Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны - Ян Гамильтон

Сначала я опишу атаку Юшулингской позиции. Подобно тому, как при Иоширеи, здесь тоже была сделана попытка обойти правый русский фланг, и 24-й полк в течение ночи, не встречая сопротивления, занял возвышенность над д. Линша (Linsha). Благодаря этому он утвердился на расстоянии 1000 ярдов от цели своих действий. Но с рассветом было решено, что дальнейшее наступление через открытую долину безнадежно опасно, в особенности имея против себя шестнадцать орудий на позиции вдоль обрывистого хребта Шизан. Поэтому 24-й полк удовольствовался тем, чем он овладел, и, как бы следуя примеру обходящей гвардейской колонны у Иоширеи, не принял дальнейшего участия в сражении. Теперь мы покончили с одной половиной бригады Кигоши, существование которой можно с этого времени совершенно не принимать во внимание. Другая половина бригады, или полк, имея два батальона в боевой части и один в резерве, в 4 ч. утра оставила свои окопы в 2000 ярдах к востоку от Макураямы. Левый батальон двигался прямо на большой холм Макураямы, достиг Фучапутзу незадолго до рассвета, не будучи никем обнаружен, развернулся по обе стороны Фучапутзу и лег здесь на землю, прикрываясь мертвым пространством и ожидая событий на прочих участках поля сражения. Ему не пришлось долго ждать. Правый батальон вскарабкался на холмы северной стороны долины и, двигаясь вдоль них к западу, с рассветом наскочил на слабую русскую заставу. Эта застава расположилась на крутой и высокой возвышенности приблизительно в 300 ярдах к востоку от Макураямской седловины. Застава эта была захвачена врасплох, раньше чем ее люди успели приготовиться к обороне. На том месте, где застали заставу, было найдено чучело часового, сделанное из соломы и одетое в изодранный русский мундир. Каждый, небрежно поверяющий линию сторожевого охранения с соседней высоты к западу от Макураямы, должен был заключить, видя подобные чучела часовых, что войска охраняются очень тщательно. Этот соломенный человек произвел на меня сильное впечатление, будучи очень эмблематичной персоной. В трехстах ярдах к западу от наступавших японцев находилась высота Макураямской седловины, а в 250 ярдах позади нее (хотя японцы об этом и не знали) располагались два русских батальона, которым была поручена оборона этой части русской позиции. Оба эти батальона погружены были в глубокий сон. Если бы даже японцы были всеведущими, то они не могли бы действовать с большой быстротой. Не теряя ни одной минуты, они, как стая собак, отчаянно пустились преследовать убегавшую к Макураямской седловине заставу.

Звук выстрелов по русской заставе произвел тревогу по ту сторону седловины. Беспорядочной толпой, полураздетые, полупроснувшиеся русские взбирались поспешно с запада на седловину. Даже в такой критический момент дело во многом зависело от случая. Как обыкновенно, счастье оказалось на стороне японцев, и они достигли вершины ранее русских. Взобравшись на седловину, японцы, к своему крайнему удивлению, очутились лицом к лицу с полураздетой беспорядочной толпой русских, задыхавшихся от бега и, видимо, без офицеров. В одно мгновение японцы спустились вниз и начали стрелять в открыто стоявшую массу людей, находившуюся чуть ли не прямо под дулами их ружей. Хотя русских было в два раза больше, но, казалось, все слагалось против них. Их люди были в замешательстве, среди них не было всем известного начальника, который мог бы отдать приказания. Нижние чины не могли уяснить, что такое происходит кругом, и с ними не было их ротных офицеров. Японцы же, наоборот, были в полном порядке, бодры и отлично знали, что им делать. То обстоятельство, что при подобных условиях у русских все-таки не было паники, нужно отнести к большой их чести. Они энергично, по меньшей мере в продолжение получаса, боролись за седловину. Японцы, не принимавшие участия в борьбе на седловине, свободно обстреливали неприятельский бивак, открыто лежавший под ними на расстоянии меньше 300 ярдов. По счастью для русских, японцы не такие хорошие стрелки, как буры, а то от них осталось бы очень немного.

Штаб армии подтвердил историю, рассказанную мне Жардайном, что японские солдаты разражались взрывами смеха и кричали друг другу точно толпа школьников:

— «Вон там, друзья, стреляйте в старого офицера, который натягивает свои штаны! Нет! Нет! Нет! Вон там, толстый майор надевает свою саблю! Лошадь! Лошадь! Стреляйте скорее в лошадь!.»

Такие крики слышались вдоль всей седловины. Я должен добавить, что русские, очутившиеся в таком злополучном затруднении, обнаружили в большинстве случаев похвальное хладнокровие. Видно было, как один молодой офицер спокойно умывался и старательно причесывал свои волосы в то время, когда воздух был наполнен свистом пуль.

В то самое время, когда большая беспорядочная толпа бросилась из лагеря, чтобы опередить японцев на седловине, другая, меньшая часть, поспешила к югу, чтобы поддержать заставу. Японский батальон, спрятавшийся за восточным склоном Макураямы, не мог знать, что ее вершина была занята только небольшой русской заставой, и продолжал лежать, ожидая приказаний. Так же точно и русская застава, чувствуя свою слабость, не принимала участия в бою, происходившем на седловине.

В 5 ч. 45 мин. утра русское подкрепление достигло вершины Макураямы, а в это время японский батальон, овладев седловиной, повернулся на юг и, двигаясь вдоль хребта, атаковал холм с севера. Русские с успехом отражали эту атаку, но японский левый батальон, лежавший в 300 футах как раз под ними и увидевший, что этот небольшой отряд всецело занят обороной, начал подниматься вверх по крутой восточной стороне горы, пробираясь через почти непроходимый, густой кустарник, покрывавший гору. Это движение было очень медленно, так как русские все-таки имели достаточно времени, чтобы оправиться от неожиданного нападения с этой стороны, и оказывали упорное сопротивление.

Но в 7 ч. утра японские артиллеристы уяснили все происходящее, и все их пять батарей открыли из орудийных окопов огонь по вершине Макураямы. Теперь русские принуждены были спрятать свои головы, и так как они не вырыли глубоких окопов для предохранения от шрапнельного огня, то казалось, что они долго не удержатся. Однако природная сила позиции была настолько велика, что только в 8 ч. 30 мин. утра японцы окончательно овладели холмом. Обороняющиеся отступили к двум высотам непосредственно к западу от своего бивака, где большинство их товарищей, еще ранее вытесненных с седловины правой японской атакой, уже занимали новую позицию. Русская артиллерия отвечала на огонь пяти батарей, но не могла найти их, и только несколько ее снарядов упали на старую позицию у Чаотао в полутора милях позади японских орудийных окопов.