За грехи отцов - Блейк Анна

Мари затянулась и замолчала. Все понимали, что было дальше. Альберт провел с ней несколько приятных минут, а потом все вернулось на круги своя. С той лишь разницей, что если до этого момента она о нем просто мечтала, то после начала бредить. Девушка рассказывала о трех последних годах, когда она буквально жила от встречи до встречи. Иногда он позволял ей приблизиться, но чаще общался только с Лили. Ревность медсестры стала навязчивой. А ненависть – абсолютной.

– Он приехал сразу после вас, доктор Карлин, – пробормотала Мари. – Увидел меня, улыбнулся. Попросил никому не говорить, что он здесь. Я спросила, что случилось. Он сказал, что это последний его визит в эту больницу. Я думала, он меня поцелует. Или сделает что-то еще. Подарит какой-нибудь подарок, но он просто пожал мне руку и пошел в палату к сестре, попросив не беспокоить. Следующие минут сорок я не помню.

– Что было потом?

– Когда я вошла в палату, Альберт стоял у постели. Он плакал. Лили лежала на постели. Он уложил рисунки на нее. Держал в руках газовую горелку, но ничего не делал. Я ему сказала, что в больнице установили пожарную сигнализацию. И эту штуку лучше не зажигать.

– Вы поняли, что Лили мертва?

– Я поняла, кто он.

– И что почувствовали?

– Честно? – Глаза девушки сверкнули. – Восторг! Инквизитор стал настоящим героем, ведь он делает то, что не может никто другой. Он несет справедливость. Возмездие! Поверьте, Лили не единственная жертва домашнего насилия, которую мы лечим. Она… она одна из многих.

– Что было дальше? – мягко подтолкнул ее Карлин.

– Он подошел ко мне. Неожиданно привлек к себе. Мы стояли, обнявшись, несколько минут. Потом он отстранился. «Мы больше не увидимся», – говорит. А потом поднял свою сумку и вышел из палаты. Я стояла над трупом его сестры. Не помню, зачем я начала сбрасывать рисунки с ее тела и топтать их. В какой-то момент успокоилась. Поняла, что будут вопросы, и тогда расстегнула ей халат, попыталась сделать искусственный массаж сердца. Но она уже холодела. А потом закрыла дверь в палату и вернулась к себе. В шесть пятнадцать вызвала доктор Эллингтон.

– Мари, у меня еще один вопрос, – произнес Грин.

– Да?

– Как на самом деле зовут Альберта Куге?

13. Кейра

30 октября, суббота

Спальный район

Треверберг

Кейра прижалась к горячему телу Тима и блаженно улыбнулась. Они заснули под утро. Растревоженное сознание полностью отключилось, а тело наконец получило долгожданную разрядку. Сокрушительную разрядку, о которой раньше, с другими, она даже думать не могла. В Дженкинсе была такая мощь, такая мгла, он просто поглощал ее, полностью овладевая ее чувствами, заставляя подчиняться без унижения и принося глубокое, животное удовлетворение. Он ее измотал. Или она его. Но первой мыслью после того, как сон отступил, было осознание, что она не хочет выползать из постели. Она хочет еще. Еще чуточку своего личного слегка извращенного счастья.

Тим глубоко спал. Кейра открыла глаза и украдкой посмотрела на его лицо, ловя себя на странной мысли: это имя было слишком простым для такого мужчины. То, что казалось простотой в его чертах, на самом деле оказалось жесткостью. Он не был лощеным красавцем, как Карлин, но его суровая внешность не была лишена определенного изящества. Именно для Кейры он быстро стал идеалом. Ей нравилось все. Линия бровей, нос, губы, волосы, но больше всего глаза. Удивительные неподвижные глаза криминалиста, которые смотрели взглядом змеи и связывали надежнее веревок.

Девушка будто бы против своей воли пошевелила рукой, которая лежала у него на груди, и скользнула ниже, рассчитывая его разбудить. Молодой мужчина не сразу проснулся от ласки. Он выгнулся под ее ладонью, по лицу пробежала тень. Почувствовав, что он готов, она скользнула на него сверху и приглушенно застонала, почувствовав толчок. Тим открыл глаза. В них полыхнуло темное пламя. Его руки легли ей на бедра.

Тело болело и сопротивлялось, но Кейра хотела этой боли. Она не могла остановиться, не могла напитаться их слиянием. Ей хотелось еще и еще. Это удивительно, что после всего, что с ней происходило, она так отчаянно нуждалась в сексе. В жестком сексе. Мужчина поймал ее руки и завел их за спину. Одеяло соскользнуло, он заставил ее выгнуться, подставляя воздуху и солнечным лучам высокую грудь и белую кожу, особенную кожу, свойственную рыжим девушкам. Кейра откинулась назад, все еще смущаясь своей наготы, но наслаждаясь его вниманием и каждым движением, которые он ей дарил.

В этом было что-то противоестественное. Запретное. Неправильное.

Да и черт с ним.

В момент кульминации девушка вскрикнула. Она бы упала ему на грудь, но мужчина не позволил. Резким движением он перевернул ее на спину и оказался сверху, растягивая оргазм, превращая его в сладкую пытку и лишая ее возможности исчезнуть, уклониться. Его руки сводили ее с ума. Он гладил и щипал, не останавливаясь ни на мгновение, пока ее сознание не отключилось, а в глазах не потемнело. По телу пробежали волны судорог. И только тогда он позволил себе закончить и упасть на нее сверху, тяжело дыша. Кейра несмело положила руки на его влажную спину и притянула к себе, не позволяя выйти из нее. Где-то на задворках сознания промелькнула мысль: хорошо, что она принимает противозачаточные.

– Доброе утро, – сказал несколько минут спустя Тим.

Кейра в ответ смогла лишь улыбнуться. Это, кажется, ее добило. Но черт возьми, как она была счастлива.

– Пошли в душ, – позвал он, неожиданно полный энергии.

Они долго стояли под горячими струями, помогая друг другу смыть с себя следы страсти. Вымыли друг другу волосы, тела. Долго целовались. Просто обнимались. Это было так прекрасно, что Кейре стало горько. Как перед прощанием. Она отогнала странные мысли и позволила мужчине помочь ей выйти из душа, обтереть ее полотенцем. Он пошел на кухню делать кофе, а она принялась сушить волосы. Посмотрела на себя в зеркало, не узнавая. Губы увеличились, наверное, раза в два от укусов и поцелуев. Глаза сияли, пусть тени из-под них пока не ушли. Она выглядела… женщиной.

С улыбкой она отправилась на кухню. Кофе и слегка подрумяненные тосты уже дожидались ее. Тим успел сменить халат на джинсы и футболку и с улыбкой сидел за столом.

– Как здорово, – сказала Кейра.

– Пей и ешь. Тебе понадобятся силы.

– Для чего? – кокетливо улыбнулась она. Тело немедленно отозвалось волной дрожи.

– Сегодня все изменится, – доверительно сказал мужчина. – Мы находимся посреди горной реки. Лодки нет, плота нет. Мы держим друг друга, и только от нас двоих зависит, утонем мы или спасемся. Ты открыла мне свой мир. Теперь я открою свой. Ни перед кем я не раскрывался. Но у меня нет другого выхода.

– Я приму все, что ты решишь мне показать.

Он улыбнулся.

– Иначе я бы не решился.

– Мне кажется, я люблю тебя.

– Ешь и пей.

Несколько часов спустя

Автомобиль неспешно выкатился за пределы города. Тим улыбался, подпевая радио и стуча пальцами по оплетке руля. Он вел машину с непривычным Кейре спокойствием. Интуиция подсказывала, что что-то здесь не так, он обычно не такой, что-то произошло, но после восхитительной ночи и не менее восхитительного утра девушка не могла позволить себе отвлечься на мысли, которые сбивали с толку. К тому же молодой мужчина то и дело снимал правую руку с руля и касался ее колена, будто подчеркивая: я здесь, я с тобой, все будет хорошо. В конце концов Коллинс задремала. Сон затянул ее внезапно. Он был таким сладким и уютным, таким теплым, что девушка пришла в себя через неопределенный промежуток времени от того, что машина остановилась, а Тим смотрел ей в лицо. Он продолжал улыбаться, но в его чертах застыло напряжение, в глаза стали почти черными. Нет, это не глаза потемнели. Расширились зрачки. Девушка потянулась и села.