Падение Запада. Медленная смерть Римской империи - Адриан Голдсуорти

На большие расстояния перевозили не только предметы роскоши, но подчас и продукты, такие как зерно и вино. Население города Рима уменьшилось — возможно, до пятисот—семисот пятидесяти тысяч человек — но для обеспечения его продовольствием по-прежнему требовалось огромное количество поставок из Африки и с Сицилии. В данном случае обязанность по снабжению провиантом горожан лежала на императорах (то же самое делалось и для Константинополя); рынок сам по себе не мог обеспечить решения проблемы. Однако имеется достаточно свидетельств в отношении ремесла и сельского хозяйства, показывающих, что коммерческий обмен имел значительные масштабы. Появились и новации. В конце IV века в поэзии упоминаются водяные пилы для распиливания мрамора, использовавшиеся в прирейнских областях. Кроме того, нужно помнить, насколько отличалась Римская империя от соседних стран. Количество и распространенность доступных предметов и их циркуляция среди различных слоев населения оставались намного большими, чем у всех соседей, даже включая Персию, хотя в данном случае различия были меньше. Разделение империи не привело к серьезным ограничениям торговли на территории прежней единой державы. Вместе две римских империи все так же представляли собой внушительную торговую единицу и рынок, действовавший по общим законам с использованием общей валюты, до некоторой степени стабилизировавшейся в течение IV века{391}.

Как и в случае с экономикой, у нас нет надежных статистических данных о населении империи до и после разделения римской державы. Некоторые ее области, судя по всему, процветали. Такие свидетельства имеются относительно сельского населения ряда районов — прежде всего округи крупнейшего города Антиохии, а также определенных частей Северной Африки и Греции — для нескольких последующих веков, причем и численность населения, и уровень его жизни значительно возросли по сравнению с более ранними периодами. Однако следует проявлять осторожность, делая вывод, что то же самое происходило в восточных провинциях в целом, не говоря уже об остальном римском мире. Археологические данные не настолько масштабны для уверенных обобщений, и всегда существует опасность, что мы увидим то, что желаем увидеть. Мы располагаем большим количеством данных по определенным территориям и знаем, что поселения на них основывались или оставлялись жителями, росли, приходили в упадок или оставались без изменений. Подобное разнообразие не является неожиданностью, о каком бы периоде ни шла речь, однако оно должно удержать нас от широких обобщений. То, что центральное правительство могло обеспечивать землею мигрантов-варваров, свидетельствует о слабой заселенности некоторых районов. Впрочем, случаи подобного расселения бывали и в более ранние периоды, и нет необходимости считать их признаком возникновения новых, серьезных проблем{392}.

Весьма велика вероятность существования заметных региональных различий. В районах, являвшихся ареной длительных боевых действий, гибли люди, разрушались отдельные крестьянские хозяйства и целые деревни, уничтожались посевы и скот. Со временем, во дни мирных передышек, эти края возрождались, но на первых порах воздействие конфликтов, конечно, могло быть очень серьезным. Какой бы ни являлась общая численность населения, существуют убедительные свидетельства борьбы властей за наличие достаточного количества людей на стратегически важных для правительства местах. Частота, с какой принимались законы, обязывавшие сыновей наследовать занятия отцов, показывает, что этого часто избегали, и попытки обеспечить необходимое число ремесленников и других специалистов оканчивались неудачей. Считалось, что рабочей силы на селе недоставало, и опять-таки обычным делом стали законы, ограничивавшие перемещение крестьян и батраков. Подобным же образом предполагалось, что набор в армию в лучшем случае лишь минимально удовлетворял ее потребности: дело доходило до того, что необходимость набрать большее число воинов могла оказать влияние на политику империи и побудить Валента принять готов. Нехватка людских ресурсов рассматривалась как серьезная проблема. То, что ни сельскохозяйственное производство, ни армия не пришли в упадок, показывает, что критическая стадия не наступила ни в том, ни в другом случае. Иными словами, усилия властей не пропали втуне.

Благосостояние городов также было неодинаковым в разных районах в зависимости от местных особенностей. Константинополь неуклонно рос, его население к середине IV столетия достигло численности в несколько сот тысяч человек. Оно увеличилось еще больше с тех пор, когда город перестал быть одной из нескольких столиц и превратился в постоянное местопребывание восточных императоров. Со времени Константина там появилось множество больших, великолепных церквей, на которые выделяли средства последующие императоры. Церкви возводились в городах по всей империи, иногда под патронажем самих императоров, но чаще благодаря щедрости местных аристократов. Строительство церкви стало одним из наиболее распространенных благодеяний общине; оно заместило возведение бань и театров, которым отдавали предпочтение раньше. Количество, а в ряде случаев и значительные размеры церковных зданий, строившихся в IV веке по всей империи, свидетельствуют, что по крайней мере часть богачей по-прежнему могла и хотела оказывать благодеяния городам. Но также имеются и признаки отсутствия в некоторых общинах аристократов, имевших довольно денег или даже желания исполнять обязанности местных магистратов. Одни принимали духовный сан, поскольку старшие священники и епископы были освобождены от исполнения гражданских повинностей. Другие добивались такого освобождения, становясь имперскими чиновниками. Часто люди желали лишь получить синекуру, номинальный пост, благодаря ему избавлялись от всякой ответственности перед родными общинами. Один за другим выходившие законы имели целью лишить этих людей такой возможности и заставить выполнять свои обязанности, однако сомнительно, что означенную проблему когда-либо удалось должным образом разрешить{393}.

В IV веке империя располагала внушительными ресурсами. Она по-прежнему оставалась больше всех своих соперников, и ни один из них не мог ее сокрушить. Однако несмотря на существование в то время централизованной бюрократии и вопреки ее усилиям трудности распределения денежных, людских и материальных ресурсов и управления ими носили серьезный характер. При таком огромном превосходстве в людях и средствах не должно было уйти целых шесть лет на то, чтобы одолеть готов во Фракии. Разделение империи в 395 году не улучшило эту ситуацию. С давних пор сохранялось положение, при котором армия и администрация проявляли недостаточную заботу о делах в отдаленных районах империи. Проблемы центра всегда были их величайшей заботой[57]. После 395 года это стало еще заметнее и со временем было формально признано. Разделение империи неизбежно означало разделение ресурсов. Лишь изредка люди, деньги и материальные ресурсы одной половины державы использовались для оказания помощи другой. С самого начала Восточная империя была, вероятно, богаче Западной. Она находилась перед лицом потенциальной угрозы со стороны Персии, хотя, как оказалось, нескольким поколениям выпало счастье наслаждаться покоем. Западной империи противостояли враждебные племена вдоль весьма протяженной границы. Они не могли даже отчасти сравниться с Персией в могуществе, однако их было множество, и всегда существовала значительная опасность возникновения конфликта в каком-либо месте. С самого начала ситуация в обеих империях оказалась еще больше напряженной из-за самых разных военных проблем.

Христианская империя

К концу IV столетия не было уже сомнений в том, что Римская империя — или империи, поскольку после 395 года речь шла в действительности о двух — стала христианской. Евгений оказался последним претендентом на императорскую власть, открыто рассчитывавшим на поддержку язычников. По словам епископа Амвросия Медиоланского, узурпатор похвалялся, будто превратит его собор в конюшню, когда одержит победу. Нам следует соблюдать осторожность: почти все наши источники принадлежат к числу христианских и склонны прославлять победу Феодосия как триумф истинной веры над суевериями. Армия Феодосия, как и всех преемников Константина, за исключением Юлиана, выступала под знаком labarum. Труднее сказать, были ли у воинов Евгения символы Юпитера. Сразу после битвы начали ходить слухи, что победа оказалась одержана благодаря чуду. Сильный ветер — явление, вполне обычное для тех мест — начал дуть в лицо солдатам узурпатора, мешая им бросать метательные снаряды, тогда как аналогичному оружию их противников это придавало дополнительную силу{394}.