Дом одинокого молодого человека : Французские писатели о молодежи - Патрик Бессон

Робер уже смирился с судьбой. Но однажды телевидение пригласило его сняться в знаменитом сериале о работе полиции, где главную роль исполнял популярный актер Александр Дювернь. В одном из эпизодов Робер играл так смешно, что режиссер уговорил сценариста включить его героя в следующие фильмы. На протяжении всего года Робер появлялся в каждой серии «Расследований комиссара Пуавр» и стал весьма популярен среди приятелей своего сына. Эта слава придавала ему уверенности, но подчас мечта сыграть героя-любовника наполняла тоской его сердце.

— Ну почему я играю шутов, — сокрушался он, — ведь в душе я трагик!

Он произносил эти слова столь проникновенно, что друзья разражались хохотом, еще больше удручая его. Алин, стремясь вселить уверенность в Робера, уверяла, что любит его именно таким, что он красив как бог и непременно добьется успеха. Она нисколько не сомневалась ни в его таланте, ни в его будущем. А иначе разве пригласили бы его сниматься в пятьдесят девятой серии, и наверняка предложат роль даже в шестьдесят второй. Робер не отказывался ни от одного предложения, его лицо часто появлялось на экране, и его уже начали узнавать на улице.

В то утро съемочная группа обосновалась в здании заброшенной типографии, где реквизиторы вместе с рабочими запустили несколько старых машин. Александр Дювернь был просто неотразим в сцене, когда комиссар Пуавр извлекает из предсмертного письма мнимого инспектора финансов фальшивые чеки, из-за которых совершено уже два убийства. Конечно же, младший инспектор упустил главаря шайки и, перепутав двери, завел охранников в стенной шкаф.

После полудня режиссер распустил актеров. До обеда нужно было наладить еще несколько машин. Александр Дювернь, который, несмотря на свою знаменитость, был славным парнем, пригласил Жака Руссена, актера атлетического сложения, игравшего роль его помощника, на чашечку кофе в соседнее бистро. Но Жак, обожавший возиться с машинами, решил остаться и посмотреть, как работает колесный механизм. Крошка Робер, которого Александр находил забавным, слонялся неподалеку, и он позвал Робера с собой. Когда они подходили к кафе, Робер вдруг споткнулся и налетел на капот стоящего у тротуара автомобиля. Поднимаясь, он заметил, что буквы на номерной табличке составляют его инициалы — Р. Б. «Добрый знак, — подумал он, — сегодня мне должно повезти». И побежал догонять Александра.

…Популярный актер входит в кафе и великолепным басом, тем самым, что звучит в каждом его фильме, произносит: «Добрый день мадам, месье». Робер берется за дверную ручку, и тут раздается выстрел. Кажется, что это шутка, но в следующую секунду новый выстрел разбивает вдребезги стеклянную дверь, и ручка остается в ладони Робера. Робер оглядывается и видит белобрысого парня довольно неприятного вида. Александр как подкошенный падает на пол. Хозяйка кафе пронзительно визжит (ну точь-в-точь, как в кино!). Вновь раздаются выстрелы, слышится звон разбитого стекла и чей-то голос:

— Сматываемся, быстрее!

Кто-то пинает Робера в бок. Но он лежит неподвижно, пока вдалеке не стихает шум мотора. Робер ползет к дверям, раня пальцы осколками стекла. От страха он покрылся испариной, очки его запотели, так что он ничего не видит перед собой. Когда он поднимается, хозяйка уже набирает номер полиции. Робер наклоняется к распластанному на полу Александру, говорит, что все позади, что бояться нечего. И вдруг замечает, что из открытого рта Александра идет кровь. Он вскакивает, мчится в типографию и, пробегая по цехам, орет:

— Александр!

— Прекрати! — рявкает на него режиссер, который терпеть не может паники.

— Александр, — повторяет Робер, — скорее, помогите. Там, в кафе…

Постановщик ворчит, что сейчас не время для шуток, и Роберу приходится убеждать их, что он не шутит. В подтверждение своих слов он показывает окровавленные пальцы. Вид крови впечатляет, и вся группа замирает в неподвижности. Только оператор, видавший всякое, смекнув, в чем дело, хватает камеру и бежит на улицу.

Прибывшая на место происшествия полиция обнаруживает лохматого субъекта, который крупным планом снимает лицо мертвеца, залитое кровью. Недовольный инспектор выставляет его за дверь и лишь после этого приступает к делу.

Народ из съемочной группы толпится у входа в кафе. Что произошло? Правда, что кого-то убили? Вы не знаете, кого? Александр Дювернь, киноактер? Какой ужас! Но почему? Мы же так его любим! Александр Дювернь убит, какой кошмар! Женщины рыдают, мужчины стоят хмурые, сунув руки в карманы. По-прежнему толпясь у входа в кафе, съемочная группа напряженно смотрит на дверь, все еще надеясь, что он жив, что сейчас выйдет оттуда целым и невредимым. Увы! Через час полицейские выносят носилки с телом. Камера медленно движется вслед за ними, снимая последний выход комиссара Пуавра. Носилки исчезают в полицейском фургоне.

Полисмен в штатском выискивает среди присутствующих свидетелей убийства. Робер пытается спрятаться, но рабочий сцены выталкивает его вперед:

— Вот этот месье все видел. И даже сам ранен.

Робер смущенно оглядывает свои пальцы, перебинтованные гримершей. Полисмен берет его за руку и уводит.

Все вечерние газеты пишут только об этом, выражая скорбь об утрате и негодование по поводу нелепого, необъяснимого преступления. Во всех кинотеатрах идут последние фильмы Александра. Миллионы сердец сжимаются при мысли, что их любимец не появится больше на экране.

Александр Дювернь в роли комиссара Пуавр и впрямь стал привычным и необходимым. Вот уже четыре года из месяца в месяц он появлялся на экране, оживляя семейные вечера разгадыванием очередной загадки преступного мира. Все привыкли к его фуражке из серого твида, к его мягкой улыбке, к вечно дымящей сигарете. Всем стало казаться, что в полиции и впрямь работают люди, способные раскрыть самые страшные, самые извращенные преступления. Загадочное убийство актера, а вместе с ним и героя, поселило в публике недоумение и страх. Печаль и гнев вылились в болезненную тревогу за безопасность и спокойствие самого общества, на которое посягнули убийцы. Некоторые газеты утверждали даже, что это был акт международного терроризма, покушавшийся на государственный режим.

Алин готовила ужин маленькому Жереми, когда услышала эту новость по радио. От неожиданности она выронила тарелку с пюре, и та разлетелась на кусочки. Мальчишка рассмеялся так громко, что она не расслышала имени второго актера, который, как она поняла, был ранен. Ей показалось, что прозвучала фамилия ее мужа. Она уже представила Робера в госпитале, перебинтованного и, чтобы успокоиться, так крепко прижала сына к груди, что тот истошно завопил. Но Алин не замечала ни его криков, ни слез.

Когда позвонили в дверь, она уже приготовилась, как это бывает в трагедиях, услышать зловещее сообщение. Сердце замерло в груди, пока она открывала дверь, но тут же радостно подпрыгнуло: на пороге стоял Робер, вид у него был немного виноватый, он стал объяснять, что где-то посеял ключ. Алин бросилась к нему на шею, по он стоял неподвижно. Только сказал, что дико устал, потому что полдня проторчал в полицейском участке, где любой ценой хотели вытянуть из него приметы убийц.

— Будто у меня было время разглядывать цвет их глаз! Все, что я успел увидеть, это дуло пистолета. Вот эту штуку я никогда не забуду. Я сказал им, что один из них был белобрысый, но они стали уверять меня, что убийцы почти всегда бывают брюнетами. К счастью, хозяйка бистро подтвердила, что преступник был действительно блондин, иначе они упрятали бы меня за решетку, обвинив в даче ложных показаний. Чтобы они от меня отвязались, я сказал им, что я близорукий. Тогда они заговорили про машину, и тут я вспомнил буквенные знаки на номере. Они принялись на меня орать:

— Но вы же меня не спрашивали!

— Что же вы молчали?

— А у вас-то на что башка?

Продолжать мне не хотелось. Они позвонили в префектуру, надеясь, вероятно, по двум буквам в два счета разыскать этот автомобиль. Но тут их снова охватило сомнение.

— Как же вы могли с таким зрением заметить буквы номера? Вы что, издеваетесь над нами?

Я объяснил, что запомнил их, потому что они были такие же, как и мои инициалы, — Р. Б. Но это показалось им подозрительным. Они отвели меня в комиссариат, долго обыскивали, потом рылись в бумажнике и только тогда отпустили.

Жереми был в восторге: завтра он расскажет приятелям, что его отец видел взаправдашних бандитов, а не как в кино, с настоящими пистолетами, которые стреляли. У Робера заболел желудок, есть не хотелось, но когда он отошел от пребывания в полиции, его начали мучить сомнения:

— Понимаешь, там было два кафе. Александр спросил меня, в какое из них мы пойдем — налево или направо. Шутки ради я сказал, что у меня сердце слева. Он рассмеялся и ответил: «Ну что ж, тогда пойдем налево». Подумать только! Ведь если бы мы пошли направо, ничего бы не случилось! Значит, это я во всем виноват!