Сын Толстого: рассказ о жизни Льва Львовича Толстого - Бен Хеллман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ноябре в Ясной Поляне умирает Софья Андреевна. У одра трое ее детей – Сергей, Татьяна и Александра. В забытье она упоминает и Льва. Нетрудно вообразить, что он чувствует, когда узнает о кончине любимой матери из французской прессы. После недель, проведенных в Петрограде в 1918-м, контактов они не поддерживали.
Азартные игры проблем не решают. Но где брать средства в ситуации, когда привычные механизмы обеспечения существования больше не работают? Спроса на русскую литературу и лекции о Льве Толстом нет. Для того чтобы состояться как художнику, нужно время даже обладателю известной фамилии. Приходится постоянно быть начеку, обращаться к старым знакомым, заводить новых, просить в долг. Иногда это приносит результаты. Нью-йоркский Tiffany отвечает на запрос Льва о бюсте Толстого, оставленном на продажу в 1911 году. Выясняется, что покупатель нашелся лишь в 1917-м – после того, как цену снизили. Льву перечисляют роялти – десять долларов. Жить на это невозможно.
В августе 1920 года Лев пишет из Ниццы Юнасу Стадлингу, с которым подружился в 1892-м, в год голода и во время первого визита в Швецию три года спустя: не будет ли тот любезен передать письмо директору Мартину Монссону, состоятельному коллекционеру предметов искусства? Письмо (несохранившееся) содержит, как нетрудно догадаться, крик о помощи. Стадлинг делает, что может, и получает письмо с благодарностью. Лев пишет на ломаном шведском:
Мой дорогой Стадлинг,
Премного благодарностей за Ваше письмо, причиненное беспокойство и все, что Вы для меня сделали. Я рад, что Вы хорошо чувствуете себя и что у Вас все хорошо. Из-за сложившихся обстоятельств я нахожусь в крайне плохой ситуации, и Бог знает, как я живу. Я подумал, дорогой Стадлинг, что, возможно, вы снова будете любезны и свяжете меня с кем-либо состоятельных стокгольмцев, кто немножко симпатизирует мне и может одолжить 500 или тысячу крон, пока ситуация в России не выправится, и я туда вернусь. Надеюсь, на этот раз много времени мне не понадобится, и я смогу сразу же все вернуть. Я был бы бесконечно благодарен человеку, готовому помочь именно сейчас, когда все стало совершенно невыносимым. Мне крайне необходимо найти где-то хотя бы 500 крон, чтобы выбраться из неприятностей, и Вы знаете, что отношения в семье плохие, равно как и все прочее.
Работа здесь незначительна, жизнь очень дорогая, и иногда я впадаю в отчаяние. Если Вы сможете поговорить обо мне с каким-либо богатым знакомым в Стокгольме, я никогда не забуду эту услугу. Даже несколько сотен крон будут в помощь. Я хочу поехать в Англию с лекциями и нуждаюсь в деньгах, чтобы расплатиться здесь и уехать. Думаю о редакторах или издателях. Возможно, они смогли бы сделать это для меня. Деньги можно отправить через банк или почтой. Простите меня за это письмо, мой старый друг. Пусть это останется между нами, и поверьте, я высоко ценю Вас и Вашу супругу.
Гр. Л. Л. Толстой
Вскоре Лев снова просит Стадлинга передать письмо. Адресат – на этот раз Биргер Мëрнер, друг семьи, удачный портретный бюст которого Лев сделал в Париже в 1911 году. Может быть, сам Мëрнер, кто-либо из его богатых друзей или кто-либо из редакции Svenska Dagbladet отправят пару сотен крон Льву, чтобы тот смог «просуществовать еще немного»? Пятьсот или тысяча крон принесут особую радость, поскольку жизнь во Франции «бесконечно трудна». Льву едва хватает на еду, одежда изношена, долги за квартиру, рестораны и портному растут. Семейные обстоятельства «сложные», и со здоровьем неладно. Все одолженные суммы Лев обещает вернуть, как только появится шанс вернуться в Россию.
Положение Льва критическое, но тем не менее у него находится время подумать о национальном и глобальном. Симпатий к большевикам он не испытывает, хотя не участвует и в контрреволюционных объединениях эмигрантов. Когда Гражданская война заканчивается поражением белых, Лев в статье «Что победит большевизм?» предлагает собственный способ борьбы – пропагандистские листовки, сбрасываемые с тысяч самолетов. В ситуации, когда мечты о мировой революции рухнули, а коммунистический рай оказался кошмаром, надо взывать к здравому смыслу русского народа. Надо объяснить солдатам и крестьянам, что большевики их враги, что без большевиков жизнь в России станет лучше для всех! Статья, вышедшая в парижской газете «Общее дело», никакого отклика не вызывает.
Мировая война закончена, но военная напряженность сохраняется, и постоянно возникает риск новых конфликтов. «Мир во всем мире – утопическая мечта?» – спрашивает себя Лев. Пакты, союзы, встречи ни к чему не приводят. Недавно образованная Лига наций не способна отвечать на вызовы, пацифисты заняты пустословием, а протестные акции отказников – не более, чем капля в море. Неужели нужна новая война, чтобы все очнулись?
Дождливым ноябрьским днем 1920 года, когда Лев пересекает парижскую Рю де Рен, его внезапно осеняет. Верховная наднациональная власть, которую признают все народы и поддерживает интеллигенция, – вот решение! Мысль для Льва далеко не нова, но сейчас она приобретает особую остроту. Весной 1921 года Лев обращается к интеллектуалам мира с опросом, который публикует французский журнал Le Monde Nouveau. Лев предлагает создать Лигу мыслителей, которая будет исследовать причины войн и конфликтов и пропагандировать то, что объединяет народы. Затем следует созвать универсальное правительство, принять обязательные для всех законы, создать общую армию и, наряду с национальными языками, ввести общий язык. «Разделяете ли вы мою точку зрения и готовы ли участвовать в практической работе?» – так звучит вопрос Льва.
Что происходит далее? По словам Льва, опрос вызывает живой интерес у писателей и известных личностей. Многие отзываются положительно. Как вариант, Лига мыслителей может стать поддерживающей организацией для Лиги наций. Но есть и неуверенные в том, что единство в вопросе о мире возможно. Лев изучает все полученные ответы и комментирует их в большой статье. Статья остается неопубликованной, и присланные в редакцию письма исчезают. Кто-то говорит ему, что их переслали в Женеву. Это плохо, но Лев уже всерьез увлечен темой мира, и эта увлеченность сохранится надолго. Более двух десятилетий он без поддержки будет пытаться распространить свою концепцию мира, периодически внося в нее некоторые поправки. Решить вопрос о мире на
