Запретное целительство. Сеньорита Смерть (СИ) - Таис Сотер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С Корбином… всё было сложнее. Он разумно не стал петь под моим балконом серенады, и не закидывал меня букетами с записками. Лишь один раз подошёл, чтобы объясниться, и вместо этого полчаса травил истории из своего детства и юности. Как это связано со мной, я так и не поняла, но была впечатлена тем, насколько он был эмоционален. Возбужденно размахивал руками, виновато заглядывал в глаза, и выглядел таким потерянным и несчастным, что справилась я со своим материнским инстинктом с трудом. У меня есть уже один сорванец на руках, но с его шалостями пока как-то было легче справиться, чем с выкидонами мага.
В какой-то момент мне всё это надоело, и я пользуясь тем, что никого рядом не было, заткнула словоохотливого северянина поцелуем. А затем чутка увлеклась. Хорошо. Сильно увлеклась. Настолько, что в себя уже пришла в кровати Корбина, абсолютно истощенная физически, но в удивительно благодушном настроении, лишь чуть-чуть приправленном грустью. Потому что, кажется, постель была единственным местом, где всё было просто и понятно. Но разве так должно быть между людьми, которые собираются заключить брак?
Собираются… Так ли это, или я надумала себе то, чего не было?
— Корбин?
— Да, малышка?
Сейчас маг выглядел расслабленным и беззаботным, неспешно перебирая рассыпавшиеся по моим голым плечам и спине волосы, то заплетая, то расплетая их в косички. Я стоически терпела, хотя иногда он, заигравшись, слишком резко дергал.
— Когда ты говорил о ухаживаниях… это ведь было только для того, чтобы у окружающих было меньше к нам вопросов?
— Нет, я был серьезен.
— То есть ты в самом деле хочешь на мне жениться.
— А ты против?
Глупо я сейчас буду выглядеть, если скажу, что хочу за него замуж, но только по любви. Должна ведь радоваться, что вообще берут — бесприданницу без знатной семьи и, как едко сказал однажды Джакомо, давно потерявшей очарование юности.
— А Лучи?
— А что Лучи? Пусть живет с нами, — добродушно сказал маг. — Мне он точно мешать не будет. Смешной мальчуган, буду его за тапками гонять и за пивом.
Я было взвилась, но заметила, что уголки губ Рихтера подрагивают.
— Если Кроне его не отпустит?
— Придётся, — беспечно сказал маг. — А если Кроне будет вредничать, то просто украдем твоего племянника, и пусть пишет ему письма! На большее может и не рассчитывать!
До чего же самоуверен! Этак и я поверю, что ему всё по плечу! Я не удержалась и дернула мужчину за длинный нос, а затем тут же утешающе поцеловала, прежде чем он начал возмущаться.
— Так ты выйдешь за меня, Рената?
В странных зеленых глазах его застыло беспокойство и нежность, которая просто рвала мне душу. Я перевернулась на живот, занавесив лицо волосами — сейчас мне не хотелось, чтобы повелитель стихий видел его выражение. Я так и не спросила Корбина, любит ли он меня хоть немного. Да и зачем спрашивать, если ответ мне не понравится. Но эгоизм и гордость свою — глупую, даже опасную, стоило упрятать куда подальше. Потому что между тем мужчиной, который говорит мне, что любит, причиняя при этом боль, и тем, кто равнодушен, но достаточно благороден, чтобы протянуть руку в случае нужды — я выберу второго.
А любовь… Что же, нельзя быть столь жадной. И своими глупыми чувствами я надоедать тоже не буду.
— Конечно, Корбин. Я стану твоей женой.
Раздался странный вздох, скорее разочарованный, чем довольный. Мужчина сплёл свои пальцы с моими, слегка их сжимая.
— Не бойся, всё будет хорошо. Ты не пожалеешь о своём решении. Ведь я тот, кто тебе нужен, а ты нужна мне. Не сомневайся этом, Нат.
«Ты нужна мне»… Снова, одной лишь простой фразой, он проделал брешь в моих доспехах. Теперь моя очередь вздыхать — растеряно, неверяще. Или даже с надеждой, что я все же нашла того, кто способен стать для меня самым близким и дорогим человеком, и которому могу что-то дать взамен.
Я потянулась к Корбину, прижимаясь к нему всем телом.
— Это ты не пожалеешь, сеньор Рихтер. Я постараюсь сделать тебя счастливым.
Маг схватил меня пониже спины, подтягивая повыше и не обращая внимание на испуганное и смущенное ойканье.
— Не знаю, что там со счастьем, но желание тебе во мне удалось возродить отлично!
Романтичный момент был безвозвратно испорчен, но тем лучше. Романтика нам давалась пока ещё плохо, в отличие от потакания более низменным удовольствиям.
Корбин Рихтер тот человек, с которым ухо надо держать востро. Только расслабишься, поверишь в его абсолютную благонадежность… а он исчезнет. Вот просто возьмёт и пропадет в неизвестном направлении, не предупредив никого и не оставив даже записки.
При этом о том, что этот тип слинял, я узнала только на второй день, от Лауро Фоскарини. Тот поджидал меня после урока с мальчиками, и выглядел крайне раздраженно.
— Вам нездоровится, сеньор?
— Немного побаливает голова.
— Тогда позвольте вам помочь.
Гувернер увёл Сандро и Лучиано на прогулку, и мы остались с дожем в классной комнате одни. Последовав моему приглашению, патриций уселся на школьную скамью, а я встала позади. Коснулась висков кончиками пальцев, осторожно и невесомо, снимая боль и напряжение. Лицо Фоскарини постепенно разглаживалось. Он откинулся назад, наслаждаясь незамысловатым массажем.
— Боже, это чудесно. Мне всё же следует отобрать вас у Корбина.
Я тихо хмыкнула. Раньше бы слова дожа меня смутили и испугали, но после шуточек Рихтера впечатлить меня было гораздо лучше.
— Всего лишь нужно было снять спазм. Вам следует чаще отдыхать, сеньор.
— Если бы я мог… К сожалению, мне абсолютно не на кого опереться. Даже Корбин меня подвёл. Вчера он должен был присутствовать на моей встрече с дожем Делагри, но его не было. Кстати, сеньорита. Может, он говорил вам о том, куда собрался?
Так вот для чего Фоскарини соизволил обо мне вспомнить.
— Нет. Я думала, вы отослали его куда-то…
— Нет, он нужен мне здесь, — раздражение снова прорвалось в обычно спокойном насмешливом баритоне дожа. — Подумайте хорошенько, Рената. Он точно никак не намекал на свое скорое отбытие?
Шорох за спиной. Я повернула голову, и встретилась взглядом с Сонди. Надо же, Фоскарини пригласил менталиста! Считает, что у меня есть причина врать?
— Нет.
— И не говорил ничего странного?
— Это же Рихтер. Он всегда говорит что-то странное. Но в остальном я не заметила в его поведении ничего необычного.
Фоскарини вздохнул.
