Роковые иллюзии - Олег Царев

«Бёрджесс, конечно, очень убежденный человек, но по характеру он просто „enfant terrible"», — предостерегал Филби Орлова[459]. Это было слишком мягко сказано. В начале 30-х годов любой человек в Кембридже мог бы предупредить Орлова, что Бёрджесс пользовался такой дурной славой, что любой контакт с ним поставил бы под угрозу безопасность тайной организации. Тем не менее, как покажет жизнь, и Орлов, и занимавшиеся тем же, что и он, люди из британской разведслужбы считали полезным эксплуатировать талант этого интригана в стиле Рабле.

Внешне по-мальчишески привлекательный, с глазами и шкодливостью терьера, он вовсю прожигал жизнь. Бесстыдный гомосексуалист и демонстративный коммунист, Бёрджесс сделался героем кембриджских левых, организовав забастовку обслуживающего персонала Тринити-колледжа и пользуясь своей машиной как тараном во время студенческих демонстраций. Как это свойственно многим распутным людям, его главным оружием было необычайно сильное, покоряющее окружающих обаяние в сочетании с блеском ума и способностью иметь на все готовый ответ.

Горонви Рис, учившийся в Оксфорде в одно время с ним, который не был гомосексуалистом, но с которым Бёрджесс пытался заигрывать, прежде чем начать использовать его в интересах советской разведки, описывал Бёрджесса как «некое подобие Фигаро по характеру, всегда предприимчивого и готового услужить другим, чтобы затем манипулировать ими в собственных целях»[460]. Бёрджесс, не зная меры, имел пристрастие к общению с друзьями, а также к сексу, политике и выпивке. Его неразборчивость в случайных мужских связях дает основание предполагать, что он стремился подавить в себе горькое чувство собственной мужской сексуальной неполноценности. Он любил рассказывать, что его извращенность является результатом психологической травмы, полученной в детстве, в возрасте 11 лет, когда ему пришлось извлекать свою истерически рыдающую мать из-под трупа отца, у которого случился сердечный приступ во время полового акта[461]. Это была настолько типично преувеличенная попытка самооправдания, что было любопытно обнаружить, что он никогда не упоминал об этом факте на собеседованиях в КГБ.

Его биографические данные говорят о том, что Бёрджесс родился в 1911 году в семье кадрового морского офицера; после смерти отца, наступившей в 1925 году, мать снова вышла замуж. Ее вторым мужем был отставной армейский полковник по имени Джон Реталлак Бассет, который азартно играл на скачках и в случае выигрыша щедро одаривал пасынка, быстро сообразившего, каким образом можно манипулировать взрослыми в своих интересах. Бёрджесс заслужил репутацию не по летам начитанного и смышленого ученика в Итоне, который все еще пользовался славой самой знаменитой британской школы-интерната, когда его мать решила, что он должен завершить свое образование в Дартмутском военно-морском училище. Впоследствии он сказал в КГБ с присущим ему отсутствием скромности, что он считал себя «слишком умным», чтобы служить на флоте. Пожаловавшись на ухудшение зрения, он добился отчисления из Дартмутского училища и возвратился в Итон. Оттуда в 1930 году он перешел в Кембриджский университет, затаив глубокую злобу на правящую элиту Итона, которая отказалась избрать такого скандально известного сексуального извращенца в общество школьных старост, известное под названием «Поп». В Тринити-колледже Бёрджесс занимался историей и сдал с отличием первую часть экзаменов, хотя три года спустя провалил испытания, и сочувствующему ему наставнику колледжа пришлось, чтобы «спасти престиж», раздобыть ему справку о болезни. Получение «утешительной» степени не давало ему отличий, но позволяло продолжить университетское образование в качестве аспиранта, занимавшегося исследовательской работой, и одновременно оплачиваемого методиста по истории[462].

Бёрджесс был неуправляемым интеллектуалом, который растрачивал свои блестящие умственные способности на злоупотребление алкоголем и страстную приверженность левым политическим взглядам. Еще будучи студентом первого курса, он стал членом одной из подпольных коммунистических ячеек в Тринити. Марксизм имел особенно мощное влияние в «Обществе Апостолов», полусекретном братстве интеллектуалов, которое приняло Бёрджесса в свои ряды в 1932 году[463]. Прием его в члены устроил Энтони Блант, его гомосексуальный любовник, который был четырьмя годами старше и в то время занимался в Тринити исследованиями в области истории искусства, что в будущем вознесло его к вершинам этой профессии. Блант принадлежал к первому марксистскому поколению «Апостолов», включавшему Денниса Проктора, Алистера Уотсона, Хью Сайке-Дэвиса и Ричарда Ллуаллин-Дэвиса. Бёрджесс был необыкновенно пламенным новообращенным. Лорд Ротшильд, который также вскоре вступил в «Общество», сетовал на то, что, если только присутствует Бёрджесс, «мы без конца говорим о коммунизме, а это довольно скучно»[464].

Бёрджесс бросился в объятия более полнокровного марксизма, чем чисто интеллектуальное теоретизирование, привлекавшее его близкого друга Бланта; с его стороны это была подлинная идеологическая перемена убеждений, а не обращение к коммунизму как к символу новомодной приверженности левым взглядам. Как историк, Бёрджесс утверждал, что подверг глубокому изучению труды Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. Он любил продемонстрировать свое знание теории диалектического материализма, приводя цитаты из текстов, что производило впечатление как на Орлова, так и на Дейча.

Хотя Блант пользовался марксистскими аналогиями в своих острых критических статьях на страницах журнала «Спектейтор», его собственное идеологическое преобразование происходило более анемично и шло скорее от ума, чем от сердца. «События, происходившие в Германии, стали доходить до сознания такого изоляциониста, как я, и я смутно начал сознавать, что мое положение не было вполне удовлетворительным», — объяснял Блант в автобиографии, написанной для НКВД в 1943 году:

«Когда я вновь приехал в Кембридж в октябре (1933 г.), обстановка изменилась. Я заметил, что постоянно связан с членами коммунистической партии, взгляды которых полностью отличаются от моих. Сначала я не делал никаких выводов, но постепенно я почувствовал, что… их взгляды на те предметы, в которых я разбирался, как, например, история, история искусства, не только представляли для меня интерес, но давали направление для истинного понимания предмета с научной точки зрения. Это чувство постепенно росло во мне также благодаря влиянию Бёрджесса, Клугмана, Джона Корнфорда и других, принадлежащих к этой группе. В конце концов я полностью убедился в правильности марксистского подхода к истории и другим знакомым для меня предметам.