Не был, не состоял, не привлекался - Михаил Бейлин

Близ пирамид Солнца и Луны туристам продают этакие керамические диски – календари древних индейцев. Они знали астрономию, строительное дело, архитектуру, да еще мало ли чего.

В сознании возникает вредный вопрос: почему одни народы изобретают письменность, а другие предпочитают поголовную неграмотность? Почему века и даже тысячелетия тому назад жили люди, понимающие астрономию, а сотни миллионов наших современников и близко к этим знаниям не подходят? Да еще есть множество передовых экземпляров, которые верят в астрологию и различную билиберду.

Мехико жил в напряженном современном темпе. Многолюдные улицы, без числа автомобилей, лихая езда. Однажды я ехал на такси, на маленькой двухдверной машине фольксваген-жук. Переднее кресло рядом с водителем снято, садиться пассажиру на заднее сидение просто, свободно место для багажа. И вот таксист на приличной скорости делает левый поворот из крайнего правого ряда, наперерез нескольких рядов машин, едущих слева. «Ну и дела!», подумал я, и вскоре увидел у светофора редкую сценку. Полицейский остановил машину какой-то дамы. У него через плечо висела здоровенная кобура. Так носили у нас маузеры в гражданскую войну. Дама не извинялась, не лебезила, как принято у нас, а кричала на полицейского и бурно жестикулировала. Он молчал. Такие нравы. Как говорил Остап Бендер – дети гор. Мехико действительно расположен на высоте 2400 метров выше уровня моря.

Мне показалось, что в Мехико довольно много строят и ремонтируют. И еще обратил внимание на то, что по радио диктор говорит не только громко, но и максимально быстро, когда идет реклама. Тогда это было немного странно. Но теперь и у нас приняты хоккейные скорости.

Огромный рынок на радость шахматистам состоял из четких горизонталей и вертикалей. Когда-то я читал у Ключевского о географическом факторе влияния на национальный характер. В России тропки извилисты, от кочки к кочке, по болоту. Что уж повлияло на индейскую прямолинейность угадать очень трудно. В газетах и других средствах массовой информации экономические трудности Латинской Америки – тема постоянная. Множество магазинов в Мехико, бойкая уличная торговля не укладывались в эту схему. На рынке я видел, как мексиканец толкал изрядной величины тележку, на которой во много слоев лежали выпотрошенные и распластанные куриные тушки. А потом, в аэропорту, похожую тележку, груженую мешочками с монетами. Мексиканские песо увесистые серебряные, а скорее серебристые, физическая проблема для инкассаторов. Вез ее мексиканец через толпу пассажиров и встречающих-провожающих, и никто не нападал.

В гостинице «Каса маэстро», принадлежавшей, кажется, профсоюзу учителей, где мы жили, кормили пищей более или менее привычной. При этом на столе постоянно стояли вазочки с красным и зеленым перцем, протертым и, вроде бы, в уксусе. Да еще блюдечко с маленькими лимончиками. Их можно разрезать и выжимать сок, сдабривая разные блюда.

Я немного опасался, что буду себя нехорошо чувствовать из-за высоты. Ведь без малого два с половиной километра над уровнем моря. Оказалось, что зря беспокоился. Быть может, хорошо влияли витамины. На каждом углу продавали апельсиновый сок. При тебе разрезают три апельсина и выжимают сок в большой одноразовый стакан. Пей на здоровье!

Шахматный чемпионат мира мексиканцы организовали хорошо. Даже с некоторыми излишествами. Только там я видел, что каждую партию аккуратно записывает девочка-секретарь. Шахматистка и, как правило, черноглазая и просто красавица.

Наши ребята выступили неплохо. Яан Эльвест занял второе место.

В голливудских фильмах Мексику часто показывают как страну разбойников, кактусов и дикой жары. А мне Мексика открылась другой стороной. Удивительная страна и гостеприимные люди.

Начальник Управления шахмат предложил мне в конце 1980 года слетать в Швецию на двенадцать дней в качестве тренера и, в известном смысле, «дядьки» молодого мастера Виталика, где тот должен был принять участие в международном юношеском турнире. В скандинавских странах я до этого не бывал, совещаниями, докладными записками, телефонными звонками был сыт по горло и поэтому с удовольствием согласился. Виталик оказался рослым и симпатичным блондином, студентом первого курса из Вильнюса. Проверив, я убедился, что он отлично играет блиц.

Турнир проводил шахматный клуб города Халлсберг в рождественские каникулы, притом в шестнадцатый раз. Шведы принимали нас за свой счет, так что мы получили на путешествие более чем скромные деньги на карманные расходы. У меня было немного валюты, которую я ввез ранее и, как полагается, задекларировал. Однако срок действия разрешения вывоза этой самой небольшой суммы недавно истек. Я пытался убедить таможенного начальника все-таки разрешить мне вывезти эти деньги, ибо еду с юношей, в провинциальный город, почти без валюты, и вдруг что-нибудь случится. Начальник был вежлив, не спорил, но любил закон и не разрешил.

Прилетели мы в Стокгольм, на ночь глядя. Нас встретил атташе посольства по спорту. «Скорее, скорее!» торопил он, чтобы мы не опоздали к поезду. Мы торопились, атташе очень быстро вел машину от аэропорта и по ночному Стокгольму, но все-таки не успели. Нам с Виталиком предстояло просидеть несколько часов на вокзале в ожидании следующего поезда. Зал ожидания оказался просторным, чистым, я бы даже сказал нарядным. Посредине его располагалось кафе. Народу было умеренное количество. Мы смирно сидели, посматривали на часы и на передвигавшихся шведов. Виталик попросил у меня разрешения отлучиться в туалет. Он очень ответственно отнесся к своему первому пребыванию за кордоном. Я, естественно, уважил просьбу, и он через несколько минут вернулся довольный.

Войдя в вагон, я обратил внимание на то, что у входа есть специальный отсек с полками для чемоданов, чтобы не таскать их за собой. Я, конечно, слышал, что скандинавы не склонны воровать, но оставлять чемодан без присмотра как-то непривычно. Другой заботой было не проспать этот самый Халлсберг. Я обратился к проводнику, затем дремал с перерывами и, наконец, настал момент, когда проводник на мой очередной запрос ответил: «Халлсберг!». Стало быть, точно. Вышли мы в самую темную декабрьскую рань. И сразу увидели мужчину, стоящего на платформе с шахматной доской подмышку. Он встретил нас и провел в гостиницу, что находилась в нескольких шагах от станции. Называлась гостиница «Стинсен», по-шведски это стрелочник. В ней отдыхали поездные бригады. Халлсбер – железнодорожный узел. После разбитой ночи я попал в райский уголок. Мой номер, маленький по размерам, теплый, стерильной чистоты, с постелью выше всяких похвал. Этот самый «Стинсен» остался в моей памяти. Там было уютнее, чем в «Хилтонах» и «Шератонах».