Якобы книга, или млечныемукидва - Антон Павлович Лосевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голова 89. Кризис конкретного камня
Кризис первый. Предумышленный
Утренний выпуск местных новостей, среди прочих ночных происшествий, особенно крупно задержался на казусе на грани курьеза, имевшем место на одной из безымянных городских площадей. Ведущий выпуска, словно вживаясь в роль пострадавшего, леденящим жилы голосом передавал своей аудитории, как четверо неизвестных негодяев, трусливо скрывая физиономии капюшонами, заехали минувшей ночью на грузовике марки «КамАЗ» с замазанными грязью номерами на площадь, затем обвязали ноги «памятника полузабытым юмористам» тросом, после чего резким нажатием на педаль газа сдернули его с постамента, и, ничтоже сумняшеся, загрузив несчастный памятник в кузова, укатили в анонимность моросящего тумана. Скороговорка диктора подкреплялась записями с камер наружного наблюдения, являя мрачную и мутную игру теней, требующую тщательной расшифровки и голосового освещения. «Кому мог понадобиться этот невзрачный памятник, примечательный разве что тем, что пару лет назад вокруг него разыгралась печально известная экстремистская вакханалия, выдаваемая за флешмоб?» – не на шутку горячился диктор, энергично разводя руками и напуская на себя вид, будто ему не все равно.
Одними из немногих зрителей этого раннего представления, тем ненастным осенним вторником, были и те самые четверо неизвестных, которые на все лады посмеивались над не по-утреннему разговорчивым и возбужденным ведущим. Двое из этих четверых являлись мужчинами лет примерно сорока-сорока пяти, двое других вдвое моложе – годов двадцати-двадцати трех от роду. Все они тем временем расположились на стареньком пружинном диване, в пристройке-мастерской загородного дома, наблюдая пыльную картинку с экрана допотопного электронно-лучевого телевизора. За диваном, на брезенте, лицом вниз лежал обсуждаемый памятник со сломанными ногами: ступни при падении так и остались на постаменте.
– Во заливает – соловей, – не в меру развеселившись, громогласно воскликнул вертлявый молодой человек, комментируя речь диктора.
– Вот уж не думал, что когда-нибудь засвечусь в ящике таким образом, – согласно отвечал вертлявому его сверстник.
– Да тихо вы, ребят, дайте дослушать до конца, чего там еще этот живчик сказанет, – перебивал их худощавый, интеллигентной наружности мужчина в очках и явно легендарной, через многое прошедшей футболке с полустертой на ней надписью: «Степаныч спасет мир».
Смолкли.
– Дядь Толь, – вновь заговорил вертлявый парень, обращаясь к сосредоточенно молчавшему мужчине, как только начался следующий, малоинтересный сюжет про незадачливого домушника, пойманного в сети правосудия, – а ты точно знаешь, что в памятнике деньги спрятаны?
– Постой-постой, Вань, когда это я говорил про деньги? – терпеливо принялся опровергать его предположение Толик. – В одном я уверен наверняка: там что-то есть, не может не быть. Виктор мне тогда, во время наших скитаний, все уши прожужжал про этот конкретный камень, что он чуть ли не все тайны бытия открывает – ну, это он, конечно, гиперболизировал. Ты понял – преувеличил, в смысле. А потом и вовсе отнекивался, вроде разыгрывал меня таким образом, чтобы внимание отвлечь от сложившейся вокруг нас обстановки. Но ты же знаешь дядю Витю! И вот именно ты, Ваня, и натолкнул меня на мысль, что конкретный камень – это памятник, помнишь? Удивляюсь, как я сам только не догадался!
– Так давайте, может, начнем уже вскрытие производить! Нет сил ждать! – в нетерпении выпалил Ваня.
– Обождем, – сухо тормознул его творческий порыв Степаныч. – Говорю ж, до десяти утра подождать придется, внимание нам привлекать ни к чему, хотя у меня тут в садоводстве бабки в основном всякие живут, ранние пташки, но бабки эти – самая прошаренная публика, что касается исполнения закона о тишине.
– Эх, бабки, – мечтательно выдохнул Ванек, – то есть… короче, вы поняли. Как думаете: много нам дядя Витя оставил все-таки? – опять вернулся он к своей навязчивой идее.
– Дык Анатолий Сергеевич только что ж тебе объяснял, чего ты заладил с деньгами, Вань? – перебил его второй парень по имени Петька, исполнительный малый, хорошо себя зарекомендовавший в области доставки проблем, а потому взятый в дело. – Тебе ли не знать, какой Виктор Корнеевич приколист по жизни? Я так вообще уверен, что никаких денег там нет. Скорее уж координаты мест, куда он уехал. Да и много ли в памятнике денег упрячешь? Разве что чеки какие-нибудь. Или карты банковские, но их блокирнули бы уже давно – вообще не вариант. Хотя… золотом можно…
– Правильно Петруха говорит. Деньги – это на Витьку совсем было бы не похоже. Моя ставка: еще какую-нибудь головоломку нам подкинул, вот что будет в его стиле, – согласился Степаныч с Петром.
– А че… если там вообще нет ниче? – ужаснулся вдруг вслух Ваня.
«Иди ты…», «Да не может такого быть», «Ну чего ты болтаешь?» – послышалось сразу три опровержения его необдуманного, но опрометчиво озвученного уже допущения. В ту минуту Иван впал в трудную думу, что если в памятнике не деньги, то к чему тогда вообще все эти риски и резкие телодвижения, хотя и сам смутно предчувствовал, что вряд ли, едва ли все-таки деньги, ведь дядя Витя такой чудной: вечно придумывает какую-нибудь заумную хрень, вместо того чтобы вот так просто взять и по-человечески оставить деньжат на долговременную безбедность. Самостоятельно приходя к неутешительному выводу, Ваня извлек из кармана треников мобильный аппарат и с тоской глянул на часы. До десяти утра оставался целый нудный и долгий урок терпения – сорок пять минут.
Кризис второй. Временной
Никогда еще в своей жизни Иван с таким неподдельным трепетом не дожидался десяти утра. «И хрен с ними с деньгами, по-любому интересно, что там, – успокаивал он себя. – Как там дядя Витя говаривать любил: не в деньгах счастье? Философ, блин». Остальные, очевидно, тоже погрузились в какие-то очень свои размышления, рассеянно поглядывая время от времени в телевизор, в котором телеведущая в белом халате в самых непринужденных интонациях преподавала народу радости уринотерапии.
Напряжение меж тем росло, выражаясь в продолжительном, застывшем в воздухе молчании, которое благоразумно разрушил владелец хозяйства Степаныч:
– Ладно, еще десять минут осталось, конечно, но, думаю, можно приступать! Молодежь, тащите ящик с инструментами, сейчас мы с вами будем пилить саму истину!
– Так как пилить-то будем? – заинтересовался Ваня.
