся во Франшизе, сообщили жителям Эвре, что, устроив смотр их мастеровым, прибывшим в город, они нашли нескольких неподходящими; кроме того, Эвре должен выплатить некоторую сумму в возмещение дорожных убытков и на содержание бывших сограждан. Далее следовал список из девяти имен — два мясника, один стригаль, один чесальщик шерсти, портной, шорник, чеканщик, галантерейщик, столяр, — каждый из которых должен был получить по сорок-пятьдесят ливров. То есть в целом жители Эвре должны были предоставить четыреста сорок ливров или прислать других людей, более зажиточных и обеспеченных.

Лангедок, обязанный поставить сто семьдесят семей, пока еще разместил в Аррасе только сорок семь. С него потребовали не сто двадцать три недостающих семейства, а после долгих переговоров и торгов только семьдесят богатых, способных проживать в городе Франшизе. Пусть их земляки и товарищи по ремеслу окажут им помощь, частично деньгами, частично мотками шерсти. Время поджимает, а король не терпит опозданий: предостережение, подписанное комиссарами во Франшизе 25 июня 1481 года, было оглашено во Флорансаке (Лангедок) 15 августа, а недостающие семьдесят семей должны были быть в Дуллене (к юго-западу от Арраса) 15 сентября. Чтобы покрыть их расходы на переезд и пропитание в течение месяца после прибытия, было приказано взять деньги из общинной кассы, если таковая имеется, если же нет, то занять денег, распределив взносы по всем жителям города и его предместий.

Людовик XI конечно же не строил иллюзий. Город Франшиз, некогда процветающий, а теперь лишенный живых сил, обескровленный и прозябающий, мог возродиться только благодаря заселению его дельными, энергичными людьми. Помимо трех тысяч мастеровых в городе должны были также поселиться триста крупных купцов с капиталом, по меньшей мере, в тысячу экю; ими должны были стать в основном суконщики, которые получили приказ тратить свои деньги только на закупку шерсти, квасцов, синьки и марены. Но эти четкие и неоднократно повторенные распоряжения наткнулись на упорное сопротивление или, по меньшей мере, на слабое желание повиноваться. Большинство купцов прислали только своих приказчиков, поручив им продавать сукна, а не обрабатывать их. 30 декабря 1480 года король передал управление «учреждениями» от комиссаров, представителей администрации, финансистам и торговцам — Жану Брисонне и его помощникам, жившим в Париже, Руане, Труа, Лионе, Туре и Пуатье. Он велел произвести перепись новых жителей Франшиза, отослал обратно самых негодных, создал «компании» торговцев с капиталом в 5 тысяч экю и торговые «биржи» в Труа, Руане, Тулузе, Монпелье, Париже и Лионе, где приказчики суконщиков обязывались прожить не менее пяти лет.

По его неоднократно возобновленному приказу эти компании, а также многочисленные муниципалитеты королевства обязывались закупить каждый некоторое количество сукна из Франшиза по назначенным ценам. Во Франшизе, говорил он, создано и утверждено ремесло суконщика, там производится много сукна, однако городским торговцам трудно его продавать, так как из-за войн и из-за того, что Франшиз находится рядом с землями наших врагов, мятежников и супротивников, туда нельзя отправляться без сопровождения и не подвергаясь большой опасности. 9 июня 1482 года король написал из Клери письмо своим уполномоченным: в течение двух лет вы будете принуждать города, которые сочтете наиболее подходящими для этой цели, закупать некоторое количество штук сукна по ценам, установленным тремя сведущими в этом деле людьми, которых вы изберете и которые принесут присягу.

15 сентября того же года Жосс де Муссель, «биржевик» из Шампани, написал одному мещанину из Лана, оповещая его о присылке восьми штук сукна из Франшиза, чтобы тот либо оплатил их сразу, либо продал по ценам, указанным в печатной грамоте. Французские купцы по всему королевству получили множество этого сукна и писем такого рода. В единственном дошедшем до нас сообщается вся правда и не скрываются трудности. Сукна, сотканные во Франшизе, дороги и плохого качества. Дороги — потому что шерсть покупается по чересчур высокой цене, дрова и снедь — тоже; у подмастерьев нет сукновальни, и им приходится валять сукно ногами, что удорожает каждую штуку на пятьдесят су; кроме того, им приходится содержать внушительное число дозорных на стенах и у ворот. Плохого качества — потому что почти все, кого пригнали сюда силой, не получают никакого удовольствия от работы, а напротив, работают из рук вон плохо, надеясь, что их отошлют восвояси. Их печати и грамоты ни о чем не говорят: по меньшей мере, два месяца не проводилось никакой инспекции. И наш «биржевик», поставленный в неловкое положение, все же настаивает без всякой надежды на успех: эти восемь штук — не такое уж большое бремя; вы можете и должны их принять; подумайте о бедных переселенцах во Франшизе, которые могут умереть с голоду из-за дороговизны своего сукна, если не смогут его сбыть.

Покровительство предпринимателям, некачественный товар, заранее установленные и завышенные цены, насильственный сбыт — налицо все пороки и злоупотребления плановой государственной экономики, управляемой сверху королевскими комиссарами или финансистами, которые брали должности на откуп; всем им приходилось исполнять приказы, попирая законы рынка. Сукна из Франшиза, по счастью, не слишком многочисленные, стояли вне конкуренции.

Авантюра с перезаселением Арраса вызвала только ропот, жалобы и неприятие. Депортированные мечтали только о том, чтобы вернуться домой, к оставленному там имуществу; в родном городе у них оставались друзья, даже сообщники, которые держали их в курсе событий и поддерживали в них надежду на возвращение. Франшиз не получил такого населения, какого хотел король. Города королевства не на-брали столько переселенцев, сколько требовалось; в путь отбыли не все, и, несмотря на предосторожности, принятые в пути, некоторые не уехали далеко и вернулись обратно. Королевским комиссарам приходилось возвращаться в разные края, в частности в Лангедок, чтобы решить проблемы и снизить свои требования. Городские общины влезли в большие долги, чтобы покрыть первые расходы — на переезд и пособия, а «гости» от короля часто заставляли их нести непосильные траты за размещение и проживание «несамодостаточных».

Переселенцы уезжали с тяжелым сердцем, вынужденные в несколько дней собрать все имущество, которое они могли увезти с собой, и отправиться в путь в далекий край, о котором они ничего не знали, язык и обычаи которого были им неизвестны, в город, который только недавно был завоеван и вокруг которого еще рыскали враги и разбойники. Покинуть родной город, чтобы отправиться в другой, где им постоянно приходилось быть начеку, запершись в крепостных стенах, в этот Франшиз, занятый многочисленным гарнизоном жандармов, которых небеспочвенно обвиняли в обирании горожан, — это было великим несчастьем. Не могло быть и речи о том, чтобы выбрать для переселения осужденных или даже маргиналов или подозреваемых в каких-либо проступках, и переселенцы, верные подданные, которых было не в чем упрекнуть, подвергались тем же невзгодам, что и «мятежники», изгнанные из Арраса. Но те хотя бы недалеко уехали от своего города.

«Переселение» явно стало неудачей: денег не хватало, продовольствие поступало в небольших количествах и по высоким ценам; окрестные поля, некогда засеянные хлебом, превратились в целину, большую часть города предстояло восстановить. Купцы, хоть и получающие помощь от королевских «бирж», там не задерживались. Что до народа, мастеровых — трудно себе представить, что они, уехавшие небольшими группами, самое большее, в несколько десятков человек, из самых разных мест, легко ужились бы с другими, прибывшими из городов и областей, таких же чуждых для них, как и Аррас и Артуа. Это не было простым перемещением населения, чтобы заменить одних другими. Это было суровое принуждение, навязанное людям с разными корнями, чтобы переплавить их в одну общину, рискованное, вернее, безрассудное предприятие, проведенное государственными чиновниками, которые все решали сами и распределяли взносы, но мало заботились о том, чтобы гарантировать переселенцам достойные условия проживания.