Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений - Анджела Стент

Реакция США столь же наглядно высветила все сложности сотрудничества в области борьбы с терроризмом. Официальные представители Вашингтона признали, что несколько лет назад один из братьев попал в поле зрения ФСБ, в связи с чем это российское ведомство запрашивало у ФБР информацию по нему. С другой стороны, российские разведслужбы явно не горели желанием делиться информацией об этом подозреваемом, особенно о подробностях его полугодового пребывания в Дагестане в 2012 году. Это ставило более общий вопрос о том, насколько спецслужбы двух стран все-таки готовы обмениваться разведданными. Хотя обе стороны и объявили, что углубляют сотрудничество по борьбе с терроризмом в преддверии зимних Олимпийских игр в Сочи, взаимная настороженность, препятствовавшая свободному обмену информацией и давшая о себе знать после 11 сентября 2001 года, сохранялась и десять лет спустя. Причиной тому было не только наследие холодной войны, но и разные подходы американской и российской сторон к определению понятия террористической угрозы.

Несмотря на все эти сложности, представители власти США по-прежнему стремятся отыскать более эффективные пути сотрудничества с Россией. В апреле 2013 года группа бывших послов США в России встретилась с группой бывших послов РФ в США, чтобы наметить новые пути развития двустороннего сотрудничества{735}. Как подчеркнули участники встречи, обеим странам следует иметь в виду, что ныне они действуют в более разнообразном мире с новым набором вызовов, и в заключение выразили общее мнение: «Мир больше не является заложником напряженности в отношениях между Москвой и Вашингтоном, однако мировое сообщество все еще обеспокоено и хочет убедиться, что эти отношения покоятся на прочном фундаменте»{736}. Бывший посол США в России Джон Байерли очертил пять областей, на которых следовало бы сосредоточиться администрации США. Она должна и дальше, пусть и с некоторой осторожностью, поддерживать гражданское общество и призывать Россию к большей открытости, но при этом не подыгрывать подозрениям Москвы относительно намерений США. Следует также продолжать поиск общего решения по вопросу о программе ПРО, вовлекая Россию в сотрудничество таким образом, чтобы она ощутила себя не частью проблемы, а участником ее решения. Нужно сосредоточить внимание и на расширении круга американцев, заинтересованных в сотрудничестве с Россией, а для этого следует развивать двустороннюю торговлю и инвестиции. Администрации стоит активнее привлекать Конгресс к обсуждению связанных с Россией вопросов. А кроме того, необходимо извлекать все возможное из той открытости, что сохраняется в России, чтобы стимулировать двусторонние обмены в области культуры и образования{737}.

Если бы США сосредоточили внимание на обозначенных Байерли приоритетах, то возможность реализовать эти идеи во многом зависела бы от заинтересованности российской стороны. Пока сигналы неоднозначны. Критика США в России не стихает, однако Путин не раз отмечал, что американо-российские отношения необходимо улучшать. Кремль продолжает воевать со своими политическими оппонентами – хотя их силы и раздроблены, – и эта внутриполитическая повестка продолжает давить на внешнюю политику России и задавать ее вектор. В подобных условиях со стороны США было бы разумно так ориентировать свою политику, чтобы и дальше сохранять области сотрудничества с Россией – Афганистан, нераспространение ядерного оружия и противодействие терроризму, – и при этом воздерживаться от попыток поднять двусторонние отношения на новый уровень, пока Россия не даст понять, что тоже заинтересована в этом. Повестка американо-российских отношений обширна, и у обеих сторон есть убедительные причины работать вместе.

После бостонского теракта Вашингтон и Москва в один голос признали необходимость улучшить двусторонние связи и строили планы их оживления. Центральным событием в этом плане должен был стать двухдневный саммит в сентябре 2013 года в Москве. Это был бы первый после 2009 года визит Обамы в Москву и их первый с Путиным расширенный двусторонний саммит. Кремль вроде бы с энтузиазмом относился к идее принять у себя саммит, поскольку он отвечал бы и более широкой цели – показать всему миру Россию в роли одного из ведущих игроков на мировой арене и подчеркнуть значимость Путина как глобального лидера. Саммит в Москве планировалось посвятить трем главным вопросам. Первый касался контроля над вооружениями и противоракетной обороны – в контексте июньской речи президента Обамы в Берлине, где он выдвинул новые инициативы, предполагающие существенное сокращение вооружений{738}. Вторым вопросом была Сирия и кровопролитная гражданская война в этой стране, в отношении которой США и Россия оказались по разные стороны баррикад. В качестве третьего вопроса стороны намеревались обсудить пути поддержки американской торговли и инвестиций в России – эту тему Путин не раз затрагивал по разным поводам. Дата саммита приближалась, а Белый дом и Госдепартамент никак не могли избавиться от неясной тревоги, вызванной вялой реакцией России на те меры, которые американская сторона предлагала зафиксировать по итогам встречи. При всей готовности Кремля провести саммит Москва, казалось, не очень-то старается продвигать его повестку{739}. Впрочем, это могло быть следствием запутанного процесса принятия решений в Москве, и все-таки ожидалось, что этот саммит на высоком уровне состоится.

Однако отношения двух стран всегда сильно страдали от воздействия внешних непредвиденных событий. Именно так и случилось 23 июня 2013 года, когда в московском аэропорту Шереметьево совершил посадку самолет «Аэрофлота», прибывший рейсом из Гонконга. На борту злополучного самолета находился беглый внештатный сотрудник Агентства национальной безопасности США Эдвард Сноуден, привезший несколько компьютеров с документами высшей степени секретности. Он начал раскрывать журналистам сведения о самых засекреченных программах АНБ и явно претендовал на место в одном ряду с сайтом WikiLeaks, ранее предавшим гласности колоссальный объем конфиденциальной переписки американского дипломатического ведомства. Сначала Сноуден объявился в Гонконге, но спустя несколько дней китайские власти, видимо, решили перевесить эту проблему на Россию и препроводили Сноудена на самолет до Москвы. Он привез массу файлов, касающихся американских программ прослушивания международных коммуникаций, и грозился, что раскроет еще больше сведений.

Тогда все снова воочию убедились, сколь непостоянна природа американо-российских отношений. Белый дом аннулировал заграничный паспорт Сноудена и настаивал на его выдаче в США для проведения над ним суда за разглашение секретной информации. Российская сторона тянула время, ссылаясь на отсутствие соглашения об экстрадиции. Накаленные дискуссии растянулись на пять недель, а Сноуден все это время пребывал в подвешенном состоянии, хотя в транзитной зоне Шереметьева его почему-то не было видно. Кончилось тем, что российские власти созвали для Сноудена пресс-конференцию с весьма странным составом участников – среди них были правозащитники – представители близких к Кремлю кругов. Они превозносили Сноудена как гражданского активиста, не побоявшегося продемонстрировать миру гнусные замашки американцев и изобличить все лицемерие Вашингтона, критикующего Москву за нарушение прав человека и одновременно шпионящего за собственными гражданами. Признав, что Сноуден сначала имел контакты с российскими дипломатами в Гонконге, Путин заявил, что Россия не получала от Сноудена «никакой информации», и намекнул, что предпочел бы не иметь этой проблемы. Как он заявил публично, «в любом случае я бы предпочитал не заниматься такими вопросами, потому что это все равно что поросенка стричь – визга много, а шерсти мало»{740}. Вместе с тем Путин назвал Сноудена «в известной степени новым диссидентом»[71] и по этому случаю сравнил его с известным советским диссидентом и Нобелевским лауреатом Андреем Сахаровым{741}. В итоге российская сторона объявила, что предоставляет Сноудену временное политическое убежище, хотя Путин настаивал, что беглому разоблачителю «придется прекратить свою работу, направленную на причинение ущерба нашим американским партнерам» на то время, что он находится в России{742}.

Реакция Вашингтона последовала незамедлительно. Ожидавшемуся сближению двух государств пришел конец. Белый дом объявил, что «в нашей двусторонней политической повестке с Россией в последнее время не наблюдается достаточного прогресса, чтобы проводить американо-российский саммит», и признал, что определенную роль в решении отменить саммит сыграло «вызывающее разочарование решение России предоставить временное убежище Эдварду Сноудену»{743}. Мало кто сомневался, что саммит был отменен именно из-за этого. В Белом доме добавили, что «этот шаг российского правительства подрывает длительную историю сотрудничества с Россией, сотрудничества, которое со времени бостонских взрывов переживало подъем»{744}. В двусторонних отношениях такого случая, когда глава одной из стран отменяет встречу на высшем уровне с главой другой страны, не бывало уже более полувека. В предыдущий раз это случилось в 1960 году: Никита Хрущев демонстративно прервал свою встречу с Дуайтом Эйзенхауэром в Париже после того, как над советской территорией был сбит американский самолет-шпион U-2. На сей раз причиной разлада был человек по имени Эдвард Сноуден.