Они не поверили - Александр Варго

Из левой ноздри Ди потекла черная струйка.

— Ди, прекрати. — Ольге казалось, что она сейчас сойдет с ума. Ее бывшая подруга, сексапильная блондинка с идеальной фигурой, разваливалась на глазах, как снежная баба на солнцепеке.

— Я не могу… У меня такой вид, — кокетливо прокаркала Ди и вдруг выплюнула зуб. Вдруг глаза ее сверкнули.

— Тебе нравится Дима? — неожиданно спросила она, и Ольга невольно отшатнулась. — Да не дергайся. Я знаю. Нравится. Жалею, что ушла от него. Держись его. Обещаешь? — Мокрые от слез и гноя глаза Дианы смотрели на Ольгу. — По большому счету, это не имеет значения. Мы все умрем, — закрывая веки, прошелестела она.

Невообразимый ужас охватил Ольгу. Лежащее перед ней съежившееся существо в морщинах было уже не Дианой.

Когда мы вернулись за вторым бревном, Вит предложил немного передохнуть. Я с видимой неохотой согласился, в душе мечтая просто упасть на землю и лежать так до бесконечности.

Вит тщетно пытался раскурить трубку жалкими табачными крохами. Через некоторое время ему все же это удалось, и он сделал несколько жадных затяжек. Руки его тряслись.

Выпустив дым, он закатал затвердевшую от грязи и крови рваную штанину и озабоченно осмотрел лодыжку. Повязка покрылась коричневой коркой и съехала, обнажив распухшие укусы. Кожа вокруг них уже начала покрываться темно-фиолетовыми пятнами, такие же пятна зловеще поползли вверх по ноге.

— Похоже, этот климовский гаденыш все-таки достал меня, — севшим голосом произнес Вит. Он еще немного пососал трубку, будто рассчитывая на то, что она спасет его от заражения.

— Как ты думаешь, сколько нам осталось идти? — спросил я.

Вит сплюнул и зашвырнул бесполезную трубку в кусты.

— Не знаю. Может быть, километров пять.

Пять километров! Какой пустяк! Быстрым шагом это расстояние можно пройти меньше чем за час!

Вит, прищурившись, смотрел на море, затем обернулся. В глазах чернела пугающая пустота.

— Ты считаешь, когда мы дойдем до Соловков, эта тварь перестанет нас преследовать? Стропов, а ты, оказывается, ничего не понял.

Мне стало страшно от его жутких слов, и не столько от самих слов, а от того, с каким выражением они были произнесены. От них веяло мертвой безнадежностью.

— Ты только что сам ныл, что нужно успеть дойти до наступления темноты, — напомнил я ему. — Или ты уже сам ни во что не веришь? Вит, если мы перестанем надеяться на лучшее, нам конец.

— На лучшее? Мы потеряли трех друзей! Исчезла Диана! Умер друг моего отца! Как будто, если мы доберемся до Соловков, к нам выйдут с плакатами «Ура славным путешественникам и непревзойденным покорителям Красной Щели!», накроют стол и затопят баню?! Мы обречены! Я даже не знаю, зачем я иду вместе с вами!

— Вит, замолчи! — взвыл я. Похоже, он сходит с ума.

— Ты думаешь, это легко? Когда все на тебя косятся, словно обвиняя: «Да, конечно, это Сосновцев во всем виноват. Можно подумать, на побережье мало мест, так нет, он завез нас в какую-то дыру, и теперь мы сидим в кастрюле с собственным кипящим дерьмом и сами раздуваем под собой пламя! Этот Сосновцев дрянь. Он дрянь, а мы — хорошие». — Вит перевел дух. — А вот скажи мне, Дима… — Он выдержал паузу. — Не возникало ли у тебя в последнее время странных желаний? Думаю, ты понял, о чем я толкую.

В голове стремительным вихрем пронеслись мысли о жестоком сексе с Ольгой (плечи до сих пор болят от ссадин, оставленных ее ногтями, кроме того, на предплечье я обнаружил следы от зубов), а также необузданное желание перерезать горло самому Виту.

Я промолчал.

— Прошлой ночью, — Вит смотрел на меня в упор безумными глазами, ноздри его хищно раздувались, — у меня было бо-ольшое желание зарубить вас всех топором к такой-то матери. Понял? Порубить на куски, как говядину.

Он провел ногтем большого пальца по зазубренному лезвию топора. Я не отрывал глаз от него, рука медленно поползла к поясу, на котором висел нож.

Вит жестко улыбнулся:

— Нет, Стропов, убери руку. Если бы я хотел убить тебя, стал бы я тебе об этом рассказывать? Мы нужны друг другу, по крайней мере сейчас.

Глядя на меня, он недобро рассмеялся.

— Ты и по Москве будешь с ножом разгуливать, как Маугли? По-моему, ты стал хвататься за него слишком часто. Брось, Димон, не глупи. — В блестящих глазах Вита заплясали бесенята.

Я вздохнул.

— Ладно. Берись за бревно, и пошли, — Вит подошел к лежащему дереву.

Ноги яростно заныли от боли, когда я встал. В позвоночнике словно плескался жидкий огонь. Скрипнув зубами, я наклонился к своей части бревна, стараясь обхватить ее поудобней.

— Дима… Стой, где стоишь, — вдруг раздался мягкий голос Вита, и первой моей реакцией было снова схватиться за нож.

— Болван, не шевелись! — повысил он голос.

Послышалось угрожающее шипение.

В следующее мгновенье что-то крупное и черное мелькнуло в траве у бревна. Правую руку раскаленной стрелой пронзила боль. В глазах потемнело.

Огромная иссиня-черная змея, лениво извиваясь живой лентой, скрылась в траве. Я оторопело смотрел на деревенеющую ладонь, которая распухала буквально на глазах. Между большим и указательным пальцем зловеще багровели две крошечные точечки, на одной из них выступила капелька крови.

Вит, побледнев, смотрел на меня.

— Похоже на кавказскую гадюку, — медленно выговорил он.

Перед глазами все плыло, я набрал в легкие воздуха, сжав зубы до ломоты.

— Кажется, в таких случаях нужно разрезать место укуса, — произнес Вит, но я покачал головой:

— Нет. Я не бездонная бочка с кровью.

Вит уже пришел в себя и шагнул ко мне.

— Я же говорил тебе, стой на месте. А ты небось решил, что я тебя кончить решил? Никакой фантазии у тебя, Дмитрий, — говорил он, осматривая ранку. — Ладно, не паникуй. От укуса гадюки редко кто коньки отбрасывал, и ты не первый и не последний.

Я выругался и спросил:

— А если это была не гадюка? Тут водятся другие ядовитые змеи?

Боль пульсировала, как маленькое отравленное солнце, засевшее глубоко в теле. Вит с безучастным выражением лица пожал плечами:

— Я откуда знаю? Я всего лишь консультант по ипотеке, Димон, а не зоолог.

Рука продолжала опухать, красные пятна распространились по пальцам и неумолимо ползли выше по запястью. Сердце колотилось, как игла в швейной машинке, закружилась голова. Захотелось пить.

— Пошли. Пока мне не стало совсем хреново, — процедил я сквозь зубы, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать.

Вит бесстрастно наблюдал за моей борьбой с болью, затем сказал:

— Ты, конечно, извини за мой цинизм, но, глядя на тебя, так и подмывает сесть за написание трактата об искусстве выживания. И почему только с тобой всякие беды происходят? То в аварию попал, то в болото залез. Теперь вот змея.