Чужой среди своих. Чужой среди своих - Al1618

— И что теперь? — конвоир недоуменно поднял брови и сердце невольно пропустило удар от такой неожиданности.

— Ты ведь вроде хотел с нашим начальством пообщаться? Вон оно топат, я дальше как решит так и буде. — ответил абориген, тыча куда-то за спину капитана стволом.

Напрягаясь в ожидании выстрела (вдруг это просто уловка — далеко не каждый может спустить курок глядя в глаза жертве), но с верха оврага стронув небольшую лавину песка, действительно скатилась бесформенная из-за маскировочной накидки фигура — не иначе тот самый снайпер пожаловал. Глаза еще привычно определяли размеры и анализировали увиденное, а в груди уже поселился ледяной ком — снайпер двигался легко, но все время придерживал свое орудие убийства, чтобы приклад не бил его на каждом шаге по пяткам.

Что неудивительно, винтовка Мосина в пехотном исполнении (интересно, это настоящий антиквариат или просто более поздняя реплика?) это еще то «весло», почти метр восемьдесят вместе с непонятно на кой ляд прицепленным штыком, а в самом снайпере было отсилы метра полтора. В кепке. В прыжке.

Еще два десятка стремительных шагов, откинутый капюшон маскировочной накидки и застывший столбом Савельев увидел настоящий лик войны.

Симпатичный, надо сказать, «лик» — веснушчатый, с облезлым вздернутым носиком и голубыми глазами. Все это вкупе с заметно оттопыренными ушами принадлежало девчонке лет четырнадцати. И только спокойный и внимательный взгляд голубых глаз, в котором как в зеркале свидетельствовал, что это не ошибка, не розыгрыш, а перед ним, буквально в трех метрах, действительно снайпер, хладнокровно расстрелявший двух его людей совсем недавно.

— Ну шо, дядя, ты ведь меня видеть хотел и на клочки порвать? — похожее на заросший плющом пенек, чудо вдруг свернуло щербатой улыбкой — верхние передние зубы выросли столь широко что между ними вполне можно засунуть палец,

— Ну так давай — рви. — Неуловимым движением девчушка сбросила с плеча мосинку и направила штык вперед, — Давай решим все здеся. Или ты только безоружных рвать мастак?

Василий совсем не был неопытным, в прошлом ему уже приходилось сходиться с противником врукопашную. И не раз. Но весь его опыть говорил только об одном, в настоящем поединке, насмерть, побеждает далеко не самый сильный, или подготовленный и вооруженный, и даже не самый ловкий, быстрый, бесстрашный, или лучше видящий происходящее вокруг. Точнее все так, просто самым быстрым ловким и бесстрашным вдруг оказывается… сложно подобрать нужное слово. Даже нельзя сказать что «уверенный в себе и хладнокровный», просто потому что и уверенность и хладнокровие это тоже следствия…

Наверно ближе всего будет «самый правый», но и эта характеристика будет неполна. Наверно правильнее будет ударится в мистику и сказать что «побеждает тот, кому суждено победить», вот только это «суждено» не содержит ни капли случайности.

Сложно все же пытаться передать словами ощущения человека, заглядывающего в глаза собственной смерти, но одного взгляда было достаточно чтобы понять — ему не выиграть. На тренировке он бы только посмеялся, и легко отобрал бы оружие из гораздо более крепких и умелых рук. Но здесь и сейчас весь опыт говорил только одно — стоит ему сделать шаг, хотя бы полшага и он останется тут навсегда. Просто потому что вся его сила, опыт и умение — это ничто перед тонкими девичьими ручками в цыпках, что не дрожа удерживают винтовку, и спокойным взглядом, поверх примкнутого явно самодельного трехгранного штыка, нацеленного ему прямо в сердце. Взглядом, в котором даже сейчас не появилось ни одной искорки гнева, или ненависти.

Оставалось только одно — не имея возможности ударить рукой, ударить словом. Буркнув: «Мелкая слишком еще», — Василий презрительно сплюнул и повернулся к девчонке спиной — пусть не победит в поединке, а заколет безоружного ударом в спину. Чтобы потом хоть в ночных кошмарах являться этой гадине…

Но секунды стекали каплями пота по спине, а боль все не приходила — «что ж она тянет?», но тут за спиной раздалось хмыканье и звонкий голос:

— Маленькая, говоришь? Ну тагды ты немного погоди, дяденька — я чутка подрасту. — Слегка обернувшись, Василий увидел, что его противник уже успел забросить винтовку за спину и спокойно стоит рядом с его конвоиром, явно собираясь обсудить какой-то вопрос. Последний впрочем не дремал и небольшая гаубица в его руках смотрела в сторону ошарашенного таким поворотом дела капитана.

Голубые глаза пробежались сверху вниз, явно запоминая мельчайшие детали, и овраг вдруг озарился щербатой улыбкой.

— Ты че, дядя? Так и будешь тут статУю изображать? Ты меня видел, я тебя тоже. Где Марусю-шельму найти — добрые люди подскажут. Мир, он не без добрых людей, — девчонка презрительно и весьма метко сплюнула через свою щербину на лист лопуха, — так что милости просим в гости опосля. Как там раньше говорили — «берегите себя, а я поберегу себя для вас». А пока — двигай, дядя, отседа, нам вона с соседом надоть парой слов перекинуться.

— К-куда двигать? — только и пробормотал сбитый с толку Василий.

— А к своим двигай. — Помог выйти ему из затруднения конвоир. — Тем путем, что сюда добрался. Не боись, там мин нет…

— А-а-а-а.

— Да куда ж ты денешси посреди чиста-поля? Да и зачем? Топай к своим, а я тут пока с племяшкой погутарю, да и догоню… — и тоже повернулся, теряя интерес.

А Савельев на подгибающихся ногах отправился в обратный путь. Буквально спиной чувствуя упершийся между лопаток взглял внимательных голубых глаз. В то, что его просто так отпустят после всего сказанного и сделанного, он не поверил ни на миг, но красоту решения — оценил. Действительно, просто так всадить штык в безоружного сможет далеко не каждый огрубевший душой, а вот всадить пулю в далекую фигурку — да нет вопросов.

Капитан считал шаги чтобы не сбится и представлял себе как девушка не спеша расстилает подстилку, укладывает перед ней запасную маскировочную накидку — чтобы поднятая выстрелом пыль не демаскировала позицию, не спеша вставляет в обойму вынутый из нагрудного кармана патрон (или где она там хранить боезапас, чтобы он имел температуру тела) и досылает его в ствол. Не спеша проверяет поправки на скорость ветра и влажность воздуха, смотрит на облака, дожидаясь, пока они набегут на солнце, и только после этого снимает крышки с прицела, ловя в перекрестие неуклюже ковыляющую фигурку — она так забавно выглядит, стараясь держатся прямо и не показывать всем своего страха и звериного желания жить…

Сердце колотилось, как бешенное, не рассуждающий инстинкт кричал: «Скорее, бегом от этого страшного места! Если каждые три секунды делать скачек в бок, эта змея не успеет поменять прицел и промахнется, а там — забиться в какую-нибудь щель и отсидеться!». С ним намертво сцепилась совесть: «Ты офицер, на тебя смотрят и враги, и подчиненные. Ты не смог им всем показать, как нужно воевать, так покажи, как надо умирать с честью!».

Василию казалось, что он так и умрет от разрывающих его душу желаний, прямо посреди этого чертового поля, но потом перед внутренним взором вдруг появился старый прапорщик из училища. Старик там заведовал стрелковым полигоном и особо ничем не запомнился, а вот теперь он вдруг глянул задумчиво и слегка сверху вниз, как он всегда смотрел на бесшабашную курсантскую братию и буркнул: «Не бегай от снайпера — умрешь потным и уставшим», и пропал.

А вместе с ним пропало и напряжение, и на мир сошла какая-то звенящая тишина, в которой Савельев и дотопал прямо к стаящим рядышком машинам. И даже мысль, что именно сейчас, когда он рядом со своими, которые пялятся на него совершенно квадратными глазами из открытого люка, есть самое время стрелять, чтобы как Илью и окатить заодно всех стоящих рядом, для пущего эффекта — не нашла в душе достойного отклика.

Он даже вместо того, чтобы нырнуть в спасительное нутро «коробочки», остановился и посмотрел, как бородачи умудрились воткнуть снятую башню на место крышки «светлого люка» на своем сухопутном корабле. И даже не удержался от вопроса:

— Не уж-то по месту село?

Бородачи покосились, но один ответил:

— Дык, «доп. вариант»! Не только по месту, но и все нужные подкрепления есть — спокойно стрелять можно!

Капитан покивал, соображая, что ему на руки попала совершенно стратегическая информация, и прикидывая в какую же задницу они влетели, пытаясь нахрапом вломится на эту планету. Но тут его отвлек другой бородач, хотя вместо бороды у него были шикарные усы, но не суть важно, и начал на карте показывать маршрут, которым стоит возвращаться назад. Глубокомысленно покивал, соглашаясь, что нарваться на обратном пути на мину после всего пережитого было бы действительно глупо, и нырнул в спасительную темноту «бэшки».

Впрочем темнота и покой внутри были относительными — через место, где была башня, внутрь падал столб света, а все присутствующие нагло тормошили капитана, кривляясь и крича ему что-то важное, но доходившее будто через толстый слой воды. А ему хотелось одного — свернуться где-нибудь на полу, и чтобы никто его не трогал, но все лежачие места были заняты ранеными…