Повелитель морей - Владимир Геннадьевич Поселягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом прилетели бомбардировщики, решили работать с высоты трёх километров, и по тылам, а не по передовой: боялись своих зацепить. Так что вы думаете? Под восторженные крики наблюдавших за этим бойцов и командиров я спустил танк кормой в воронку, задрав ствол орудия, и выстрелил. Почему от отдачи башня не слетела и не сползла на корму, сам не знаю, но фугас попал в третий бомбардировщик (первые два уже пролетели), который взорвался со всем своим грузом. Взрывной волной снесло ещё три машины, огненными комками либо с дымами они устремились к земле.
Потом снова были «лаптёжники», уже десять, которых прикрывали восемь истребителей. Я сбил четыре «лаптёжника» и два «мессера», ещё два «лаптёжника» подбил. Были три парашюта – один лётчик с истребителя, два со штурмовиков, – так я расстрелял всех, кто под куполами был. Если среди них был Путник, у него никаких шансов.
Потом последовал четвёртый налёт, но мой зенитный пулемёт уже был повреждён, и я отбивался из танкового ДТ, якобы снятого с машины, а на самом деле взятого из Хранилища. Сбил ещё один «мессер» и расстрелял лётчика. Гарантированный труп: шесть попаданий, одно – в голову. Вот тут были свидетели, и, что неприятно, двое из политуправления. Ну, мне и дали втык, объяснили, что беспомощных врагов нельзя расстреливать. Я попросил показать приказ. В общем, письменным приказом запретили стрелять по немецким лётчикам. Пришлось взять под козырёк.
Тот подвал, где находились раненые и медперсонал санроты (я их Взором засёк, в тяжёлом положении они были), откопали и сейчас уже последних эвакуируют. Потом нашли большой склад боеприпасов к немецкому оружию, тут же рядом – штабеля мин к миномётам, гранаты. Этот склад находился фактически на передовой, и немцы надеялись, что наши не заметят его во дворике. Тихо вырезав охрану, наши закинули ящики на плечи и бегом направились в расположение, создавая мелкие склады боеприпасов. Большая часть бойцов уже вооружена немецким оружием, особенно автоматами, и такое пополнение боеприпасом их порадовало. К складу с нашей стороны был проход, по нему бойцы с ящиками и бегали.
Кроме того, в некоторых подвалах помимо чудом выживших жителей города, которых тут же эвакуировали, находили ротные склады, оставленные советскими частями, ранее державшими здесь оборону, тоже всё в дело шло.
Пока наступление остановилось, обе стороны вели перегруппировку сил, подходило пополнение, подносились боеприпасы, уносили раненых и убитых. Я уже хотел было вернуться, как вдруг заметил Взором, что по следам танка (их видно, если знать, что искать) идёт группа командиров. Одного капитана я узнал, он из штаба дивизии, плюс отделение бойцов комендантского взвода: в городе на освобождённых территориях ещё постреливали одиночные немцы. А вот двое других в форме политсостава были мне незнакомы.
И нет, это не арест за расстрелянных немецких лётчиков, как можно было подумать. По блокнотам в планшетках и фотоаппарату ясно, что это пишущая братия – военные корреспонденты. Я ведь в этом наступлении выступал в качестве основной пробивной силы. Где шли на прорыв, сразу вызывали меня, и я сносил оборону немцев, расчищая проезд и двигаясь дальше. Проблема в том, что не везде моя машина могла проехать: некоторые дома складывались или разваливались. Похоже, о моём танке хотят заметку написать.
Быстро отряхнувшись от пыли, я отстегнул командирский ремень, пока убрав его, накинул немецкую сбрую с подсумками для магазинов к МП, автомат – на боку, на ремне – кобура с пистолетом. Вид я теперь имел бравый и боевой. Вот танк… Да, с танком проблема. Краски практически не осталось, броня покрыта свинцом – пули оставляли следы, да и осколки нанесли множество царапин. Немцы хоть и не могли ничего сделать с таким монстром, но всё же как бороться с ним, знали: били из противотанковых ружей и карабинов по смотровым щелям и приборам, стараясь их повредить. И, по сути, им это удалось – всё разбито. Только мои големы ими как не пользовались, так и не пользуются, так что немцы лишь понесли огромные потери, стараясь повредить моей машине, и не более.
Встретил я гостей на подходе, мы познакомились, товарищи действительно оказались из газеты, из «Красной звезды». Между прочим, известная и уважаемая армейская газета. Сообщив, что остальные танкисты из моего экипажа ушли на кухню, а я тут за машиной присматриваю, дал себя сфотографировать. Встал сбоку от танка, положив руку на ствол орудия с давно уже отлетевшей, облупившейся краской. На башне танка можно было рассмотреть контур красной звезды. Вот так меня улыбающегося и сфотографировали, взяли интервью и направились обратно.
Командир спросил меня, когда закончится пополнение боекомплекта. Я ответил, что уже всё пополнено, жду, когда экипаж вернётся, тогда и выдвинемся.
А тут как раз последовал новый налёт, за которым я с интересом наблюдал. Капитан, приведший корреспондентов, бросился к танку, крича, чтобы я открыл огонь: он видел, что пулемёт в порядке и снаряжён.
Я лишь отрицательно покачал головой, пояснив:
– Не могу, политуправление запретило мне стрелять по немецким лётчикам. А в самолётах сидят именно они. Если хотите – пожалуйста.
Я отошёл, давая ему доступ к пулемёту. Капитан лишь злобно выругался и, встав к оружию, начал вести огонь. Видимо, о ДШК он лишь слышал: выдал длинную очередь на всю ленту и запорол ствол. Конец машинке. Об этом я ему и сообщил.
Остановить немцев капитан не смог, но они заметили обстрел и, прекратив штурмовку, отлетели. В принципе, груз они скинули на наших, да и на свою пехоту тоже, так что потянули к своим. Капитан, матюгаясь, покинул танк и, нагнав корреспондентов, что нас фотографировали, увёл их, а я вывел из провала подвала големов, тут же занявших места в машине, и один из них быстро сменил ствол пулемёта на запасной, сам механизм в порядке был.
Танк еле завели, да и сам двигатель что-то сбоить начал, а ведь воздушный фильтр поменяли. Урча движком, мы покатили обратно. С нахождением немецкого склада боеприпасов бои стали ожесточённее: к своему оружию боеприпасов уже не хватало, но многие бойцы перешли на немецкое вооружение и, получая боеприпасы, вели прицельный или беспокоящий огонь, а иногда и заградительный, когда немцы, атакуя, пытались вернуть свои потерянные позиции. Смогли освоить три батальонных миномёта, найдя трёх миномётчиков, которые составили расчёты из добровольцев. Били по огневым
