Не выпускайте чудовищ из шкафа - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чулки серые, не единожды штопаные, тоже мокры. А ноги – леденющие.
– Залезай. На диван. С ногами.
– Большой… я… я не сразу поняла. Я ведь старая. – Ну не сказала бы. Да и если дар есть, хоть и слабый, то возраст вовсе понятие размытое. – И потом долго думала. Я знаю травы. И… не смогла. – Взгляд у нее больной, полный отчаяния. – Не смогла я…
– Ну и молодец.
– Я…
– Ты, ты… что думала делать?
– Родить. И… в храм. Тихонько. Ночью. Я бы… я бы знала, что жив.
Хороший план. Только ни хрена не реалистичный. Не смогла бы она отдать ребенка. Кто бы иной, но только не Отуля. И сама она знает. В глубине души.
– А… этому мужчине ты говорила?
Опущенная голова.
Стало быть, нет.
– Почему?
Не то чтобы мое дело. Но если он ее так к себе звал, неужто не принял бы с ребенком?
Молчание. И губы поджатые. И вздох.
– Его семья никогда бы не согласилась, – голос у нее тихий, и Отуля обнимает себя, кутаясь в покрывало.
А я отдаю должное княгине. Она давно бы должна вернуться. Но позволяет говорить.
Спасибо ей.
Вот у меня тактичности никогда не хватало.
– Ну и хрен с ней тогда…
– Мне… нельзя возвращаться.
– И не возвращайся. – Теперь во взгляде недоумение. – У меня поживешь. У нас с Софкой дом большой. А ты за ней как раз присмотришь, не люблю, когда она одна. С каждым годом видит хуже… или вот хозяйство. Ничего в нем не смыслю. – Потому что просто жить она не пойдет. – Или вон княгине… Янка упомянула, что ты в травах разбираешься. Думаю, полезно будет. Ну и вообще, было бы желание, а дело найдется. Да и Яжинский, думаю, перекипит. Это у него обида.
Кивок.
И закушенная губа.
– Так что там с Янкой.
– Когда он… бить начал, она полезла. Пыталась отобрать плетку… – Стало быть, плетка. – Он тогда и ее… сказал, что много воли нам дал. Что я его позорю, и она опозорит. Что завтра же отдаст Янку Шехмету.
– А это кто?
– Рыбак один. Он… заглядывал. Старый. И злой. Но у него две лодки и четверо сыновей. – А у Яжинского полный хутор баб. Чудесно. – Янка сказала, что ты обещала ее в город забрать.
М-да… стоило переговорить с Яжинским раньше. А теперь, чую, он меня и слушать не станет.
– Это его только разозлило, да? – спросила, хотя очевидно же.
Отуля поморщилась.
А синяки-то на руках разноцветные. И стало быть, за плетку свою – или что там у него – Яжинский регулярно хватался. Вон те, желтоватые, почти исчезнувшие, недели две как получены, зеленые – посвежее.
Надо же. А мне он нормальным мужиком казался.
Все мы кажемся.
– Он ее сильно побил. И в сарае запер.
– А тебя?
– И меня. Внизу.
Это она про погреб? Там же, мать вашу, не просто холодно. Там… я ему эту плетку в задницу засуну.
Девочка заворчала, соглашаясь.
– Выпустил. Утром. Буря была. Сильная. И дерево. Там дерево росло, рядом с сараем. И упало. Козы попугались, разбежались. И куры тоже. Свиньи. Надо чинить. Сгонять. Я… спросила про Янку. А он сказал, что сбежала. Что все одно найдется. И чтоб я не вздумала дурить.
– А ты вздумала.
– Я знала, куда она ходит, когда он злится. – Стало быть, доставалось не только Отуле. – Помогала. Расчищать… Он ушел. На выработку старую. Там у него…
Отуля замялась.
– Что-то незаконное?
Кивок.
Плевать. Хотя… нет, не плевать. Позже наведаемся, просто чтобы прижать старому засранцу хвост.
– И ты ушла.
– Я… думала, что мы сможем уехать. У меня деньги… тридцать рублей. Собрала. Потихоньку. Хватило бы на билет. А там…
У Янки было больше.
– Но ее там не было?
Кивок.
– А рыбка была?
Опять кивок.
– Что-то еще?
Она задумывается.
И качает головой.
– Хорошо… точнее, не очень.
Янка, если бы сама сбежала… Куда она могла? Разве что ко мне. Мы вроде поладили, хотя не настолько, чтобы она рассказала, что дома творится. Или это другое? Сор из избы, как говорится… Но опять же, я ей обещала помочь.
Могла она пойти?
Могла.
Сперва сбежала. Добралась до тайного места своего. Потом… должна была сообразить, что это место не слишком тайное. И вообще долго там не высидишь.
В город направилась.
И… встретила?
– Место, – спросила я у Отули, – место покажешь? Хотя бы на карте?
Лучше бы на карте, потому что таскать по лесам беременную женщину – так себе идея.
И я поднялась.
– Ты… пока тут побудь, ладно? Княгиню слушай. Она знает толк и вообще… а мы пойдем.
Место.
Наверняка где-то рядом с домом Яжинских. Далеко Янка не ушла бы. Не в бурю, даже если сбежала бы на излете. А что у нас там?
Мишкино логово.
– Ты знала, куда Мишка ходил. – Мне удалось поймать взгляд Отули.
– Под землю.
– А конкретно? Место? Ты за ним не следила?
– Пыталась. Но он быстрый. И ловкий. Я так не могу. Я знаю, в какую сторону… так и нашла Янкино место. Она тоже хотела посмотреть. Узнать, куда он ходит.
И следила.
А по лесу она двигалась как человек, который в этом самом лесу вырос. То есть быстро и незаметно. Могла ли… могла.
Мне не сказала?
А не должна была. Может, решила, что там у Мишки еще кое-что припрятано. К примеру, деньги. Деньги, если она бежать решилась, а она должна была бы, нужны. И что выходит? Она полезла в Мишкину нору, и… и ее заметили.
Или раньше?
– Это лежало в убежище? – Я коснулась рыбки, веревку от которой Отуля так и не выпустила из рук. – Или по пути туда? Подумай. Это важно.
– На дороге, – решительно сказала она. – За хутором… дальше.
То есть Янка пересидела бурю и решила проверить Мишкину дыру, но наткнулась на кого-то, кто… Не думать о плохом.
Если о плохом не думать, то оно и не случится.
Во всяком случае, так говорят.
Я поднялась.
– Эй, чай тут будет? И ей бы поесть чего. Ты ж не ела?
– Яна…
– Я буду искать. – Вцепилась в загривок Девочки. – Карту. Или объясняй на словах, куда идти.
– Вот, – откуда-то из-под одежды появилась стопка грязных мокрых листов, – я нарисовала. Как обещала. Господину. Что помнила. Передашь?
Передам.
И ехать надо.
Дождь, конечно, изрядно все подпортил, но Янкин след от сарая мы возьмем. А там, глядишь… управимся. Только пистолеты надо захватить.
Какая охота без оружия.
А
