Приговор Бешеного - Виктор Доценко

— Вы не имеете права, — жалобно всхлипнул Жарковский.

— Имею! — возразил Савелий. — Прощай! — и резко толкнул его в грудь.

Нелепо взмахнув руками, Жарковский перевалился через перила и с криком полетел вниз. Перед его глазами стояло улыбающееся лицо Велихова, который говорил ему: «Я же тебя предупреждал, чтобы ты навсегда стер из своей памяти нечаянное знакомство с Григорием Ефи…»

— дальше «дослушать» не удалось; Геннадий Александрович упал на бетонный козырек над подъездом, и череп его раскололся от страшного удара.

— Один есть! За тебя, Олежек! — проговорил Савелий, до самого конца следивший за падением, потом, не торопясь, прикрыл дверь на балкон и направился к выходу…

Сначала Велихову сообщили о странной смерти Ивана «Бывалого», а на следующий день он получил газету, где в рубрике: «Срочно в номер» сообщалось о гибели Жарковского.

Газета придерживалась версии случайного падения с балкона. Эту версию выдвинули следователи прокуратуры, они предположили, что чиновнику внезапно стало плохо, он вышел на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха, но у него закружилась голова и он кувырнулся вниз.

Автор заметки добавил от себя, что, на месте следователей, он бы всерьез рассмотрел и версию самоубийства господина Жарковского, для чего внимательно проверил бы его служебные дела и его личную жизнь. Прочитав это пожелание, Велихов усмехнулся; может, кто другой, но Жарковский никогда не наложил бы на себя руки, в этом он был уверен, так как знал его как облупленного.

Так что же на самом деле случилось? Может быть, Надежда знает?

Он торопливо набрал номер.

— Вас слушают, — отозвался незнакомый женский голос.

— А где Надя?

— Кто ее спрашивает?

— Знакомый.

— Ее нет.

— Как нет? Вышла, что ли?

— Нет, сегодня Надя вообще не пришла на работу. Может быть, заболела или еще что, но трубку дома она не берет.

— А не могла она поехать к Жарковским, чтобы выразить соболезнование, помочь семье?

— Не думаю, семья Геннадия Александровича находится за границей, и он живет… простите, жил, — тут же поправилась женщина — … один. Что передать Наде, если она объявится?

— Спасибо, я еще позвоню. — Велихов положил трубку и задумался. Все больше его тревожило, что ситуация явно выходит из-под контроля.

Остаток рабочего дня был до предела заполнен различными встречами, совещаниями, заседаниями, и ему было не до тягостных размышлений. Около шести он еще раз позвонил в приемную Жарковского, но получил тот же ответ: «Надежда не объявлялась!» Ее домашний телефон тоже молчал.

Почувствовав неладное, Велихов приказал своему телохранителю смотаться к Надежде домой и сразу же позвонить, если что-то прояснится. Звонок, громко прозвучавший в тишине кабинета, заставил его вздрогнуть.

— Слушаю!

— Шеф, это я! — услышал он взволнованный голос Николая. — Тут такое…

— Говори толком, что случилось? — недовольно прервал его банкир.

— Я звоню из ее квартиры.

— И что? Где Надя?

— Она здесь… — Голос телохранителя звучал странно. — Она мертвая! Холодная совсем.

— Что? — Велихов вскочил на ноги.

— Девчонка лежит вся голая, в крови, видно, сначала ее изнасиловали, а потом придушили. Вещи все перерыты. Что мне делать?

— Как ты попал в квартиру? — Банкир взял себя в руки, и его мозг, как всегда, четко заработал: не хватало еще, чтобы его имя трепали в связи с этой девчонкой.

— Да тут такой замок, что пальцем можно открыть. Я сначала позвонил, никто не отзывается, а телевизор работает, вот я и подумал, что она не слышит.

— Та-а-к, — протянул Велихов, не зная, обматерить этого придурка или, наоборот, похвалить за неприятную, но столь важную для него весть. — Ты вот что, мотай оттуда, но постарайся, чтобы никто тебя не заметил. И на улице аккуратнее…

— Конечно. Шеф, я могу прихватить здесь «цапки»? Все равно девчонке они уже ни к чему.

— Бог с тобой, — согласился Велихов, прекрасно зная, что тот все равно не удержится. — Только будь осторожнее, не наследи.

— Обижаете, шеф, все будет в ажуре.

— Кажется, становится слишком горячо, — проговорил Велихов вслух,

— пора отправиться на «лечение»…

Через пару дней почти все газеты опубликовали информацию о том, что известный банкир Велихов, большой любитель велосипеда, на котором катался в любое время года, упал с него и сломал себе шейку бедра. И что он, видимо, не очень доверяя российским докторам, уехал делать операцию в Швейцарию.

Более всего сарказма было в «Московском комсомольце». Эта газета давно покусывала банкира и сейчас проехалась по его очень «своевременному» падению на всю катушку, намекая читателям, что падение Велихова с велосипеда чудесным образом совпало, а может, и стало причиной странных кадровых перестановок, происходящих в самых верхах власти…

Прочитав эту заметку, Савелий с усмешкой промолвил:

— Живи пока…

После чего все свои силы и энергию направил на исполнение приговора главному убийце своего друга, дав себе слово, что тот обязательно погибнет в собственном автомобиле…

Ближе к весне почти вся пресса опубликовала соболезнование пресс-службы Президента по поводу трагической гибели помощника Президента — Лаврентьева Григория Ефимовича. А потом рассказывались подробности этой истории…

Все случилось поздним вечером, когда Лаврентьев возвращался домой. Машина, в которой он ехал вдвоем с водителем, исполняющим по совместительству и обязанности телохранителя, неожиданно потеряла управление и на полной скорости, сломав ограждение моста, рухнула в Москву-реку.

А все тот же «Московский комсомолец» выудил у следователей информацию о том, что Федор Комаров, телохранитель Лаврентьева, известный в криминальных кругах под кличкой «Комар», был кем-то убит еще до падения машины в воду: его придушили струной от гитары. И газета задала резонный вопрос: это случайная авария или заказное убийство? И кто был «заказан» — бывший уголовник или помощник Президента?..

Расследование причин гибели Лаврентьева было поручено Богомолову, и когда выяснилось, что под именем Лаврентьева скрывался убийца своей матери Морозов, дело решили закрыть и под грифом «секретно» сдать в спецархив. А со всех, кто был причастен к следствию, взяли подписку о неразглашении. Можно было только догадываться, к каким последствиям могла привести дошедшая до СМИ правда о личности и биографии безвременно ушедшего помощника Президента…

Поэтому и мы, дорогой читатель, до времени не будем раскрывать детали этой операции нашего героя. Возможно, он сам когда-нибудь поведает вам эту историю во всех подробностях…

Стояла теплая погода, светило яркое апрельское солнце. На некоторых деревьях уже набухли почки. Савелий стоял у могилы своего друга, под ольхой, на ветвях которой уже пробивались зелененькие листочки — единственные ростки новой жизни на кладбище. Савелий ласково провел рукой по деревянному кресту, временно установленному в изголовье могилы, потом тихо заговорил:

— Привет, Олежек! Давно тебя не навещал, извини, работы много было. Как тебе там? Наверное, смотришь на нас, грешных, и посмеиваешься. Тебе, конечно, уже известно, что я выполнил данное тебе обещание: расквитался с подонками. Так что душа твоя может упокоиться с миром и теперь отправиться на небо. О себе ничего нового рассказать не могу. Все по-прежнему: работаю «дворником», очищаю страну от всякой нечисти… До встречи!