Семь жизней - Нонна Монро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Череда новых воспоминаний лишь убедила меня. Я росла в любви и заботе. Я гуляла с мамой на площадке, играла в игрушки, которые она же мне и сшила, слушала сказки от папы и много, много смеялась. Будучи малышкой, я не понимала, что такое бедность. Пока не пошла в школу.
И если я была ребенком добрым и открытым, то остальные относились ко мне предвзято. Нет, не дети. Их родители. Никто не хотел, чтобы у их ребенка была бедная подружка, в потрепанных вещах и с грязной головой. Как только их чадо приближалось ко мне, они хватали его за ручку и отводили в сторонку. И эти взгляды. Я их не понимала.
Мне пришлось стать взрослой слишком рано. На мои плечи легла непосильная ноша, которую я сама же и взвалила. Деньги. Я буквально видела в своих глазах доллары. Шуршащие купюры. Манящие. Головокружительные. Вся моя жизнь состояла лишь из одного плана – найти деньги.
И вот я спустилась в метро, чтобы скрыться от дождя. На мне лишь тоненькая ветровка, а под ней футболка. Я промокла насквозь. Волосы хоть выжимай. Спустилась вниз и увидела мужчину, который стоял возле стенки с картонной коробкой. Он просил денег на билет до дома. Кто-то кидал, а кто-то проходил мимо, бросая на него презрительные взгляды. Но он зарабатывал.
Это знание стало решающим. Я часто начала ходить в метро и вычислять, в какие часы полицейские и охранники делают обход. Десятилетнюю девочку легко поймать. И еще легче обеспечить проблемы ее родителям. Я прямо-таки видела, как в моей голове задвигались шестеренки, и я начала разрабатывать план.
Родители. Они пытались обеспечить мне нормальную жизнь, но и для них было очевидно, что подростку тяжело выжить в бедности. Я не просила многого. Я вообще ничего не просила.
Одно из воспоминаний связано с походом в магазин. Уайлли тихо стояла рядом с мамой и бросала робкий взгляд на прилавок. К ним приблизилась толпа молодых ребят. В их руках много шоколадок, чипсов, газировки. Они доставали деньги из кармана и расплачивались на кассе. Мама же в это время выбирала дешевые продукты с истекающим сроком годности, потому что на них действовала скидка.
Но все детские воспоминания рваные. Короткие обрывки, наполненные относительно бессмысленными событиями, суть которых я не могла уловить. Хотя, кажется, я поняла…
Я худая и красивая. Именно такая, какой хотела быть в прошлой жизни. У меня острые черты лица, зеленые глаза, тощие ножки, точеная талия и плоский живот. И парни могли бы сворачивать шею, одаривать меня комплиментами и приглашать на прогулку в парк, но никто не хотел видеть рядом с собой такую, как я. Фигура досталась мне из-за бедности. Я худая, потому что мне нечего есть. Мой живот урчал каждый час, жадно напоминая о себе. Я обходила столовую в школе, выстраивала маршруты домой так, чтобы по дороге не попадались кафе и пекарни.
Голос продолжал набрасывать воспоминания, но, вместе с тем, гнал меня к определенному периоду. Я не так подробно видела свою вторую жизнь. Последние пять воспоминаний так вообще отображали мои дни рождения.
Вот мне одиннадцать, и мы сидим с родителями на кухне и едим хлеб. Двенадцать лет проходят в голоде и на пару с мамой. Отец был на работе. Тринадцать лет выдались более-менее удачными: мы съели три кусочка торта и легли спать. В четырнадцать мы вовсе не ели. Сидели на кухне, пили чай. Отец мечтательно планировал, как на мое пятнадцатилетнее мы пойдем в ресторан и съедим самые вкусные морепродукты. Я жадно поглощала каждое его слово. А потом мне исполнилось шестнадцать, и Голос сбавил темп.
В шестнадцать я впервые спустилась в метро и поставила перед собой картонную коробку. По всей видимости, надпись я не смогла придумать или же не захотела.
Я села рядом с ней и наблюдала, как лицо заливалось краской. Было стыдно и неловко. Внезапно, в коробку прилетела монета. Бросил ее молодой парень, со смешным зеленым рюкзаком. Он сделал это на автомате, словно подбрасывал мелочь каждый день. Увидев эту монету, глаза Уайлли округлились и заслезились. Она медленно потянула руку к коробке и со страхом извлекла деньги. Этот момент стал отправной точкой.
Голос очень долго показывал меня, сидящую в метро. И если бы не одежда, которая сменялась время от времени, я бы могла предположить, что наблюдаю за одним и тем же днем. Бывали дни прибыльные, бывали дни, когда не получала ни цента, но Уайлли четко придерживалась своего плана. Она терпела холод, насмешки, презирающие взгляды. Ничто не могло помешать ей.
Все дни слились воедино. Я перестала наблюдать за происходящим. Мне хотелось заняться собственными мыслями. Но Голос настаивал на своем, замедлив один из дней. День, когда в метро спустился парень-гитарист.
Уайлли не смотрела в его сторону, и я знала почему. Она считала себя недостойной отношений. Гитарист же, наоборот, обратил на нее внимание. Он садился на противоположной стороне, складывая ноги по-турецки, и играл, бросая на нее заинтересованные взгляды.
Иногда он приходил раньше, иногда позже, а иногда и вовсе не появлялся. Я знала, что Голос неспроста сделал акцент на этом парне. Значит, он как-то повлияет на мою жизнь.
В один из дней гитарист бросил в мою коробку несколько монет. Я заметила, как лицо Уайлли вспыхнуло. Он явно ей понравился. Не мудрено, мне и сейчас он нравится.
Гитарист вальяжно двинулся к своему месту, лениво опустился на пол и непринужденно достал гитару из футляра. На губах легкая улыбка, а в медовых глаза загорелись огоньки. Он доволен собой и своим поступком, но еще больше он доволен реакцией Уайлли.
Так происходило на протяжении нескольких недель. Гитарист спускался в метро, кидал мне деньги, а после играл свои песни. Я пыталась отодвинуть вспыхнувшие чувства на второй план и внимательно следить за Уайлли. Мне так хотелось влезть в ее мысли и хорошенько покопаться. Что она сейчас чувствует? О чем думает? О чем мечтает?
Я бы хотела, чтобы она отвлеклась на этого гитариста. Ей не по силам все эти проблемы. Пусть оставит их родителям, до наступления совершеннолетия. Ведь было очевидно, что в этом возрасте не покрыть все долги отца. Но во второй жизни мне была присуща упорность.
В один из дней гитарист сел возле меня. Боже, как же мы здорово смотрелись вместе: он, словно участник рок-группы, и
