Гнезда Химер - Макс Фрай

– Еще как «кусаемся»! – усмехнулся Хэхэльф. – Если бы я заметил, что ты собираешься сходить с корабля, не дождавшись меня, я бы тебя отговорил – именно из-за этих твоих новых приятелей. Их разводят бунаба и держат здесь, на берегу, чтобы было кому чужака за задницу схватить в случае чего… Не знаю, кто такие твои «крокодилы», но чару просто созданы для того, чтобы кусаться. Однако же ты как-то с ними поладил… Что ты сделал?

– Ничего. Просто увидел их и обрадовался… Ну, начал говорить им всякие глупости: что они «хорошие собачки» и так далее… По-моему, они просто поняли, что я – не какой-нибудь проходимец, а положительный герой, так что со мной вполне можно иметь дело.

– И совсем не ворожил? – недоверчиво уточнил Хэхэльф.

– Да вроде нет. – Я задумался, а потом честно сказал: – Тут ведь так сразу и не разберешься: когда ворожишь, а когда все само собой получается…

– И так бывает, – понимающе кивнул Хэхэльф. – Ладно уж, пошли, Ронхул Маггот, укротитель чару… А где твоя сумка?

– На корабле, где же еще! – вздохнул я и неохотно отправился за своей тяжкой ношей. Да уж, прогулка налегке мне сегодня не светила…

Впрочем, прогулка была недолгой. Поселение бунаба оказалось совсем рядом с берегом. Стоило нам миновать густые заросли высоких прибрежных кустов, и вдалеке показались белоснежные домики, здорово похожие на мою «недвижимость», оставленную в Сбо. Только на плоских крышах некоторых строений стояли разноцветные шатры. Их яркая раскраска бросалась в глаза и здорово оживляла пейзаж. К домикам прилагались невысокие заборчики, ухоженные сады, крупные пестрые квадраты огородов и прочие признаки созидательной человеческой деятельности.

Честно говоря, я здорово нервничал: а вдруг моя рожа вызовет у этих ребят такое сильное отвращение, что даже связи Хэхэльфа не помогут мне получить «путевку» на встречу с Варабайбой?..

– Не волнуйся, Ронхул, – беззаботно сказал Хэхэльф. – Если уж ты с чару сумел поладить, значит, все будет путем!

Что касается «собачек», они следовали за мной, отчаянно виляя хвостами, явно рассчитывая, что в ближайшем будущем я найду свободное время, чтобы повторить пленившую их воображение процедуру почесывания загривков и животиков.

Хэхэльф прибавил шагу, вдохновленный милым сердцу пейзажем, на фоне которого протекало его босоногое детство. Я едва за ним поспевал. К моменту первой встречи с аборигенами я так запыхался, что у меня просто не было сил смущаться.

«Аборигены» оказались двумя загорелыми дюжими детинами в более чем легкомысленных нарядах. На головах у них были те самые матерчатые «сапоги», «агибубы», которые так насмешили меня еще на Халндойне. Только их головные уборы были гораздо выше – с полметра каждый. Впрочем, прочие детали туалета показались мне не менее забавными: эти здоровенные дядьки с суровыми лицами воинов были одеты в цветастые пончо до колен. У одного пончо было голубенькое, с рисунком из крупных красных цветов, а у другого – розовое, в яркий желтый горох. При этом они держались с таким достоинством, что мне и в голову не пришло смеяться, я только изумленно покачал головой.

– Хэхэльф! – доброжелательно сказал один из них, увидев моего друга. – Алля фа ндана-акуса!

Второй тоже что-то буркнул – настолько приветливо, насколько позволяла его донельзя мрачная физиономия.

– Что они говорят? – тут же спросил я.

– Здороваются, – пожал плечами Хэхэльф. – Просто здороваются со старым приятелем. Говорят, что вот, мол, какой хороший подарок для старого ндана-акусы… Когда будет что-нибудь интересное, я тебе переведу.

Мрачные типы в карнавальных костюмах разглядывали меня – украдкой, исподлобья и, как мне показалось, без особой симпатии. Хэхэльф решил, что нас следует познакомить, и толкнул длиннющую телегу на непонятном, но благозвучном языке. Где-то в середине словесного водопада мелькнуло имя «Ронхул» и тут же захлебнулось в мощном потоке незнакомых слов. Старинные друзья слушали Хэхэльфа с возрастающим интересом и важно кивали, как бы давая понять, что внимательно следят за нитью его повествования.

– А это – местные куса-баса,[57] то есть зажиточные хозяева, – Хэхэльф наконец повернулся ко мне. – Этого, в голубом пончо, зовут Андун, а второго – Чавар.

Мои новые знакомые чинно кивнули, услышав свои имена.

– Когда-то мы с ними разорили немало чужих огородов, – мечтательно закончил Хэхэльф. – В детстве мы были прожорливы и необузданны, как какие-нибудь дикие лесные кырба-ате…[58]

– А кто такие эти дикие кырба-ате?

– Увидишь еще. Пошли лучше, сколько можно топтаться на месте?!

Мы отправились дальше. Хэхэльфовы друзья детства чинно поклонились на прощание и пошли своей дорогой.

– А они все так чудно одеваются? – спросил я у Хэхэльфа, когда разноцветные агибубы его приятелей скрылись за раскидистыми кронами деревьев.

– Если ты имеешь в виду агибубу, то даже самый последний бунабский нищий непременно имеет такой головной убор – хотя бы одну, совсем коротенькую, из некрашеной материи. Для любого бунабского мужчины агибуба – самая важная часть его имущества. Это и головной убор, и очень крупная денежная единица: богатство человека бунаба измеряется не в количестве купленных им домов и не в поголовье его стада, а именно в агибубах! Кроме того, агибуба – это своего рода обязательный атрибут, пренебрегать которым недопустимо. Любой бунаба может позволить себе выйти на улицу голышом или завернувшись в старый коврик для вытирания ног. Над ним посмеются, но поймут и простят – с кем не бывает! Новыйти из дому без агибубы… Невозможно! И потом, в их понимании, агибуба – это просто красиво. Можешь мне поверить: наши непокрытые головы кажутся им такой же нелепостью, как тебе их колпаки… И только я могу спокойно взирать и на то, и на другое, – гордо заключил он.

– А пончо? – спросил я. – Это такой же «обязательный атрибут»?

– Нет, просто одежда. Впрочем, она символизирует определенное положение в обществе. Пончо носят не все бунаба, а только куса-баса, зажиточные хозяева, – откликнулся Хэхэльф. – Другие и рады бы, а не положено!.. Кстати, пончо – очень удобная одежда, что бы ты об этом ни думал.

– Может, и удобная, но что-то в Сбо я таких нарядов невидел.

– Потому что в Сбо куса-баса предпочитают одеваться, как все. Разве что от агибуб не могут отказаться. Но уж когда едут гостить к родичам на Хой, извлекают из сундуков нарядные пончо, – объяснил Хэхэльф.

– Даже слишком нарядные, – ехидно поддакнул я. – У меня в глазах до сих пор рябит!

– Что касается ярких расцветок… Видишь ли, каждый бунаба – немного художник, поэтому они обожают раскрашивать ткани. Им нравятся яркие краски. Ребят можно понять: здесь, на Хое, почти всегда пасмурная погода, а если еще и одеваться в темную одежду, можно совсем загрустить!