Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник - Джим Батчер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сердце мое подскочило к горлу, когда я увидел, как острейший меч вонзается в ее обнаженное плечо с таким хрустом, словно Молли была не Молли, а ожившая ледяная статуя. Зимняя Леди с презрением коснулась собственным клинком руки, что держала ранивший ее меч, потом пнула ее, и замерзшая конечность рассыпалась на множество льдинок. Затем Молли небрежно стряхнула с плеча застрявшее в нем оружие, наклонилась и с чувством вогнала бледный меч под забрало вражеского шлема. Клинок вспорол пехотинцу горло, и фонтан крови омыл бледное, холодное лицо Молли, а она при этом разразилась ледяным, голодным смехом.
Боже мой.
Мне доводилось слышать, как такой же смех срывается с других уст.
О да.
Неудивительно, что Молли избегает воскресных ужинов в кругу семьи.
При любых других обстоятельствах, которые только можно вообразить, я со всех ног бросился бы к Молли – помочь, защитить. Но Зимняя Леди не нуждалась в моей помощи.
Она была наковальней.
Пока не рассыпался ее маленький легион, враг оставался в ловушке и видел свою первостепенную задачу в уничтожении Молли. Покуда жива Зимняя Леди, случись фоморам пуститься в бегство, Зимние фэйри нагонят их и безжалостно перережут всех и каждого. Покуда жива Зимняя Леди, фоморский легион будет дезорганизован и уязвим перед той атакой, которую возглавили Баттерс и Саня. Профессиональные вояки потому и профессиональные, что способны действовать синхронно и с большей эффективностью, нежели вояки, не прошедшие спецподготовку, – к примеру, гражданские с оружием в руках, – а посему хаос во вражеских порядках играл нам только на руку.
И я, бросившись спасать Молли, пущу коту под хвост всю ее затею.
Она решила, что станет наковальней. А всем нам предстояло сыграть роль молота.
Поэтому, когда Баттерс повернулся к ней, я крикнул «Нет!» и указал посохом ему за плечо – туда, где находилась Этне и ее сплоченный кулак готовых к бою пехотинцев.
И я оставил свою бывшую ученицу сражаться за жизнь с королем фоморов и его элитным отрядом колдунов, оставил наедине с исчезающе малым шансом выжить в этом бою, надеясь, что мы успеем сразить титаншу прежде, чем фоморы сразят Молли.
Баттерс прорубил нам еще сорок ярдов. Понимаю, на первый взгляд это немного, но вас там не было. Из-за жидкой грязи каждый шаг превращался в ловушку, причем всякий раз эта ловушка слегка отличалась от предыдущей. Освещение было хуже, чем на дискотеке: повсюду грязь, тьма и ослепительно-белые вспышки мечей. И поверьте, рукопашный бой – самая безжалостная кардионагрузка, так что десять ярдов на том поле равнялись серьезной тренировке в спортивном зале.
На этих сорока ярдах Баттерс ни разу не сбавил темпа. Той ночью маленького Рыцаря Веры можно было назвать каким угодно, только не маленьким.
Шедшие за нами добровольцы стреляли нечасто. Кончались патроны, но мы потеряли столько людей, что разжиться боеприпасами на их останках не составляло труда, ведь почти все выжившие уже бывали в подобных ситуациях или обучались у наставников с боевым опытом, поэтому открывали огонь хладнокровно и без лишнего фанатизма. Они походили не на героев боевика, а скорее на слаженную бригаду, работавшую под одну и ту же музыку. Ритмично и целеустремленно каждый продвигался дальше под прикрытием товарища, выпускал в ближайшую цель два-три заряда картечи, а затем, позволив напарнику пройти вперед, перезаряжал дробовик.
Во время этого наступления труднее всего было не переусердствовать. В воздухе уже не витала магия. Мои способности остались без подпитки, и после сотворения каких-нибудь особо эпичных чар вроде недавней воздуходувки я, скорее всего, упал бы без сознания, так и не дойдя до цели. Энергии стало меньше, и с этим приходилось считаться. Отныне я мог рассчитывать только на собственные силы и должен был экономить каждую их каплю до встречи с Этне.
А это значило, что вокруг умирали люди, которых я мог бы спасти.
Не подумайте, что я бездельничал. Посох все еще был заряжен по полной, и я исправно расшвыривал врагов, которые могли ранить или убить кого-то из моих людей. Но некоторых пропускал. Даже не знаю… Допустим, я мог бы сделать больше. Или придумать какую-нибудь военную хитрость. Но вас не было на той лужайке, поэтому вы не представляете, какое там царило отчаяние, какой ужас витал над всеми и каково это – видеть неподдельный, омерзительный кошмар, творимый силами тьмы. Черт, даже наши вели себя так, что вспоминать больно. Жестокое убийство живого существа – зрелище не для слабонервных, и не имеет значения, насколько это существо заслуживало смерти.
Рыцари Меча, вырученные нами сидхе и остатки добровольцев обеспечили мне проход через армию фоморов.
Мы добрались до места первыми, но оказались дальше, чем хотелось бы.
Этне взошла на десятифутовый курган, сложенный из мертвых и умирающих, в которых не было недостатка. Теперь она видела все поле боя и могла беспрепятственно разить наших союзников украденным копьем, а когда глаз Балора наберет достаточно энергии, у титанши будет богатый выбор мишеней.
С другой стороны, теперь она находилась на самом виду.
Возвышение тесными рядами окружал ее отряд – сверхъестественно быстрые силачи-тяжеловесы в прочной броне, с чересчур широкими торсами и длиннющими руками. Все они были в шлемах, и я разглядел лишь одно лицо, принадлежавшее волосатому и неотесанному гуманоиду, хотя «лицо» – это, пожалуй, слишком громко сказано. Пехотинца огрели молотом или дубиной – достаточно тяжелой, чтобы раздробить шлем, – и от лица почти ничего не осталось. Неандерталец? Черт возьми, с каких же пор фоморы угоняют людей в рабство?
Гвардия Этне стояла перед нами монолитной шеренгой, и Баттерс сбавил скорость. Даже он решил, что вряд ли получится пройти через этот строй в темпе вальса.
С противоположной стороны к оборонительному рубежу Этне прорывалась сквозь хаос армия Марконе.
Первой на месте появилась Архив, похожая на совершенно неприметную девочку-подростка в строгой школьной форме. Самыми мелкими из смертоносных вещиц, круживших по орбите вокруг нее, были обломки пожарных гидрантов, остальные – больше и тяжелее, вплоть до здоровенного полицейского мотоцикла. Все эти предметы вертелись так быстро, что разглядеть их по отдельности удавалось лишь тогда, когда они в кого-то врезались. К примеру, с омерзительным хлюпаньем взорвался осьмиконг, и в замедлившемся орудии я узнал стодвадцатифунтовую гантель, а когда разом полегли все тринадцать Охотников, стало видно, что причиной их смерти стал комок ржавой колючей проволоки
