Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений - Тарасов Александр

Таким образом, «социалистические ценности» в идеологии СПТ оказываются соединением ценностей либерального и социалистического характера: справедливость, например, трактуется сугубо экономически, в прудоновском духе (шаг назад даже по сравнению с Марксом); равенство трактуется в формально-юридическом духе — в русле чистой традиции буржуазной юридической науки; демократия осознается как соединение буржуазной представительной демократии с прямой демократией; солидарность выступает как вариант «социального партнерства», из чего естественным образом вытекает патриотизм; интернационализм носит не классовый, а формально-юридический характер, фактически повторяя официально декларируемые ООН принципы современных отношений между государствами.

На практическом уровне СПТ программно высказалась за рыночную социально ориентированную многоукладную экономику с многообразием форм собственности, за правовое государство и гражданское общество. При этом в качестве стратегического был избран реформаторский путь, революция отвергалась: «Мы предлагаем…

— создавать новое путем разумного преобразования, а не тотального разрушения прежних общественных институтов и отношений;

— проводить реформы строго в рамках действующих законов, исключить «революционную целесообразность» как метод политической борьбы, который провоцирует беззаконие, произвол и гражданскую войну в период кардинальных общественных преобразований;

осуществлять каждый шаг по пути реформ только при опоре на реальную, а не мнимую, искусственно созданную поддержку большинства насел-ения, на базе широкого общественного согласия;

— достигать общественного согласия путем построения баланса интересов всех социальных групп».[544]

В 1992 г. численность СПТ превышала 70 тысяч человек, причем около 60 % из них были представителями научно-технической и гуманитарной интеллигенции. Однако после создания КПРФ подавляющее большинство членов СПТ перешло в ряды Компартии Российской Федерации, после чего численность СПТ упала до 7 тысяч человек. В начале 1997 г. численность СПТ составляла, по оценкам руководства СПТ, 10 тысяч человек, а по мнению независимых экспертов — от 3 до 5 тысяч человек. Из заметного субъекта политической жизни России СПТ превратилась в «периферийную» политическую организацию, младшего партнера более мощных организационно и финансово сил в рядах блоков и коалиций. В октябре 1996 г. перестала выходить газета СПТ — «Левая газета» (основана в октябре 1992 г., главный редактор — Борис Елистратов), что также является показателем упадка СПТ.

К 1997 г. стало очевидно, что поддержание деятельности СПТ даже на уровне последнего времени практически невозможно без финансовой помощи «Союза реалистов» и ФТП. Вскоре партия незаметно исчезла с общественно-политической сцены.

Неудачи Партии труда, СПТ и других более мелких проектов демократических левых (проект партии «Новые левые и т. п.) — со стороны социалистических сил, а равно и аналогичных проектов соединения либеральной и социалистической идеи в русле концепции «демократического социализма» и близких доктрин — со стороны либеральных сил (социал-демократы, Партия самоуправления трудящихся, Партия социальной демократии и т. п.) заставляют предположить, что в России присутствуют какие-то устойчивые факторы, препятствующие расцвету, закреплению на политической арене и превращению во влиятельную политическую силу партий именно этого типа (условно говоря, типа западной социал-демократии).

9–30 июля 1997

 «Времечко» и экстремисты

14 мая 1996 г. в Музее Маяковского отечественные леваки проводили научно-практическую конференцию «Новый революционный радикализм».

Сбежалась страшная толпа журналистов — больше, чем самих леваков. В кулуарах выделялась активностью съемочная группа программы «Времечко». Она приставала к окрестным левакам с требованием сказать в кинокамеру что-нибудь страшно экстремистское. Но леваки оказались какие-то, с точки зрения «Времечка», неправильные: вместо обещаний «всех замочить» они в основном вели умные рассуждения о «кризисе буржуазной культуры» и прочих подобных вещах.

Отчаявшаяся бригада «Времечка» принялась бузить и подстрекать прочих журналистов учинить скандал и драку. Тогда к корреспонденту «Времечка» приблизилась редактор анархо-коммунистического журнала «Черная звезда» Любаша Ильина, торговавшая тут же в кулуарах своим журналом. Тихо, но внятно Любаша пообещала корреспонденту, что если он организует скандал и драку, то очнется уже в реанимации. Корреспондент посмотрел на Любашу, которая была на голову его выше и вдвое шире в плечах, — и поверил. А что делать? — пожаловался он. — Нам экстремистов велели снять. Нам экстремисты нужны.

Любаша вздохнула.

— Будет вам экстремист, — сказала она и привела из зала заседаний известного в левацких кругах питерского анархиста Фреда Щербакова.

Два года назад Фред сочинил и заучил наизусть, как стихотворение, некий экстремистский текст, специально предназначенный для запугивания доверчивых представителей «буржуйской прессы».

Уставившись в одну точку, Фред, поднатужившись, прогнал эту свою коронную телегу о том, что обидевшему тебя бюрократу надо бросить камень в окно, а обсчитавшему палаточнику — сжечь палатку. В телеге у Фреда было еще сильное и красивое место о том, как наступит революция — и «завизжат шикарные шлюхи и запылают буржуйские тачки», но это место в репортаж почему-то не попало.

После интервью у Фреда съемочная группа «Времечка», опасливо косясь на Любашу, смылась. Но перед входом в музей наткнулась на профессора МГУ, сторонника «демократического социализма», тихого и интеллигентного Александра Владимировича Бузгалина. Тот решил заглянуть в музей и посмотреть на молодое поколение революционеров.

Корреспонденты атаковали Бузгалина и принялись давить на него вопросами о роли насилия в истории. Профессор вздыхал, смущался, но в конце концов сказал, что фашистов, террористов и прочих убийц вообще-то надо бы от общества изолировать, а если это невозможно — то, наверное, придется их убивать…

А вечером того же дня бедный Бузгалин увидел себя в программе «Времечко». Там он был почему-то назван «профессором Брузгалиным А. В.» и слова его о том, что «надо изолировать, а если невозможно — убивать» относились, как явствовало из репортажа, вовсе не к фашистам, а к «гнилым интеллигентам». Так корреспонденты «Времечка» нашли и предъявили всем еще одного «живого экстремиста».

Теперь Бузгалин намерен подать на «Времечко» в суд.[545] Вот что значит — профессор и сторонник умеренных взглядов. А мог бы и бритвой по глазам…

27 мая 1996

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

У нас: Путинщина

Вечно вчерашние

С приходом к власти Путина кончилась «постпостперестройка» и наступили настоящие «новые времена»: организацией взрывов домов в Москве и провокацией (на деньги Березовского) нападения на Дагестан и второй чеченской войны правящий режим продемонстрировал такой запредельный уровень цинизма, какой даже в нагло-уголовные времена Ельцина невозможно было себе представить. Кончились быстрые перемены (включая и быстрое загнивание режима при позднем Ельцине), стало ясно, что ждет страну. Точно так же стало предельно очевидно, что все методы, к которым прибегали квазиреволюционеры в ельцинский период и которые уже продемонстрировали свою бесперспективность, теперь будут в десять раз более неадекватны, чем прежде.

Но очевидно это стало всем, кроме самих квазиреволюционеров. Они предпочли ничего не менять. В конце концов, для того чтобы проанализировать произошедшие изменения и выработать новую стратегию и новые методы, нужны мозги. А вот с умственными способностями у квазиреволюционеров всегда было плохо. Было бы хорошо — они не были бы квази.