Все, способные держать оружие… - Андрей Лазарчук

— Понял. Сейчас… Я вам интересен, потому что принимаю мир таким, каков он есть.

— Вы все еще верите в идеал?

— Да. И потому не хочу работать в полиции.

— Отлично. Я рад, что вы в полном здоровье. До свидания.

Гудки. Я мысленно почесал в затылке. Отдал Зойке телефон. На какой-то миг задержал ее руку в своей. Вернулся на стул. Он был еще теплый.

— Ты… прочитал? — наклонился ко мне Петька.

— Да, — сказал я. — Но ни черта не понял. В смысле: к чему все это?

Петька набрал воздуху, чтобы разом все объяснить, но в дверь снова стукнули, и вошли двое: маленький турок или татарин, уменьшенная копия Саффет-бея, а с ним — представьте, мой отец.

Выглядел он бодро. Как егерский поручик. Такая бодрость давалась ему тяжело, и расплачиваться за нее приходилось долгой черной депрессией.

Я вздохнул. Он посмотрел на меня, потом на наследника. Потом опять на меня. Лицо его передернулось. Казалось, он борется с желанием заорать.

— Так, — сказал он. — С вами все понятно… — это наследнику. — А вот что здесь делаете вы, сир? — и прищурился на меня.

Валерий Михайлович приоткрыл рот. Некоторое время сидел так. Потом повернулся к отцу.

— Господи, Пан, — сказал он.

— Я вам не Пан, — оборвал его отец. — Я вам господин бригадный генерал. А вот этому парню я — Пан, — сказал он мягче и встал перед наследником. — Сиди, бедолага. Приплыли. «Блажен, кто ожидает и достигнет тысячи трехсот тридцати пяти дней; а ты иди к твоему концу, и упокоишься и восстанешь для получения твоего жребия в конце дней». — Он произнес это медленно, без выражения, четко, до буквы, выговаривая слова.

Наследник судорожно вздохнул и чуть выгнулся, запрокидывая лицо. И тут же обмяк.

Потом — резко встряхнул головой.

— Ф-фу, черт, — сказал он тихо. — Уже все? Где мы? — он огляделся. — Пан, что произошло? Я… прокололся?

Нет, — сказал отец. — Успокойся, Марат. Ты ни при чем. Ты молодец. Просто кое-чего мы не учли.

— Подожди… — тот, кого все мы считали наследничком, сел прямо и стал, нахмурясь, всматриваться в наши лица. — Подожди, командир…

Игорь Зденович, — Валерий Михайлович встал. — Не соблаговолите ли объяснить, что сие означает?

— Да, конечно… Простите, полковник, за резкость. Это от внезапности событий.

Когда я вдруг увидел… здесь… думаю, вы меня поймете.

— Буду вынужден понять, — вздохнул Валерий Михайлович. — Так все-таки: что происходит?

— Разрешите, я объясню, — решительно и бодро сказал турок. Или не турок: уж больно чисто он говорил. — У нашего уважаемого бригадного генерала сорвалась тщательно подготовленная операция. Не столько по чьей-то вине, сколько по стечению обстоятельств… — голос его вдруг замедлился и утратил всю бодрость. — Вообще-то… мне не хотелось бы обсуждать детали в присутствии посторонних… — он посмотрел на меня, а потом на Петьку; полковник и отец тоже на нас посмотрели; потом отец махнул рукой. — Под вашу ответственность, уважаемый Пан?

— Хотите записать мой голос? — неприятным тоном произнес отец. — Да. Я разрешаю вам, господин советник Габдрашидов, изложить основную канву операции «Зеркальный щит» в присутствии невольных свидетелей и участников событий. У которых, вполне возможно, возникнут юридические претензии к нашей службе…

Он был очень напряжен, я это чувствовал. Будто прислушивался к чему-то важному, но очень далекому, еле слышному.

— Хорошо, — сказал советник. — Итак, около трех лет назад нам стало известно, что в демилитаризованной зоне, вероятно, в Измире или Манисе, существует некое тайное общество «Бродячие псы». Достоверной информации о них не было, только слухи. Слухи, правда, достаточно зловещие, но достоверность их вызывала сомнение…

— Секунду, — сказал Валерий Михайлович. — Создание сиротских приютов и какие-то мистические экзерсисы? Ориентировка по ним проходила около года назад, если я не ошибаюсь.

— Да. Год назад мы еще ничего по-настоящему о них не знали. Как выяснилось в последнее время, это общество насчитывает в своих рядах около трех тысяч активных членов, контролирует более половины объема транзита наркотиков в зоне черноморских проливов и почти монополизировало сбыт опиатов глубокой переработки в Восточной Турции и в демилитаризованной зоне. Ядром общества, как это ни покажется странным, являются не турки, а мадьяры. В силу глубокой обособленности они практически недоступны…

— Извините, советник, — перебил его отец, — давайте лучше я — в трех словах.

Полторы сотни убийств только за последний год. Доход за этот же год более тридцати миллиардов марок. Подготовка из детей квалифицированных убийц-террористов. Совершенно невероятные эксперименты на животных. Опережающие исследования в области модификации поведения человека. Ближайшая цель: взятие государственной власти в Восточной Турции, отторжение от Рейха Месопотамии, от России — зоны проливов и Кавказа. Механизм действий не вполне ясен, предположительно — некие нетрадиционные методики. Причем, не исключено, вкупе с традиционными: они уже захватывали с целью шантажа двух помощников премьер-министра и нескольких депутатов парламента. Хотя — подозрительно легко отпустили… В начале этого года мы получили неподтвержденные сведения о том, что «Бродячие псы» намерены похитить кого-то из влиятельных политиков России. Мы решили не ждать, когда это произойдет, и произвести встречный поиск. Константин Павлович, — вежливый поклон в мою сторону, — любезно согласился нам помочь…

Отец не мог меня не узнать. И если он видит во мне наследника… так тому и быть. Но неужели Валерий Михайлович попадется так легко?.. только бы Петр ненароком не выдал. Не должен бы — догадливый…

— То есть… вы хотите сказать… — Валерий Михайлович даже не пытался скрыть растерянность. — Почему вы мне не сказали? — он наклонился и даже как-то выгнулся в мою сторону.

Секунды мне хватило, чтобы обо всем подумать.

— Я не должен был раскрывать свою личность до получения указаний от Игоря Зденовича. А отказаться от участия в вашей операции просто не хватило духу.

Надеюсь, это была не та самодеятельность, от которой вы меня предостерегали, генерал? — я повернулся к отцу.

— Почти та, — сказал он сухо. — Впрочем, данная конкретная операция закончилась абортом — не по вашей вине…

— Пан, — вдруг перебил его экс-наследник. Голос его был пуст. — Пан, они ведь меня… брали. Я у них… был. Да. Помню… что-то такое помню…

— Спокойно, Марат, — отец неуловимо быстро оказался рядом с ним, нагнулся, приподнял веко. — Давай руки. И ноги согни…

Двумя парами наручников он приковал запястья Марата к лодыжкам — так что Марат сидел теперь в кресле, обняв колени. Поза казалась совершенно непринужденной. Из карманчика на рукаве отец извлек обойму разноцветных шприцев, выщелкнул зеленый, прямо сквозь рукав воткнул иглу в плечо скованному оперу. Отошел на шаг. Лицо Марата вдруг побледнело, яркий румянец треугольниками вспыхнул на скулах. Видно было, как вздуваются мышцы. — Потерпи, — сказал отец. — Скоро пройдет. Вовремя заметили. И — говори, что помнишь.

— Помню… черное дерево. Собака… большая. Пахнет смолой. Собака. Девочка.

Половина лица. Морщинки глаз. Потом двое. Один в шляпе… О-о… не могу больше. Пан…

— Дыши. Дыши ртом. Глубже.

— Х-хаа… О-о… О-о-о… Да. Легче. Дым. Был дым. Пчелы. В банке. Я видел.

Белое платье. Большая. О-ох… Паа, отпусти… больно… ой, как больно-то…

— Держись, малыш. Держись. Осталось чуть-чуть. Сейчас расслабишься.

Марат уже кричал просто от боли. Давился криком, но сдержаться не мог. Его корчило самым немыслимым образом. Это продолжалось с минуту. Мы все буквальна оцепенели. Потом послышался громкий треск.

И наступила тишина.

Отец стоял, обхватив Марата руками. Спина его тряслась.

— У… мер? — сглотнув, спросил Валерий Михайлович.

— Нет, — отец выпрямился. — В обмороке. Плечо сломано. Есть здесь медики?

Медики здесь были. Два парня совершенно докерского вида и тот щуплый, в очках, что стерег дверь.

Марата осторожно освободили от наручников, усадили, придерживая. Он тихонько застонал. Правая рука торчала неестественно. Щуплый в два движения выправил ее, согнул в локте, прижал к туловищу и держал, пока накладывали повязку.

Отец оттеснил меня к двери. Ему явно хотелось мне что-то сказать — не обязательно информативное. Скорее даже наоборот. Но не мог же он наследника престола обложить на чисто русском…

— И каковы ваши дальнейшие планы, сир? — процедил он вместо этого.

— В вашем распоряжении, генерал.

— Первым же рейсом в Петербург, — сказал он. — В женском платье и с наклеенной бородой!.. — хотел добавить что-то еще, но загнал себе мысленный кляп.

— Как скажете, — пожал я плечами.