Брат бури - Роберт Говард

— Ладно, ладно, только успокойся, — поспешно извинился я. — Я оговорился. Прости. Не конокрад, а коровий вор, если уж ты так чертовски чувствителен к словам.

Тут парень почему-то напрочь потерял голову — взял и навскидку выпалил в меня из своего револьвера. Он бы подстрелил меня как куропатку, не сомневаюсь, если б за мгновение до того, как он спустил курок, ему в голову не угодил мой кегельный шар. Пуля снайпера ушла в потолок, а его друзья принялись довольно шумно демонстрировать мне свое неодобрение, швыряя в меня кегли и беспорядочно паля из пистолетов. Это так взбудоражило мои нервы, что я почти утратил над собой контроль. Однако колоссальным усилием воли я сумел-таки сдержаться, взял двоих самых оголтелых забияк за шиворот и начал легонько постукивать их головами друг об друга, пока парни слегка не расслабились. Тем бы дело и кончилось, без всякого лишнего насилия, но оставшиеся трое почему-то все время настаивали, чтобы я принял их ужимки всерьез. Хотел бы я увидеть человека, который мог бы остаться совершенно невозмутимым, когда три осатаневших конокрада колотят его по голове кеглями да вдобавок то и дело тычут в него своими здоровенными охотничьими ножиками!

Но, клянусь, у меня и в мыслях не было разбивать ту огромную люстру! Я просто случайно задел ее креслом, когда мне пришлось утихомирить одного из забияк. И уж вовсе никакой моей вины нету в том, что какой-то из этих дурней залил кровью весь кегельбан. Аккуратней надо быть, аккуратней! Ведь я всего лишь сломал ему нос да вышиб кулаком штук семь зубов. А что до той рухнувшей стены, то здесь вообще остается только развести руками. Что же это, черт побери, за стена такая, которая рушится, когда сквозь нее пролетает совсем малюсенький, плюгавый человечишко! И вообще, сперва мне казалось, что я выбросил того парня в окно, а потом я случайно подошел поближе и заметил, что это вовсе не окно, а дырка, которую он пробил в той ужасно хлипкой стенке. Кроме того, эта дурацкая пальба! Что же я мог поделать, если эти варвары палили не переставая, пока не превратили крышу кегельбана в решето? Я-то ведь даже ни разу курка не взвел! В общем, никакой особой вины я до сих пор за собой не чувствую.

Когда поднятая пыль слегка осела, я огляделся, чтобы проверить, все ли наконец в порядке, и сделал это как раз вовремя. А иначе я бы никак не успел схватить за дуло тот здоровенный дробовик, из которого старина Маккей собирался выпалить в меня через дверной проем.

— Стыдись! — укоризненно сказали. — В твоем-то возрасте! Вон уж и бакенбарды совсем седые, а собрался выстрелить в спину беззащитному мирному страннику!

— Скотина! — рыдал Маккей, обильно поливая слезами вышеупомянутые бакенбарды. — Во что ты превратил мой чудесный кегельбан! Теперь я — конченый человек! Я вложил в этот храм спорта все свои сбережения, а что с ним стало?! Нет, ты только посмотри!

— Вот черт! — сказал я. — Хотя я тут совершенно ни при чем, но ты надрываешь мне сердце! Не могу спокойно смотреть, как страдает такой честный старик! Вот семьдесят пять баксов, больше у меня просто нету. Держи!

— Этого мало, — заскулил он, однако сцапал наличные тем же неуловимым движением, каким зимородок ныряет за мелкой рыбешкой. — Этого совсем мало!

— Ладно тебе, — проворчал я. — Сейчас пойду соберу остальное с тех койотов.

— Не вздумай! — Старик задрожал. — Тогда они меня прикончат, как только ты уедешь отсюда!

— Ну, не знаю, — сказал я. — Люблю, чтобы все было честь по чести. Хочешь, отработаю? Если смогу.

Он взглянул на меня довольно-таки пристально и сказал:

— Раз так, проходи в бар.

Но тут я заметил, что трое парней почти очухались. Я строго прикрикнул на них и велел им перетащить всех остальных к поилке для лошадей и там поливать водой, пока они тоже не придут в себя. Слегка пошатываясь, парни принялись выполнять мое указание. Они двигались так, словно у них все еще немного кружилась голова. Маккей вскользь заметил, что Миддлтон, похоже, вообще вышел из строя на день-другой. Не вижу ничего странного, ответил ему я. Самое обычное дело для человека, об голову которого только что раскололся надвое пятнадцатифунтовый шар из кегельбана.

Затем я вслед за Маккеем прошел в бар.

— Всерьез ли ты говорил, что намерен отработать должок? — приступил к разговору старик, наливая нам обоим по стаканчику.

— А как же, — ответил я. — Я всегда плачу свои долги. Как за хорошее, так и за плохое.

— Ведь ты — Брекенридж Элкинс, так?

— Так, — не стал спорить я.

— Я тебя признал, еще когда те олухи только начали к тебе приставать. Правда, в салуне были далеко не все. Ведь в город нагрянула целая банда; они попросту вышвырнули отсюда шерифа вместе с помощником. Сам Буйвол не стал здесь долго ошиваться. Он повидался со своей девчонкой, а потом снова подался с четырьмя парнями в холмы. Еще человек восемь, не считая тех, с которыми ты уже разделался, слоняются где-то неподалеку. Сейчас не могу точно сказать где.

— Пускай слоняются! — великодушно разрешил я. — А что, они все — преступники?

— А как же еще! Местным стражам закона и порядка никак не управиться с такой оравой. Тем более что многие местные, так или иначе, давно сделались соучастниками бандитов и всегда предупреждают их, когда к городку стягиваются дополнительные полицейские силы. Обычно вся шайка болтается недалеко отсюда, в холмах, но в Красный Кугуар они наведываются регулярно. Впрочем, черт с ними. Я просто обрисовал тебе обстановку, чтобы ты особо не расслаблялся. — Маккей перевел дыхание и продолжил — А теперь вот о чем я хочу тебя попросить. С месяц назад, когда я возвращался в Красный Кугуар с холмов, где мне улыбнулась удача, — я намыл там добрую порцию золотого песка, — меня остановили и ограбили. Но не люди Риджуэя, а самый страшный убийца в здешних местах, волк-одиночка по прозвищу Трехпалый Клементе. У него в холмах есть собственное логово, до того укромное, что никто даже приблизительно не знает, где оно находится. — Старик немного помолчал, потом заговорил снова — Конечно, тут помог чистый случай, но совсем недавно мне удалось кое-что разнюхать. Трехпалый Клементе послал весточку с одним парнем, что пасет овец в холмах. А пастух надрался в моем салуне вдребезги и проболтался. Так я узнал, что мое золото все еще у разбойника, но тот собирается ускользнуть, как только ему удастся присоединиться к банде головорезов из Томагавка. Как раз им-то пастух и вез весточку. От шерифа мне помощи ждать не приходится, ведь здешние бандюги его под конец запугали. Так вот, хорошо бы, ты поднялся в холмы и вернул мое золото. Конечно, ежели ты опасаешься Клементса…