Крах операции «Тени Ямато» - Николай Богачёв

Времени на более продолжительную беседу у начальника гарнизона не было. И действительно, едва выпроводив гостя, Икусима вновь сел в бронетранспортер и укатил в город.

Помощник полицейского комиссара тоже, надвинув на глаза дорожные очки, взобрался на мотоцикл и не спеша, с чувством добросовестно выполненного им долга покатил к своему особняку…

Войдя в кабинет, Канэмору переоделся в широкий китайский халат и, чтобы снять усталость, по издавна укоренившейся привычке выпил стакан виски с содовой. Удобно устроившись на диване, он колокольчиком вызвал боя и приказал пригласить к нему Дзиккона Нумато.

Оставаясь не у дел в течение всего налета бомбардировщиков, Нумато во время отсутствия хозяина находился в библиотеке. Когда Дзиккон Нумато вошел в кабинет, оба разведчика молчали на этот раз необыкновенно долго. Каждый думал о том, как бы лучше высказать что-то очень непростое и крайне важное.

— Нумато-сан! — начал наконец Канэмору высокопарно. — Совсем недавно я выразил свое восхищение предпринятыми вами действиями на подводной лодке. Вы лично обезвредили, в известной степени, конечно, всю документацию на секретное оружие, которое, если бы оно было пущено в ход, могло нанести всем нам значительный ущерб. Здесь, мне кажется, двух мнений быть не может.

Глубоко скрытое лицемерие, которым этот хитрый старый лис решил усыпить бдительность собеседника, видать по всему, возымело свое действие.

— Рад слышать это, Канэмору-сан! — осклабился Дзиккон Нумато, сразу же принимая комплимент за чистую монету. — С вашей и божьей помощью мы еще не раз сможем устроить куда более пышный фейерверк.

— Не совсем так, высокочтимый Нумато-сан, — резко меняя интонацию, с явным холодком перебил его Канэмору, — К сожалению, налет прошел не очень удачно, не совсем так, как нам хотелось бы, да и потери составили цифру, которая вряд ли нас может устроить. Сейчас я объясню, в чем тут дело, господин Нумато. По роду выполнения своих должностных обязанностей в начале любого нападения, а тем паче при налете авиации мне положено безотлучно находиться на посту, и именно сегодня, как вы знаете, я так и сделал. Чтобы не попасть под подозрение начальства, мне пришлось явиться по месту службы так быстро, что я даже не успел поставить вас в известность, за что приношу свои запоздалые извинения. Однако все, что ни делается, как говорится, к лучшему. Брать с собой под бомбы высокопоставленного гостя из УСС было бы с моей стороны крайне опрометчиво.

— Весьма признателен, глубокоуважаемый Канэмору-сан, за ту заботу, которую вы обо мне проявляете. И все же по роду моих профессиональных обязанностей, а вовсе не из праздного любопытства, я все-таки должен был быть вместе с вами, чтобы своими собственными глазами увидеть последствия этого налета.

— Кстати, о ваших уведомлениях, мой друг. Вы, прошу прощения, поступили весьма легковесно, когда снарядили разведсводку, не ознакомив меня с ее текстом даже в общих чертах. Излишняя самоуверенность, Нумато-сан, чаще приносит вред, чем успех. Короче говоря, баланс потерь с обеих сторон обозначился не в тех величинах, на какие вы, видимо, рассчитывали. Достаточно сказать, что, за исключением легкого крейсера Йорк», доставшегося японцам в качестве трофея, ничего существенного разрушено не было. Обе эскадры еще вчера около полуночи успели сняться с якорей и уйти в неизвестном направлении. В неизвестном для нас с вами направлении. В порту поговаривают, что англо-американская авиация якобы потеряла семнадцать «летающих крепостей», против двенадцати японских истребителей и трех противозенитных батарей, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что ожидалось. Вот и все наши дивиденды на воинском поприще, Нумато-сан… Надо прямо сказать, непродуманными и произвольными действиями вы к тому же превысили свои полномочия и в какой-то мере подвели меня, как резидента, под монастырь — единолично перекладывая на себя ответственность за провал налета. Хотелось бы верить, что нанесенный военно-морской базе и японским вооруженным силам урон все же больше, чем это мне представляется в настоящий момент.

— Да, конечно, господин Канэмору, вы, безусловно, правы. — На мгновенно покрасневшем лице Нумато выступил обильный пот. — Я думаю, что подобное больше не повторится, уважаемый Канэмору-сан. Здесь наверняка мною допущен непростительный промах.

— Поймите меня правильно, Нумато-сан, — уже мягче проговорил Канэмору. — Столь важной во всех смыслах военной акции, которой явилась бы бомбардировка всеми наличными средствами военно-морских соединений противника, должна была бы предшествовать всесторонняя информация, агентурные данные, которые бы с достоверностью гарантировали, что бомбы найдут нужные цели, а не полетят в тартарары, и сотни тысяч галлонов горючего в моторах бомбардировщиков не будут сожжены напрасно.

— Да, Канэмору-сан, вы, конечно правы, — снова упавшим голосом сказал Дзиккон Нумато.

— Вот почему, Нумато-сан, я прошу вас ставить меня в известность о смысле всех отправляемых вами шифрограмм, чтобы впредь недоразумений, подобных этим, не было, — уже совсем примирительно сказал Канэмору.

Такой откровенный, нелицеприятный разговор состоялся в один из вечеров в городе Сингапуре, в особняке резидента американской разведки. Разговор, как видим, был предельно откровенным, однако, надо сказать, нечто весьма немаловажное в нем не могло присутствовать по той естественной причине, что ни один из собеседников об этом ничего не знал.

Но как только об этом самом стало известно начальнику военно-морского генерального штаба, находившаяся на эсминце № 357 секретная документация по его приказу была немедленно перегружена в тех же картонных коробках, где находилась и ранее, — на линкор «Мусаси». Под присмотром одного из офицеров погибшей субмарины, лейтенанта Дзиро Накасонэ, подмоченные морской водой листы чертежей с большими предосторожностями разложили на палубе корабля для просушки.

На отведенной для этой цели открытой площадке каждый лист был тщательно закреплен взятыми у штабников канцелярскими принадлежностями, дабы возможные порывы ветра им не повредили, и теперь они по неопытности их благодетелей пренеприятно коробились под жарким тропическим солнцем. Короче говоря, то, что не сумела сделать морская вода, с успехом довершало солнце, ибо за эти короткие часы, когда их приводили, казалось бы, в надлежащий порядок, они оказались выцветшими, безвозвратно утраченными.

Наконец достаточно просушенные, они снова были уложены, но теперь уже в добротные деревянные ящики, которые по категорическому требованию самого флагмана в срочном порядке предоставила интендантская служба линкора.

В это время командир затонувшей подводной лодки капитан II ранга Юкио Коно и его ближайший помощник- штурман капитан-лейтенант Нобору Йосида еще находились в трюмной части корабля под арестом. Вместе с ними по этому же делу, но в разных помещениях корабля под арестом коротал дни и командир эсминца № 357, таранившего субмарину, — Цубоути Хидэки.

И хотя расследование обстоятельств гибели подлодки, выполнявшей секретную миссию, как и положено в военную пору, проходило в быстром темпе, доскональное выяснение причин происшедшей катастрофы все-таки длилось уже несколько дней, и конца его пока не было видно…

Тем временем в особняке резидента Канэмору наступило окончательное примирение. Несмотря на полученную от своего хозяина, хотя и любезную, но все же профессиональную выволочку, Нумато, сидя за обеденным столом, чувствовал себя вполне превосходно. Как бы в знак полнейшего признания справедливости критики в его адрес Нумато с подчеркнутым смирением попросил предоставить ему транспорт для того, чтобы иметь наконец возможность самому увидеть результаты его такой неуклюжей агентурной работы.

Такая возможность ему была предоставлена. Через некоторое время по приказу Канэмору к подъезду его особняка подкатил старый, видавший виды автомобиль мирки «пежо», За рулем его сидел уже немолодой полисмен трудноопределимой национальности. Канэмору приказал ему выступить на этот раз в роли гида — показать прибывшему из Токио гостю не только сам город Сингапур, по и его окрестности.

Проезжая по городу, Дзиккон Нумато с удовольствием и полным удовлетворением отметил, что разрушения в нем местами оказались серьезными. Особенно пострадал район доходных домов, где скученность населения превышала любые разумные пределы и где некоторые кварталы оказались сметены начисто. В центре города были уничтожены многие банки, предприятия и административные здания.

В некоторых зданиях еще продолжали качаться на ветру распахнутые створки разбитых окон, а металлические жалюзи торговых помещений от ударной воздушной волны кое-где оказались вогнутыми вовнутрь проемов. Шатровые крыши многих домов были снесены вовсе, а прочие легкие конструкции всевозможных строений силой взрывов всюду сброшены наземь.