Юность Бабы-Яги - Владимир Качан

А что касается Барда, то он на первых порах мог быть очень полезен, поэтому Виолетте нужно было вести себя с ним по возможности осторожно. Она старалась, но любую улыбку, адресованную ему, бармен понимал слишком буквально и уже говорил всем, что Вета – его невеста, не спрашивая, как относится к этой воображаемой помолвке другая сторона. От этого Вета только теряла клиентов, и само заведение проигрывало в деньгах, но Барду было плевать на потери, он, видите ли, полюбил и, ревнуя к своим посетителям, строил из себя этакого Хосе, хотя Кармен исправно и дисциплинированно работала в его же баре.

Много повидавший за стойкой своего заведения, Бард таких девушек тем не менее за всю свою многоопытную жизнь не видывал. Он правильно вычислил Виолетту, приняв с самого начала за аксиому то, что такие принцессы в хостессах не ходят. Тут что-то было не то, какая-то тайна скрывалась за Виолеттой, то ли в неординарном прошлом, то ли в будущем. То ли она в его баре спрятаться хочет от кого-то или от чего-то, то ли у нее какие-то планы, связанные с этим баром, но не с ним, потому что лучшим продолжением службы в баре для любой хостессы был бы как раз выход замуж за хозяина. Но нет же! Она никак не обнаруживала готовность стать его женой, несмотря на все его намеки. Нет, далеко не проста-ая хостесса обслуживала клиентов в его баре, он был в этом совершенно уверен.

Во второй части своих размышлений Хосе-Бард был отчасти прав: планы, связанные с баром, как мы уже знаем, у Виолетты действительно были, и Бард в эти планы не вписывался никак, но он об этом еще не догадывался. И, не догадываясь, стал рьяно пытаться повязать Вету брачными узами. Когда Бард своими более чем прозрачными намеками и огненными взглядами уже отчаялся пробить непонятное безразличие Веты к серьезности своих намерений, он решил действовать конкретнее и прямее. Срок её визы истекал. Продление впрямую зависело от карточки, дающей право на работу. И то, и другое Бард мог сделать запросто, но не делал, чтобы загнать Вету в угол окончательно. В последнее время Бард говорил уже прямо:

– Теперь у тебя только один выход – выйти замуж за бельгийца… Например, за меня.

И когда он в первый раз так сказал, Вета отозвалась в том смысле, что подумает. Разговор происходил вечером, в ее рабочее время, но поскольку Бард всеми силами изолировал ее от клиентов, то клиентов у нее и не было. Приходящие мужчины бросали на нее заинтересованные взгляды, пытались ее заказать на вечер, предлагали большие деньги, но администратор или кто-нибудь еще при входе советовал этой леди пока не интересоваться, она, мол, занята, а если те продолжали упорствовать, им говорили просто и с сожалением: она скоро выходит замуж за нашего любимца Барда, поэтому сейчас она работает только в исключительных случаях и только по своему желанию, но сегодня, мол, она как раз не в настроении и желания у нее нет. Они все беззастенчиво врали, отнимая у Виолетты заработок, но это и понятно: Бард им был намного дороже, они зависели от него, и хотя кому-то из персонала и жалко было Виолетту, и видели они, что ее загоняют в угол, но ничего поделать не могли и сами в этой травле участвовали.

А в тот вечер ей была гарантирована полная пустота в клиентуре еще и потому, что у них с Бардом шло решающее объяснение по поводу его любви, а также целесообразности их дальнейшего сотрудничества, если она его любовь не примет с подобающей ее положению благодарностью. Другими словами, то был этакий лирический шантаж, на который Бард пошел, будучи доведенным до крайности своей упрямой страстью, удивительной для него самого. Даже работа и доход, деньги, которые Вета могла бы приносить бару, отступили на второй план и стали как бы неважны. У Барда сместились приоритеты, была разрушена вся его система ценностей, и от этого он очень страдал. Он, в сущности, был совсем неплохим человеком, но ведь далеко не первым, кто при встрече или контакте с нашей героиней терял рассудок и поступался своими принципами. Виолетта покоряла мужчин и пользовалась ими с поразительной беспечностью, что уж тут поделаешь… Но вот сейчас ее прижали, и она это понимала.

– Я подумаю, – сказала она, прибегнув опять к типичной отговорке, но не тут-то было.

– Только быстро, – сказал Бард с неожиданной резкостью.

– Сколько? – спросила она.

– Час, – ответил Бард.

– Что ж так недолго? – усмехнулась Вета.

– А я и так долго ждал, – сказал Бард.

– Ладно, только я пойду на улицу думать, о’кей? – предложила Вета.

– О’кей, – сказал Бард. – Через час я тебя жду.

И Вета пошла по улице, пока даже приблизительно не понимая, как ей следует теперь поступить, какой искать выход из этого тупика.

Вот так бездумно она шла по вечернему Антверпену, пока не дошла до оживленного перекрестка, на котором увидела довольно приличное для Бельгии скопление людей. Вета подошла ближе и вдруг увидела в центре сборища… Петра I. Высоченный мужчина в гриме и костюме знаменитого русского царя пил залпом из горлышка водку. Вета разглядела и этикетку, на которой была родная надпись: «Русский стандарт». По мере опорожнения бутылки в толпе нарастал восхищенный гул. «А-а-а-а!» – все громче гудели зрители, напряженно следя за каждым глотком императора, прорубившего некогда сюда окно. Когда в бутылке оставалось граммов 50, царь оторвался от нее и победоносно крякнул, не закусывая, не запивая и не занюхивая ничем. Только крякнул и триумфально поднял бутылку у себя над головой, которая ровно на свой размер возвышалась над обступившими его людьми. Толпа зароптала. Несколько человек выкрикнули:

– А еще! Там же еще осталось! Вы не допили!!

На ломаном французском языке, вернее, невообразимым образом смешивая французские и английские слова, которые в его речи преобладали, император объяснил, что специально оставил водку на дне бутылки, чтобы желающие убедились, что это не туфта, что там настоящая сорокаградусная водка, а не вода, что все без обмана, желающие могут попробовать. Желающие нашлись, и тогда его ассистентка в поддерживающем русский колорит сарафане и кокошнике проворно достала из своей сумки «Адидас» стилизованные чарки и еще одну бутылку водки. Те, кто сомневался, были посрамлены публично, но ничуть не расстроились.

– Водка!!! – радостно заорал один из них, попробовав напиток из первой бутылки.

– А хуля подозревал? – промолвил вполголоса Петр I и налил ему еще из другой, уже открытой ассистенткой бутылки. И затем угостил всех желающих по кругу.

Бельгийцы восхищенно смотрели на гиганта и цокали языками. Для каждого из них доза, принятая на их глазах богатырем-императором, была бы смертельной. Все возрастающее уважение к русской короне читалось в их глазах, и единение с бельгийским народом было достигнуто моментально. Ассистентка, игриво приподняв подол сарафана, пошла собирать в него дань для мощного русского царя. Деньги сыпались щедро, а женщина, призывно вертя кокошником налево и направо, выкрикивала: «Аттракцион «Русское диво»! Только для вас! Проездом в Америку! Завтра на том же месте и в это же время российский император выпьет залпом бутылку водки, не закусывая, и угостит всех желающих! Кто хочет выпить водки с Петром, приходите завтра!» Затем она деловито ссыпала честно заработанные деньги в свою спортивную сумку и сняла кокошник, давая этим понять всем, что представление окончено и пора расходиться. А Петр I тем временем – совершенно трезвый! – раздвигая корпусом оставшихся людей, направился прямо к Виолетте, которая наблюдала всю сцену, смеясь и словно позабыв о своих неприятностях.

– Русская? – спросил он, тоже улыбаясь, одновременно отклеивая усы и снимая парик.

– Русская, – ответила она и первой представилась: – Виолетта.

– А я – Виктор! – радостно сказал бывший император. – А это моя жена, – показал он на ассистентку, уже снявшую прямо на улице через голову свой длинный сарафан и оказавшуюся в модных потертых джинсах с дырками и майке с Майклом Джексоном на груди. – Танюша, иди сюда, – позвал он, – познакомься с соотечественницей.

– А как вы узнали, что я русская? – все так же смеясь спросила Вета.

– Так ведь нетрудно, – продолжал радоваться Петр, оказавшийся без парика и усов моложавым мужчиной лет сорока. – Ты ведь единственная, кто тут не удивился, когда я пузырь принял. Обычно все обалдевают, а ты стоишь и знаешь, что русские вот так умеют, верно?

– Да, правильно, – согласилась Вета.

– Вот так и зарабатываем, количество зевак растет с каждым днем, – сказал Виктор, – уже пол-Европы проехали, потом в Америку собираемся. А ты-то здесь чего делаешь, подруга? – спросил он, почти фамильярно обнимая Вету за плечи своей огромной лапой. Но Вета не обижалась, наоборот, у нее было такое ощущение, что этого Виктора с его Таней она знает уже тыщу лет и даже может у него совета попросить, как ей теперь следует поступить. А Виктор, будто угадав, чего она хочет, сказал: – Пошли, выпьем, посидим, как люди.