Этика свободы - Мюррей Ротбард

Но существует одно жизненное различие между подлинным и иллюзорным правом - оно состоит в том, что первое не требует ни от кого никаких позитивных действий, кроме невмешательства. Так, право человека на свою личность и собственность не зависит от времени, пространства, или числа и благосостояния других людей в обществе. Робинзон Крузо может иметь такие права против Пятницы, точно так же, как их имеет любой человек в нашем индустриальном обществе. С другой стороны, предлагаемое право на «прожиточный минимум» является ложным, так как удовлетворение его требует усилий от части других людей, а также наличия достаточного населения с достаточным для удовлетворения этих нужд благосостоянием или доходом. Таким образом, это «право» не является независимым от времени, места, а также от числа и условий проживания других членов общества.

Но и «право» на наименее рискованную процедуру требует для своей реализации позитивных действий от достаточного числа людей, обладающих специализированными навыками; поэтому оно не является подлинным правом. Более того, такое право не может быть выведено из базового права собственности на себя. С другой стороны, каждый имеет абсолютное право на защиту себя и своей собственности от вторжения. Преступник, с другой стороны, не имеет прав на защиту незаконно приобретенной собственности. Но то, какая процедура будет принята группой люде для защиты своих прав, к примеру, на персональную самозащиту или использование судов или арбитражных агентств – зависит от знаний и навыков индивидов в этой группе.

Предположительно, работа свободного рынка будет вести к тому, что большинство людей выберут защиту, обеспечиваемую частными институтами и защитными агентствами, чьи процедуры будут отражать методы, которые отражают максимальную поддержку большинства людей. Иными словами, людей, которые будут согласны следовать этим процедурам, как наиболее практичным методам определения, кто в конкретном случае прав, а кто виноват. Но это – прерогатива конкурентного открытия рынком наиболее эффективных средств обеспечения самозащиты, и она не включает никаких ошибочных концепций вроде «процедурных прав». [45]

И, наконец, демонстрируя великолепное мастерство, Рой Чайлдс, продемонстрировав, что каждая из стадий перехода к государству по Нозику осуществляется не «невидимой рукой» рынка, а явным видимым волевым решением, переворачивает всю концепцию Нозика с ног на голову, показывая, как «невидимая рука» в терминах самого Нозика приводит от его минимального государства обратно к анархизму. Чайлдс пишет:

«Представим себе, что существует минимальное государство. Возвышается агентство, которое копирует процедуры минимального государства, оставляя без изменений государство с его судебными процессами, процедурами и т.д. В такой ситуации нельзя предполагать, что это агентство сколь-нибудь более «рискованно», чем государство. Если оно все также слишком рискованно, то мы также правы в утверждении, что государство слишком рискованно и правы в запрещении его деятельности, при том, что мы готовы компенсировать потери тем, кто страдает от этих запретов. Если мы пойдем этим путем, результатом будет анархия.

Если нет, то «доминирующее агентство», превратившееся в минимальное государство обнаруживает, что оно конкурирует с одним из агентств за которыми следит. Но подождите: конкурирующее, находящееся под надзором, подавляемое второе агентство обнаруживает, что может установить меньшие цены за свои услуги, так как минимальное государство вынуждено компенсировать потери тем, кто хотел бы пользоваться услугами других агентств, применяющих более рискованные процедуры. Также доминирующее агентство несет издержки на шпионаж за новым агентством.

Так как выплата компенсаций – это лишь моральное обязательство, доминирующее агентство вероятно станет сокращать такие действия под экономическим давлением. Это запускает действие двух процессов: те, кто ранее получал компенсацию станут выбирать услуги других агентств, вполне вероятно подписываясь на услуги нашего независимого агентства, таким образом, восстанавливая свои старые предпочтения. Так происходит первый судьбоносный шаг: некогда гордое минимальное государство, отменив компенсации возвращается к более низкому уровню ультра-минимального государства.

Но процесс на этом не останавливается. Независимое агентство должно и будет нарабатывать хорошую репутацию, чтобы отбивать клиентов у ультра-минимального государства. Оно предлагает больший набор услуг, тарифные планы с различными ценами и в целом становится более привлекательной альтернативой, все время позволяя государству шпионить за собой, изучая его процессы и процедуры. На рынок выходят другие предприниматели. Скоро, некогда ульра-минимальное государство становится просто доминирующим агентством, обнаруживая, что другие агентства наработали мощную репутацию, разработали безопасные, слабо рискованные процедуры и прекращает следить за ними, предпочитая более дешевый вариант взаимных соглашений. Его руководство без конкуренции разжирело и обленилось, его расчеты о том, кого защищать, как, на какие цели распределять ресурсы …безнадежно испорчены тем, что оно ранее ушло от влияния настоящей конкурентной системы. Доминирующее агентство становится неэффективным в сравнении с новыми, динамичными, усовершенствованными агентствами.

Имеющий глаза да увидит – доминирующее агентство становится просто одним из многих на рынке. Зловещее минимальное государство, через серию морально допустимых шагов, не нарушающих ничьих прав, стало просто одним из многих защитных агентств. Иными словами, «невидимая рука» наносит ответный удар». [46]

Некоторые окончательные краткие, но важные замечания. Нозик, вместе с остальными сторонниками ограниченного правительства и теоретиками laissez-faire не имеет теории налогообложения: насколько большим оно должно быть, кто должен платить налоги, какой вид должны иметь налоги и т.д. Действительно, налогообложение не упоминается в обсуждении стадий перехода к минимальному государству. Похоже, подразумевается, что минимальное государство может вводить налоги только для клиентов, которых оно имело до становления, но не на потенциальных клиентов конкурирующих агентств. Но очевидно, что нынешние государства облагают налогами всех без исключения, без учета того, были ли они раньше его клиентами; и действительно, разделить эти гипотетические группы крайне сложно.

Нозик, вместе со своими коллегами по теории ограниченного государства, рассматривает «защиту» - во всяком случае, обеспечиваемую его минимальным государством – как единый неделимый объект. Но сколько именно защиты должно предоставляться и за счет каких ресурсов? Какой критерий будет определяющим? В конце концов, мы можем предположить, что следует тратить весь национальный продукт на обеспечение каждого жителя персональным танком и вооруженным охранником; или мы можем вообразить, что на всю страну нужен один полицейский и один судья. Кто решает, сколько защиты необходимо и на основе каких критериев? И, напротив, все услуги и товары на свободном рынке производятся на основе относительного спроса и рыночной цены для потребителей. Но такой критерий не работает для минимального государства, да и для любого государства вообще.

Более того, как указывает Чайлдс, минимальное государство, которое Нозик пытается оправдать – это государство, которым владеет частная доминирующая фирма; это все равно не дает никаких объяснений и оправданий для современных форм голосования, демократии, системы сдержек и противовесов и т.д. [47]

И, наконец, гибельная ошибка проходит в работе Нозика сквозь все обсуждение прав и правления: что как кантовский интуиционист, он имеет теорию прав. Права просто интуитивно ощущаются, но не обосновываются естественным правом, природой человека или вселенной. В результате, Нозик не имеет реальных аргументов в пользу существования прав как таковых.

Выводы: (1) ни одно из современных государств не было «непорочно зачато» и следовательно Нозик на своих собственных основаниях должен защищать анархизм и только затем ждать развития государств; (2) даже если какое-либо из государств появилось таким образом, права личности являются неотчуждаемыми и следовательно ни одно существующее государство не может быть оправдано; (3) каждый описываемый Нозиком шаг работы «невидимой руки» неверен: весь процесс проходит в явном виде и чувственно ощутим, а принципы риска и компенсации оба являются ошибочными и ведут к неограниченному деспотизму; (4) нет никаких оправданий, даже в собственных терминах Нозика, для запрета доминирующим агентством тех процедур независимых агентств, которые не влияют на его собственных клиентов, и, следовательно, оно не может перейти в ультра-минимальное государство; (5) теория Нозика о «непроизводительных» обменах неверна, поэтому запрет рискованных действий и переход к ультра-минимальному государству невозможен даже на одном этом основании; (6) что бы ни думал Нозик, не существует никаких «процедурных прав» и, следовательно, его теория риска и непродуктивного обмена не дает никаких оснований для перехода к принудительной монополии ультра-минимального государства; (7) нет никаких оснований, даже в собственных терминах Нозика, для ввода минимальным государством налогообложения; (8) в теории Нозика нет ничего, что объяснило бы голосование, или любые другие демократические процедуры любого из существующих государств; (9) на тех же основаниях, на которых оправдано минимальное государство, можно оправдать и максимальное государство; и (10) действие только «невидимой руки» в собственных терминах Нозика, возвращает общество обратно к анархии.